Высокая и тонкая, с волосами ниже пояса, она неподвижно стояла в затемненном углу зала и горящими глазами смотрела на любовную игру. Светлые волосы ее были переброшены на грудь и скрывали все то, на что так любят смотреть мужчины.
Когда Артур и Айбиго в изнеможении оторвались друг от друга, девушка в углу сделала несколько шагов назад и исчезла из зала.
Артур и Айбиго ушли немного погодя. Сначала Артур подумывал, не сделать ли этот зал своим постоянным пристанищем, но у зала оказалось слишком много входов и выходов и за каждым из них были нехоженые коридоры и неизведанные места, а это как раз то, что манило Артура больше всего на свете.
Труднее всего оказалось выбрать, в какую сторону идти. Но Артур нашел выход из положения. Он сотворил черную повязку и завязал ею глаза Айбиго, потом покружил ее на месте и приказал идти вперед. Ноги принесли незрячую девушку к одному из выходов, и путь был определен.
Артур не стал снимать повязку с глаз Айбиго. Ему нравилось вести ее, слепую и беспомощную, по бесконечной анфиладе пустых комнат и залов и иногда обращаться к ней за советом — в какую сторону идти дальше.
Едва Артур и Айбиго покинули зал через выбранный вслепую выход, в нем снова появилась длинноволосая красавица. Она легко перебежала через зал и последовала за ушедшими.
Ей не нужно было видеть преследуемых. Достаточно было одного слуха. Артур был в сандалиях, и их подошвы отчетливо постукивали по паркету, в то время как все сотворенные им девушки были босы, и их шаги производили едва слышный шорох.
Шаги самой преследовательницы не производили даже шороха.
Фея
Если умклайдетом «Женщина» провести в воздухе замкнутый круг, то этот круг начинает светиться, а сам умклайдет перестает действовать за пределами круга. Теперь им можно махать, сколько вздумается — ничего не произойдет, пока кончик умклайдета не войдет внутрь очерченного кольца. А когда войдет — появится женщина. Если умклайдет пройдет точно через середину круга — появится та самая женщина, на создание которой он запрограммирован. Если промах — появится другая женщина, более или менее похожая на нее.
Если же круга не сделать, то каждый взмах умклайдета будет порождать фантомов, причем от начала взмаха к концу они будут становиться все менее призрачными и более реальными. В конце взмаха на свет появляется полностью материальная девушка, совсем непохожая на ту, что описана в программе.
Но так бывает не всегда. Чем длиннее взмах, тем больше появляется фантомов и тем больше субстанции реальности тратится на них. В результате на полностью материальную девушку этой субстанции может и не хватить.
И тогда появляется фея. Воздушный фантом не может производить звуков. Он не пахнет, его нельзя осязать. Сквозь него можно пройти. Его даже не всегда можно увидеть.
Воздушный фантом не оставляет следов, он не отражается в зеркале и не отображается на фотопленке. Только глаз в минуту наибольшего сгущения фантома может заметить его.
Но зато воздушный фантом может мгновенно перемещаться на любые расстояния и преодолевать любые препятствия, появляться и исчезать по собственному усмотрению и менять свой вид и размеры, как ему вздумается.
Чем реальнее фантом, тем более доступен он органам чувств и тем менее он мобилен и способен к трансформациям метаморфозам.
Но любой, даже самый плотный фантом остается фантомом. Даже если его можно пощупать — его нельзя схватить. Рука, пусть с трудом, но пройдет сквозь тело фантома.
И сам фантом тоже не в состоянии взять в руки или надеть на себя что-либо материальное. Он не может сесть на стул и лечь на кровать, он не может даже идти по полу, ибо рискует просочиться сквозь него.
Спасает фантомов только то, что они умеют контролировать свое положение в пространстве. Это позволяет им сидеть и лежать на воображаемой плоскости и идти по ней, не вступая в контакт с материей.
Фея — тоже фантом, но она стоит на грани реальности, и она может перейти через эту грань.
Фея — это сотый фантом из ста. Фея должна держать в руках умклайдет. Она должна родить ребенка от материального мужчины. Но чтобы обрести такую возможность, она должна прикоснуться к каждому из девяноста девяти фантомов, созданных тем же взмахом умклайдета, что и она.
И она не должна терять из поля зрения своего создателя, ибо только у него она может взять бывший в работе умклайдет, который необходим фее, чтобы родить волшебника.
Волшебники рождаются от поцелуя. Волшебники рождаются маленькими, как дюймовочки. Матери дают им маленькие умклайдеты, которые могут порождать маленьких фей, а те — рождать новых волшебников.
А где-то есть ключи, которые позволяют маленькому волшебнику стать большим волшебником.
А где-то еще есть ключи, которые позволяют большому Волшебнику стать Великим Волшебником.
И есть пути и двери, которые выпустят Великого Волшебника из одной бесконечности в другую.
И тогда Великий Волшебник откроет семь новых ловушек, и новый Лабиринт наполнится людьми, магами, феями, фантомами и волшебниками.
Кто знает, зачем?
Бегство
— Пипл, что это было? — глухим шепотом спросила Лайка примерно через шесть часов после того, когда это было.
— Глюк, — сказал Гарри.
— Вот именно, — сказал Полбуханки.
Женька захохотала. Ее рассмешило построение этого двойного ответа, где слова Полбуханки можно было отнести как к вопросу Альки, так и к неизменному ответу Гарри на все вопросы.
Все, однако, решили, что это истерика, и бросились приводить Женьку в чувство. Тем более, что это и правда была истерика.
— Так, конкретно, — произнес Кир, не дожидаясь окончания этого процесса, — Аркаша, что ты вдел?
До этого они в течение шести часов обсуждали, кто что видел, но никто из этого обсуждения ни слова не запомнил.
Только теперь все успокоились — кроме Женьки, у которой была истерика.
— Женщину, — ответил Аркадий на вопрос Кира.
— Размеры?
— У мня глазомер плохой.
— Плевать мне на твой глазомер. Ногу ты видел?
— Кир, она была в километре от нас.
— А говоришь, глазомер плохой.
— Ты сам все видел.
— А если глюк?
— Тогда у всех глюк.
— Ладно, пойдем с другой стороны. Друг человека!
Амиго обернулась.
— Ты шаталась по всему острову. Оцени размеры.
— Острова? Километра четыре.
— Так, она его перешагнула. Круто.
— Круто, — согласилась Амиго.
— А толку? — спросил Полбуханки.
— Никакого, — сказал Кир и надолго задумался.
Потом он сказал:
— А все-таки по ноге можно определить рост.
— Как? — спросила Лайка.
— Посмотри на свою ногу.
— Лайка уставилась на свою босую ногу, словно надеясь увидеть в ней разгадку тайны.
— На какую глубину тебе надо зайти, чтобы пальцы накрыло водой?
— Сантиметра два, — предположила Лайка.
— Черта с два! Сантиметра хватит.
— И?
— Все ее пальцы торчали из воды почти целиком. Я точно помню.
Даже мизинец.
— Ну?
— Гну. Большая антилопа. Живет в Африке. Для нее на этом месте было максимум полсантиметра глубины. А скорее — миллиметра три.
— А какая там глубина?
— От десяти до ста. Больше рядом с островами не бывает.
— Здесь все бывает, — произнесла Вероника.
— Один черт. От чего-то танцевать надо.
— А зачем?
— Хочется мне! Короче, если взять пятьдесят метров за три миллиметра, то получится, что ростом она пятьсот раз по пятьдесят метров.
— Почему? — спросила Лайка.
— Потому что ты ростом пятьсот раз по три миллиметра. Или чуть больше.
— Двадцать пять километров, — сказал Полбуханки.
— Глюк, — сказал Гарри. — И никогда больше не пейте «Рояль» с пивом по утрам. От этого бывает белая горячка. А крэк вообще не советую. От него бывают глюки.
— А если десять метров глубины? — спросила Лайка.
— Тогда бы она не перешагнула через остров.
— А откуда она взялась? — задала, наконец, Вероника мучивший всех вопрос.
— Родилась и выросла, — сказал Полбуханки.
Кир молча достал из Лайкиного нагрудного кармана ее семисантиметровую вторую дочь и показал всем. Потом сказал:
— Если бы до нас раньше дошло, мы бы сами таких наделали.
— Только не это! — воскликнула Женька.
Самыми большими на острове были Адама и Ева — дочери Амиго от Вероники, ушедшие в лес незадолго до прихода великанши. Ева была ростом в 13 сантиметров, Адама чуть выше — но Амиго намеренно не стала ее перекармливать.
Удивительно, до чего велика оказалась материнская страсть в лесбиянке с мальчишеской фигурой и прозвищем, смахивающим на средний род.
Впрочем, и отцовством она не пренебрегала. Вторую свою дочь Лайка родила именно от нее.
Лайка единственная сохранила обеих своих дочерей. Амиго растеряла всех рожденных ею, ибо материнская страсть не сочеталась в ней с материнской любовью и ревностью, и она с легкостью отпускала свое потомство в свободную жизнь.
Амиго родила двух дочерей сама и подарила двух соответственно Лайке и Веронике. Из них в тусовке осталась только Лайкина дюймовочка. Дочь Вероники утащили на прогулку ее сводные сестры — первые отпрыски Амиго, и с этой прогулки она к маме не вернулась.
Самой многодетной оказалась Женька. Во-первых, она обожала французскую любовь, а во-вторых, она во что бы то ни стало хотела родить мальчика. Ему даже придумали имя Дюймович, однако случился облом.
Если бы Женька не стремилась родить мальчика, то принцип роста дюймовочек был бы обнаружен гораздо раньше. Ведь к тому времени, когда у Амиго родилась вторая дочь, у Женьки их было уже пять. Но Женька ни одну из них не кормила, поскольку еще на пример второй убедилась, что от бескормицы с дюймовочками ничего плохого не делается.
К тому же эти дети появились на свет далеко друг от друга, ибо как раз в это время Амиго с Вероникой совершали свадебное путешествие вокруг острова в одну сторону, а Женька с Киром — в другую. Они встретились вновь лишь за час до появления великанши.
Восьмую дочь Женька решила выкормить, ибо отчаялась родить сына. Но едва дюймовочка прильнула к соску, Женька услышала монотонный голос Гарри:
— Когда в следующий раз будете пить, думайте о последствиях.
Женька обернулась к нему, чтобы узнать, к чему эта фраза относится, и увидела расширенные до крайних пределов глаза Полбуханки.
— Ни хрена себе, — сказал он, глядя на горизонт.
Все проследили за его взглядом и увидели на горизонте фигуру женщины, возвышающуюся над морем.
Она могла бы показаться обыкновенной женщиной, идущей по морю, яко посуху. Так выглядит человек с расстояния в сотню метров. Несуразность же заключалась в том, что как раз в той стороне, где объявилась женщина, отчетливо виднелся остров с вулканом посередине, и расстояние до него было заведомо больше ста метров. Женщина находилась позади этого острова, и вулкан не закрывал даже ступни ее ног.
Чтобы пройти сто метров, человеку надо полторы минуты.
И этой женщине понадобилось полторы минуты, чтобы дойти до обитаемого острова.
Лучше бы она этого не делала.
Когда нога женщины обрушилась в воду в километре от острова, она подняла цунами, но волна почему-то перелетела через остров, не задев людей.
— Сваливаем, — скомандовал Кир.
Безумием было выходить в открытое море, когда по нему бродят такие фигуры. Но еще безумнее ждать, пока на тебя наступят.
Кир наглядно видел, как великанша ткнулась головой в небосвод, опустилась на корточки и заглянула куда-то вниз.
Его ум в это время работал особенно остро. В открытом море он вряд ли определил бы верный курс, но по этим манипуляциям великанши угадал, что берег именно там.
Правда, потом великанша ушла в другую сторону, а над головой раздался громовой голос. Но по наитию Кир гнал катер в нужную сторону.
Когда смотрели за манипуляциями великанши, показалось, что берег близко.
Но ведь когда плыли сюда — плыли долго.
Когда плыли обратно, плыли столько же, но показалось — в сто раз быстрее.
Ведь в первый раз плыли просто так — лишь бы плыть А во второй раз спасались бегством.
И на часы не глядели, глядели на горизонт — не гонятся ли великаны.
А теперь, сидя на первом этаже рядом с лифтом, прислушивались, не ходит ли кто по потолку.
Сидели уже больше часа — восемь больших и три маленьких — две Алькиных дюймовочки и последняя Женькина, которую Женька отняла от груди и спрятала в карман, едва началась паника.
— Если бы до нас раньше дошло, мы бы сами таких наделали, сказал Кир.
— Только не это! — воскликнула Женька, у которой совсем недавно прекратилась истерика.
— Могли бы, но не наделали, — сказала Вероника.
— Значит, тут есть еще кто-то, — протянула Лайка.
— А что кричали? — спросил вдруг Кир.
— Кто? — не поняла Лайка.
— Ну, голос с неба.
— Эй, идите сюда все, тащите маленьких, тут выход, — монотонно продекламировал Полбуханки.
— И у тебя тоже глюк, — заботливо сказал Гарри, погладил друга по голове и уточнил, — Слуховой.
— По-русски кричали? — спросил Кир.
— Я похож на полиглота?
— Чего нет, того нет, но чего не бывает на белом свете, — Кир задумался. — Маленьких, говоришь. Если бы найти этих маленьких, можно бы было побазарить конкретно.
— Я туда не вернусь, — заявила Женька. — Я домой хочу.
— Все хотят, — сказал Кир.
— Я не хочу, — сказал Полбуханки.
— Надо покончить с вредными привычками, — сказал Гарри.
— Надо, — согласился Кир. — Надо найти выход.
— Выход на десятом, — сказала Лайка.
— Там лабиринт, — ответил Кир.
— И монстры, — добавила Женька, содрогнувшись.
— Пипл! — сказал Кир, — Если память мне не отшибло, нас занесло сюда с чердака, так?
— Так
— С чердака двенадцатиэтажного дома.
— Ну.
— Мы спустились по лестнице.
— Ну.
— Потом в лифте горел десятый этаж. То есть с двенадцатого этажа мы спустились на десятый.
— И?
— Сейчас мы на первом. И где-то тут должен быть выход на уровне первого этажа.
— Логично.
— Пошли искать.
— Я боюсь, — сказала Женька.
— Не бойся, я с тобой, — процитировал Кир и поставил подругу на ноги.
Амиго в это время впала в раздумье. Когда ее потащили искать выход, она родила мысль:
— Дети не должны обижать своих родителей.
— И у тебя тоже шиза, — сочувственно сказал Гарри и погладил ее по голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9