Но лежа на кровати можно было видеть лишь крыши противоположных домов.— Что там? — спросил он.— Не беспокойся, — не оборачиваясь, произнесла Мадлен, — это, наверное, лошадь в конюшне.— Лошадь?— Да.— Даже утром ты красива, — не удержавшись, сказал комплимент Анри.— Я хочу, чтобы ты всегда был здесь и никуда не уходил. А я, возвращаясь, находила тебя тут.— Мадлен, а что ты будешь делать, когда вернется твой муж? Вдруг он уже подъезжает к воротам? — пытался образумить ее Анри.— Пусть это тебя не беспокоит, Анри. Все равно, что бы ни случилось, я буду здесь, с тобой.— Но ведь это твоя спальня, сюда к тебе приходит муж…— Ну и что, — улыбнулась Мадлен, — я теперь никогда не буду принадлежать ему.— Что ты надумала?— Нет, не бойся, я всего лишь на его месте буду представлять тебя. Я больше никогда не взгляну на него. В этой комнате мои глаза будут плотно закрыты, и я буду вспоминать эту ночь, когда ты был со мной.Такие рассуждения показались Анри более разумными, чем прыдыдущие. Теперь хоть что-то обрисовывалось, какая-то определенность. Мадлен явно не претендовала на то, чтобы стать его вечной любовницей, а тем более, женой. И долгая речь проИдеальную любовь, заготовленная Анри, осталась невостребованной.Шум во дворе повторился.Мадлен даже не дрогнула, зато Анри насторожился.— Что это?— Я же говорю тебе, лошадь в конюшне.— Нет, это слишком громкий звук, кто-то пришел.— Я ничего не боюсь.— Не боишься? — изумился Анри. — А вдруг это муж?— Ну хорошо, если ты так хочешь, я пойду посмотрю, — Мадлен поднялась и не поворачиваясь к Анри спиной двинулась к окну.— Я сейчас посмотрю, дорогой, только оставайся здесь, не вставай, я хочу любоваться тобой. Твоя красота божественна, тело совершенно.Мадлен бросила мимолетный взгляд в окно, и Анри показалось, что если бы она сейчас увидела пожар, то вряд ли это осознала бы.Она шумно вздохнула.— Я не могу смотреть на тебя без восхищения, Анри, — Мадлен вновь подбежала к кровати, упала на колени и обняла виконта.Тот прикрыл глаза и ощутил легкое прикосновение ее губ.— Я сейчас, дорогой, сейчас приду. Нам же нужно что-нибудь поесть.Мадлен в одной ночной рубашке, лишь прихватив с собой измятое платье, отошла к двери.— Я приду и увижу тебя вновь лежащим на моей кровати, в моей спальне. Мне кажется, Анри, ты всегда находился здесь, только я тебя не видела.— Мне так не кажется, — заметил виконт.Ну и что, ты сам не помнишь, что с тобой происходило. Признайся, ведь ты всегда лежал вот тут рядом и согревал меня, когда я мерзла, гладил во сне мои волосы, украдкой целовал. Признайся, Анри, так дно и было?Глаза Мадлен показались Анри безумными, и он ужаснулся.» Скорее бы все это кончилось, скорее бы она ушла!«— Я сейчас, только оставайся здесь, — Мадлен послала Анри воздушный поцелуй и исчезла.Дождавшись, пока хлопнет входная дверь, Анри поднялся, не спеша оделся, а затем, отыскав перо, чернила и бумагу, сел за столик в гостиной и начал писать послание Мадлен.Жак, что-то недовольно бурча, поднялся из кухни и осведомился, будет ли его хозяин завтракать.— Отстань, мы сейчас уходим. Вот только допишу письмо — и нас здесь не будет. Седлай лошадей.— Но хозяин, к чему так спешить?— Я тебе сказал, значит ты должен исполнить. Не хочешь же ты стать свидетелем безумного отчаяния брошенной любовницы?Жак покачал головой.— Ни в коем случае, хозяин.— Ну так ступай в конюшню.Письмо легло на подушку незастланной постели как раз там, где спала Мадлен, и виконт со своим слугой покинули дом мадам Ламартин.Приехав к себе, виконт Лабрюйер распорядился разостлать постель и прилег отдохнуть. Ночь измучила его, а отвращение к самому себе не давало покоя.А старавшаяся не думать ни о чем грустном Мадлен Ламартин с плетеной корзинкой в руках спешила на рынок. Редкие утренние прохожие оборачивались на богато одетую женщину, которая без служанки, сама, шла за покупками. Но Мадлен было абсолютно безразлично, что о ней думают, она была счастлива.Рынок встретил Мадлен оживленным гулом. Женщина почти не торговалась и сразу отдавала деньги за понравившиеся ей продукты. В корзинку ложились овощи, фрукты, несколько персиков и гроздь раннего винограда.С особым усердием мадам Ламартин выбирала вино. Сама она вВинах не очень-то разбиралась и ей казалось, самое дорогое не очень-то изысканно для Анри Лабрюйера. Она смотрела старые бутылки на свет, счищала ногтем воск с горлышек и, наконец, доверилась вкусу продавца, поклявшегося, что это самое лучшее вино на всем рынке. Она отыскала только что приехавшего на рынок торговца хлебом. Его буханки просто обжигали руки, и Мадлен, поднеся хлебК лицу, вдыхала его аромат. Женщина уже представляла себе, как сама разложит все это на блюдо и принесет в спальню. Ее встретит Анри, веселый и свежий, может быть, с немного грустной улыбкой на лице, ведь им остается пробыть вместе не так много времени, так как завтра приезжает ее муж. Но этот день они проведут вместе, стараясь не вспоминать о предстоящем расставании.Мадлен совсем не замечала тяжести корзины, заполненной до отказа и заметив только что появившегося торговца, восхищенная спелыми гроздьями винограда, не удержалась и купила еще пару. Она прикрыла все это сверху белой накрахмаленной салфеткой и, продев ручку корзины под локоть, заспешила домой. Ей раньше неТак-то часто приходилось ходить пешком по городу, и теперь Париж казался ей абсолютно другим городом. Дома казались выше, лица людей приветливее. И она даже отвечала на восторженные улыбки военных.Вот еще немного — и за поворотом покажутся ворота ее дома.Мадлен, не обращая внимания на то, что идет по луже, повернула заУгол.» Но что это такое?! Ворота распахнуты!? Наверное ветер? А вот следы конских копыт на прибитом дождем песке дорожки… Что это такое?«Мадлен с замиранием сердца посмотрела на конюшню. Брус, запиравший ворота, валялся на земле и лошадей, принадлежавших Анри и Жаку там не было.Мадлен вбежала на крыльцо и распахнула дверь. Дом притаился в настороженной тишине. Мадлен Ламартин, спотыкаясь, вбежала по лестнице на второй чтаж и бросилась к спальне, боясь увидеть самое страшное. Она замерла перед дверью и робко постучала три раза. В ответ — тишина.Мадлен постучала еще раз. От ее легкого прикосновения дверь отворилась и внезапно налетевший сквозняк бросил ей волосы на лицо.Безжизненно поблескивали золоченые амуры на спинке кровати, сквозняк шевелил балдахин, тяжелые кисти бахромы слегка покачивались.Мадлен выронила корзинку со снедью и бросилась к кровати. Она принялась шарить по ней руками, не веря увиденному.— Анри, Анри, — повторяла она, — где ты?! Еще теплилась надежда, что, возможно, он отлучился ненадолго и скоро вернется.Но жалобный стон вырвался из груди женщины, когда она увидела на подушке неряшливо написанное письмо. Бумага дрожала в ее руках, слезы не давали читать. Мадлен подошла к окну и, взяв себя в руки, прочла:» Моя дорогая Мадлен! Я так много, пережил, пока тебя не было. Возможно, тебе казалось, прошло каких-нибудь полчаса, но поверь, это была целая вечность. Я понял многое за время твоего отсутствия, и мне не хотелось бы обманывать тебя. Ведь согласись, я всегда был честен с тобой и ни одно слово лжи не сорвалось с моего языка. Когда я говорил «люблю», так оно и было. И если теперь я думаюПо-другому, то не посмею обмануть тебя и тем самым продлить страдания. Лучше знать правду и тогда легче пережить потерю…«Слезы вновь брызнули из глаз Мадлен. Она опустила Руки и подставила лицо свежему ветру, врывавшемуся в окно.— Ну почему, — рыдала женщина, — почему ты» ставил меня? Ведь у нас был еще целый день! Ты говоришь, вечность — это полчаса. Тогда что же день и еще ночь? Это больше, чем жизнь! Ну почему ты оставил меня, даже не простившись?Лист бумаги трепетал в руках Мадлен, готовый вот-вот выскользнуть и умчаться, подхваченный порывом ветра.«… Да, Мадлен, я не хотел бы обманывать тебя, — прочла женщина, я скажу тебе правду — в этот момент я обязан покинуть тебя, иначе, все, что произошло бы потом — было обманом. Я не достоин нашей любви, пойми меня, я не могу быть больше с тобой, я не способен подарить тебе счастье, а делать несчастье не хочу. Я верю, Мадлен, ты переживешь потерю, пусть даже немного поплакав, и в конце концов, найдешь себе другого любовника. Я благодарен тебе за все, чему ты меня научила, что ты дала мне, но человек не властен над своими чувствами и ему остается одно — быть честным перед другими и перед самим собой. Целую тебя и прощай. Анри».Мадлен Ламартин припала губами к исписанному листу бумаги. Слезы размывали чернила, но она все равно прижимала лист к своему лицу, ведь он был написан рукой Анри. Он так много для нее значил! Это письмо было единственным материальным воплощением их любви, все остальное стало теперь воспоминаниями.Наконец, совладав с рыданиями, Мадлен вытерла слезы и смыла с лица следы чернил.— Я все равно отыщу тебя, — прошептала женщина, — и ты вновь полюбишь меня. Ты не имел права поступить так со мной, Анри, оставив меня ни с чем. Ты ушел и забрал с собой все — наши поцелуи, нашу любовь. Это несправедливо. Я слишком долго сопротивлялась твоим домогательствам, чтобы так просто расстаться — прийти и не найти тебя. Прости меня, Анри, ведь я любила тебя. ГЛАВА 6 Теперь, когда главные дела были позади, Констанция Аламбер могла позволить себе расслабиться. И пусть пока еще ее главный противник Эмиль де Мориво не подозревал о страшной мести, но ждать оставалось недолго. И когда-нибудь при случае Констанция обязательно ему расскажет о том, как ей удалось лишить его невесту невинности. Пусть потом кусает локти, бросается на нее с криками — все это бесполезно, утраченного не воротишь, и Колетта уже знает, чем отличается мужОт любовника.Мадемуазель Аламбер совсем не мучили угрызения совести, ведь не стоил же Эмиль де Мориво того, чтобы ради него хранить невинность.С самого утра светило солнце и день обещал быть погожим. Констанция как всегда решила начать этот день с ванны. Хитроумное сооружение было изготовлено еще год тому по ее эскизу. Короткая, но глубокая медная ванна возвышалась посреди спальни на когтистых птичьих лапах. Внутри было устроено плетеное из лозы сиденье. Шарлотта вот уже четверть часа как носила в ванную подогретую воду и бросала туда ароматную соль.Наконец, мадемуазель Аламбер решила, что вода уже достаточно остыла для того, чтобы принять ее нежное тело. Она попробовала мизинцем воду и осталась ею довольна. Аромат соли немного дурманил голову. Констанция в ночной сорочке забралась в теплую ванну и удобно устроилась на плетеном сиденье. Она любила вот так по утрам сидеть в горячей воде и читать книгу. Тогда все неприятные мысли, накопившиеся за вчерашний день, улетучивались вместе со снами, и в продолжение всего следующего дня Констанция чувствовала себя бодрой и отдохнувшей.Шарлотта занималась просмотром гардероба своей госпожи, когда к воротам ее дома подъехал всадник.«Что-то рано приезжают гости к мадемуазель», — подумала Шарлотта, спеша вниз, чтобы встретить прибывшего мужчину. Им оказался виконт Лабрюйер.— Мадемуазель никого не принимает, — довольно холодно сказала Шарлотта.— А если ты доложишь ей, что это виконт Лабрюйер? — с наглой улыбкой осведомился Анри.— Она ни для кого не делает исключение.— Тогда напомни своей госпоже, что у нее есть один маленький долг по отношению ко мне, и я пришел чтобы получить расчет.— Хорошо, виконт, подождите здесь, я сейчас доложу.Эфиопка направилась на второй этаж и постучала в дверь Констанции.— Кто-то прибыл? — спросила мадемуазель Аламбер.— Да, виконт Лабрюйер.— Что ему нужно?Шарлотта проскользнула в спальню и остановилась у самой ванны.— Он говорит, мадемуазель, что вы должны ему уплатить какой-то долг.— Какая ерунда!— Его провести к вам?— Ну что ж, пусть войдет.Констанция поплотнее запахнула ворот на ночной сорочке и с небрежным видом принялась читать. Когда виконт Лабрюйер вошел в спальню, она даже не оторвала взгляда от страницы.— Присаживайтесь, виконт, — она наугадуказала туда, где по ее расчетам находилось кресло.— Доброе утро, Констанция, — Анри осторожно присел, не спуская глаз с мокрой ткани ночной сорочки, через которое соблазнительно просвечивало тело Констанции.— Ты так и собираешься пожирать меня взглядом?— Но ты сама не посчитала нужным переодеться.— Это ты, Анри, не посчитал нужным предупредить о своем визите.— У каждого свои причуды, Констанция.— Мои причуды, во всяком случае, не приносят вреда остальным.Виконт рассмеялся.— Ну это как сказать. С Колеттой получилось, по-моему, немного иначе.— Ты пришел, чтобы напомнить мне об этом?— В какой-то мере да. Констанция захлопнула книгу.— Будь добр, положи ее на кровать, а то боюсь, она вся размокнет.Виконт поднялся и не спуская глаз с Констанции принял книгу.— Все-таки ты слишком неравнодушен к женщинам я боюсь, это плохо для тебя кончится.Наконец книга оказалась на кровати, а виконт вернулся на свое место.— Вот так-то будет лучше, Анри, а то когда ты рядом, я боюсь, ты набросишься на меня.— Я не так дурно воспитан, Констанция, я никогда не добиваюсь близости силой.Констанция Аламбер конечно же прекрасно понимала из-за чего пришел к ней виконт Лабрюйер. Но первой заводить разговор она не хотела. Ей нравилось смотреть на смущенного виконта, ведь ему предстояло довольно деликатное выяснение отношений со своей подругой. Все то, о чем они договаривались раньше, должно было измениться. И вся разница в их положении состояла лишь в том, чтоКонстанция знала, что ни на какие уступки виконту она не пойдет, несмотря на все свои предыдущие обещания.А виконт самоуверенно надеялся, что теперь он получит Констанцию.Сперва мужчина и женщина обменивались взглядами и после каждого приятно улыбались друг другу, словно говоря: ну что, дружок, наконец-то ты попался и попался крепко.Вода в ванне катастрофически быстро стыла и Констанция позвала Шарлотту:— Принеси-ка еще горячей воды!Девушка вернулась с большим кувшином, наполненным кипятком, и принялась лить его в ванну тонкой стйкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29