К кортежу присоединились музыканты и акробаты, и все повернули в Абевиль, где праздник был уже в разгаре, и где каждый дом жители украсили яркими коврами и цветами.
Повстречавшись с мужем, Мария убедилась, что молва о нем оказалась правдива: король был краснолицым, обрюзгшим, жирным, горбатым и выглядел старше своих лет. Ей пришлось приложить много усилий, чтобы показаться любезной и даже веселой.
Свадьбу праздновали на следующий день, 9 октября 1514 года, но не в часовне, а в королевском дворце в большом зале, стены которого были затянуты тисненной золотом тканью. Славившийся своей скупостью Людовик на этот раз не пожалел денег…
Брак благословил кардинал де При. Король и его молодая супруга, стоя на возвышении, были видны всем присутствующим. Прекрасные золотистые волосы Марии свободно падали ей на плечи, а голову украшала искрящаяся драгоценными камнями шапочка. Поскольку церемония проходила не в Сен-Дени, обычай не позволил новобрачной надеть корону.
Герцог де Валуа исполнял при короле роль шафера, его юная жена Клод стала подружкой невесты, а болтливый друг Франциска Флеранж, жалея молодую герцогиню, тихо утешал ее:
— Не плачьте, мадам, слезами не вернуть к жизни вашу любимую матушку…
Пировали до глубокой ночи, а потом новобрачных в присутствии всего двора уложили в постель. Покидая королевскую опочивальню вместе со словоохотливым Флеранжем, Франциск думал вовсе не о том, что корона Франции, быть может, ускользает от него, а о том, как старый и дряхлый Людовик XII справится с цветущей молодостью…
Однако Франциск ошибался, сомневаясь в мужских достоинствах короля. Влюбленный в молодую жену Людовик совершил несколько блистательных подвигов, в чем утром убедился весь двор, отмечая прекрасное настроение, в коем пребывал французский монарх.
Он улыбался и, потирая руки, говорил всем:
— Я молодец. Я настоящий герой! У меня все отлично получилось…
Эта приятная новость быстро стала достоянием всего города, и простой люд, всегда доброжелательный к своему повелителю, очень забеспокоился.
— Эта молодка, — судачили на улице кумушки, — запросто может угробить мужчину. Надо помолиться за здоровье нашего доброго короля!
И народ, как всегда, был прав. Людовик XII, желая показать жене, какой он горячий кавалер, перестарался, потому что возраст безумств и любовных проказ давно миновал. Король худел на глазах, с каждым днем становясь все слабее и слабее.
Герцог Валуа хоть и не верил, что король и королева могут произвести на свет наследника, все же вдруг забеспокоился… И думал он вовсе не о здоровье любимого государя. В голову ему пришла странная мысль о том, что юная королева может понести не от короля, а от кого-нибудь другого… Например, от соблазнительного Суффолка. А вдруг Генрих VIII позволил сестре взять Суффолка с собой как раз для того, чтобы молодой человек исполнил то, на что король Франции может быть не способен! Неужели коварный английский монарх, которого Франциск боялся как огня, собрался возвести на французский престол английского наследника?! И Франциск не преминул поделиться своими подозрениями с матерью.
Графиня Ангулемская, прибывшая на коронацию Марии, и без того понимала всю опасность положения. Ведь всем было известно, что Суффолк — любовник Марии, так что если королева не отлучит его от себя, то Франциск может распрощаться с короной.
Франциск немедленно принял меры предосторожности. Его жена Клод ни на шаг не отходила от королевы, пока короля не было в замке. Марию также везде сопровождала госпожа д'Омон, статс-дама, которая даже спала в личных покоях королевы.
Целых шесть недель продолжались увеселения, а потом английская знать, нагруженная подарками, отправилась восвояси. Остался только Суффолк, один лишь Суффолк — посол Генриха VIII во Франции.
После коронации Марии королевская чета совершила торжественный въезд в Париж, сопровождавшийся многочасовым карнавалом с ряжеными, картонными замками и всяческими увеселениями. Мария сияла, а вот ее мужа торжества слишком утомили, и потому Людовик не присутствовал на пиру. Тем не менее потом он целыми неделями проводил время, словно юноша: танцевал, охотился, поздно ложился и рано вставал.
Венецианский посол однажды цинично заметил;
— Ослепление красотой жены вскоре убьет этого больного старика…
После свадебных торжеств король с королевой поселились в Турнеле, мрачном парижском замке, и стали вести довольно странный образ жизни.
По утрам король, измотанный ночными трудами, еле поднимался с постели, на несколько минут выходил в сад, а потом возвращался в спальню и снова ложился. От усталости у него сильно дрожали руки и ноги.
— Извините меня, дитя мое, — говорил он Марии, — я чувствую себя утомленным и хочу прилечь…
Раздраженная тщетными усилиями супруга, королева покидала покои и быстрым шагом направлялась в дальнее крыло замка. Там, в одной из комнат, она раздевалась и ложилась в постель… Через несколько минут в маленькую дверь, открывавшуюся в редко посещаемую галерею, входил улыбающийся герцог Суффолк…
Довольно долго никто не знал об этих встречах, и тайна бы, наверное, умерла вместе с любовниками, если бы не офицер королевской стражи по имени де Гриньо. Прогуливаясь однажды по упомянутой галерее, он вдруг услышал странные стоны. Крайне удивленный офицер толкнул дверь комнаты, которую считал пустой, и без колебаний вошел. Зрелище, представшее его взору, потрясло честного де Гриньо до глубины души. Не замеченный любовниками, он тихо покинул комнату и вернулся к себе с горящими щеками, храня в памяти образ совершенно голой королевы…
Де Гриньо, смущенный увиденным, не знал, что же ему предпринять, но в конце концов, поразмыслив, решил написать графине Ангулемской, справедливо полагая, что уж она-то не останется безразличной к подобной новости. И, разумеется, де Гриньо не ошибся.
Луиза Савойская, получив послание королевского стражника, не на шутку встревожилась. И вовсе не потому, что ее расстроило распутное поведение молодой королевы, а потому, что герцог Суффолк вполне мог помочь Людовику XII заиметь наследника. Тогда бы ее сын Франциск навсегда потерял права на престол…
От одной этой мысли Луизу бросило в холодный пот, и она немедленно собралась в Париж.
Уставшая, но полная решимости помешать маленькой англичанке лишить Франциска законного права на престол, графиня Ангулемская приказала нести себя прямо в замок Турнель. Не отдохнув ни минуты, она явилась в апартаменты Суффолка, который в это время сочинял очередное письмо своему государю.
— Надеюсь, я не опоздала, — с порога заявила графиня. — Мне стало известно о ваших отношениях с королевой, и я считаю необходимым предостеречь вас, поскольку вы ведете себя крайне неосмотрительно. Вы не можете не знать, что королева, изобличенная в прелюбодеянии, равно как и ее любовник, за содеянное отвечает головой. Разумеется, в прямом смысле…
Однако молодой человек остался невозмутим. Он смотрел на гостью ясным взглядом, и ей пришлось от угроз перейти к посулам. Недолго думая, она пообещала Суффолку ренту в 50 тысяч ливров и земли в Сентонже за то, что он немедленно покинет французский двор. Зная, что в случае смерти Людовика они с Марией смогут наконец быть вместе, Суффолк согласился.
Чтобы исчезновение Суффолка не вызвало ненужных толков, Франциск Валуа пригласил англичанина на охоту в Амбуаз, где этой осенью развелось множество кабанов. Страстный охотник, Суффолк не устоял перед соблазном и сразу же дал согласие, хотя необходимость расставания с Марией приводила его в отчаяние. Однако нужно было держать слово, данное графине Ангулемской, и Чарльз решил не появляться больше при дворе, чтобы его отъезд в Англию остался незамеченным.
Решив убрать с дороги англичанина, Франциск Валуа устроил после охоты пир, во время которого представил английского посла очаровательной Марии Бабу де ля Бурдезьер, своей любовнице. Дабы добиться цели, он пожертвовал бы даже собственной женой, будь она чуть-чуть попривлекательней.
Красавица Бабу умела обращаться с мужчинами, и два дня спустя Франциск мог преспокойно вернуться в Турнель.
Королева Мария, видя, что милый Чарльз избегает ее, очень расстроилась, но долго печалиться она не умела и потому обратила свой взор на другого молодого человека. Им был ее собственный пасынок Франциск Валуа.
Очарованию королевы трудно было сопротивляться, и вскоре Франциск бросился к ногам Марии и едва не подарил ей сына, появления которого так боялась Луиза Савойская. Увлечение его было столь велико, что Франциск позабыл обо всем на свете, но, слава богу, совершить безумие ему помешал тот же самый господин де Гриньо, который в свое время уже предупреждал его мать об опасности.
— Черт побери, — сердито сказал честный офицер герцогу де Валуа, — что вы собираетесь сделать? Разве вы не понимаете, что эта хитрая и испорченная женщина стремится лишь к тому, чтобы родить от вас ребенка? И если ей удастся произвести на свет сына, вы сразу же превратитесь в простого графа Ангулемского и никогда не станете королем Франции!
Франциск признал правоту де Гриньо и пообещал ему быть впредь благоразумным… но вскоре выяснилось, что перед чарами Марии он все же устоять не смог. Тогда господин де Гриньо, поняв, что молодой человек попал в сети коварной женщины и не в силах отказаться от своей любви, уведомил обо всем графиню Ангулемскую.
Нетрудно представить гнев Луизы Савойской, узнавшей о безрассудном поведении сына, который сам мог лишить себя короны. Примчавшись в Париж, она устроила Франциску сцену — единственную за всю жизнь, ибо Луиза обожала своего сына, — и сцена эта была столь ужасна, что Франциск испугался. Гнев матери возымел действие. Франциск все понял и стал избегать Марии.
В декабре 1514 года над Парижем разразилась настоящая снежная буря. Стояли сильные морозы, а ветер вырывал с корнем деревья и сносил крыши с домов. Голодные волки, преодолев страх, подходили к человеческому жилью.
В просторных залах королевского замка, несмотря на разожженные везде камины, холод пробирал до костей. Сквозняки, гулявшие по длинным коридорам и обширным покоям, вздымали обивку стен. Пламя свечей колыхалось, бросая причудливые дрожащие тени на стены и высокие потолки.
В Турнеле медленно угасал Людовик XII. Чувствуя приближение конца, он все больше терзался мыслью о том, что станется с его дочерью Клод, если Франциск Ангулемский последует дурному примеру своего короля. Зная, что Франциск был влюблен в королеву, Людовик в тревоге шептал:
— Клод, моя маленькая Клод! Лишь бы он не отверг тебя, чтобы жениться на королеве Марии… — И вспоминал несчастную Жанну Французскую, с которой он когда-то обошелся очень жестоко, бросив ее ради любви к Анне Бретонской.
В день Рождества умирающий призвал к себе наследника короны. Сгоравший от нетерпения Франциск Валуа немедленно явился к смертному одру. Он с трудом скрывал победную улыбку. Что означала эта улыбка: радость из-за близости трона или предвкушение возможности откровенно любить Марию? Эти вопросы омрачали последние дни короля. Когда пробил последний час, у постели короля собрались все, кто его любил. Наконец 1 января 1515 года, ровно в десять часов вечера, Людовик XII отдал богу душу.
Несмотря на снежную бурю, два всадника немедленно покинули Турнель. Один из них направился в Роморантен, чтобы известить Луизу Савойскую о кончине короля, второй поспешил в Отель Валуа, где Франциск развлекался с друзьями.
Почтительно поклонившись, гонец громко провозгласил:
— Король умер! Да здравствует король!
— Да здравствует король! Да здравствует Франциск I! — прогремело в зале.
Бледный от волнения, Франциск устремился в Турнель. Несмотря на радостные возгласы друзей, он все еще был только наследником престола. Королем он сможет стать не раньше, чем через шесть недель, да и то только в том случае, если королева Мария не объявит, что ждет ребенка… Хорошо зная молодую государыню, Франциск очень опасался за свою корону. Он легко мог себе представить, как Мария, оплакивая супруга, делит ложе с кем угодно — лишь бы понести и навсегда остаться во Франции.
Поэтому на рассвете следующего дня Марию в белых вдовьих одеждах препроводили в Клюни, где под строгим присмотром она должна была провести первые сорок дней траура.
…И вот однажды утром Луиза Ангулемская испытала новое потрясение: было объявлено, что королева Мария беременна!
Но кто же отец ребенка? Суффолк? Франциск? Какой-нибудь молодой слуга?
Ни тот, ни другой и ни третий. Очень скоро выяснилось, что молодая королева повсюду распускала слухи о своей беременности и что-то подкладывала под платье, изображая, что полнеет, дабы, когда подойдет срок, взять ребенка у женщины, родившей в то же время.
Но Луизу Савойскую она не провела. Мать будущего государя приказала лекарям и повитухам осмотреть королеву, и Марию разоблачили.
В тот же день, вопреки обычаю, Франциск явился в Клюни и спросил у Марии, может ли он короноваться.
Побежденная королева, опустив голову, ответила:
— Сир, я не знаю иного короля, кроме вас…
Через несколько дней, двадцать пятого января, в Реймсе состоялась коронация Франциска I, а в начале февраля он торжественно въехал в Париж.
Сорок дней траура прошли, и король навестил вдовствующую королеву.
— Корону, которую вы, мадам, только что потеряли, я снова готов вручить вам, — сделал он Марии неожиданное предложение.
Опасения Людовика XII сбывались. Франциск намеревался бросить Клод, в это время ожидавшую ребенка, ради прекрасных глаз англичанки. Но он и представить себе не мог, какой ответ ему доведется услышать.
— Я надеюсь, сир, — сказала Мария, потупив глаза, — что вы не рассердитесь, если я выйду замуж по велению сердца.
Ведь Мария всегда любила Суффолка, только его и никого больше…
Оказавшись в вынужденном уединении в Клюни, все шесть недель Мария обдумывала ход своих действий. Она знала, что по истечении срока траура за ней явятся из Англии придворные, в числе которых будет и Чарльз Брэндон, любимец короля Генриха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51