Выпущенный вскоре альбом сразу занял первое место в списке наиболее популярных дисков.
Музыкальная карьера Армстронга достигла апофеоза, но здоровье его быстро ухудшалось.
Советский журналист Мэлор Стуруа писал с последнего концерта Армстронга в 1971 году:
"Сэтчмо был слаб, очень слаб. Он еще не оправился от болезни. (Вернее, он так и не оправился от нее.) Служители помогали ему подниматься на сцену и спускаться. И лишь на сцене он не нуждался ни в чьей помощи.
В тот вечер Армстронг не столько играл, сколько пел. В мехах-легких уже не хватало воздуха. Он держал инструмент, как обессиленные рыцари держат меч — опираются на него, а не фехтуют. Но голос Сэтчмо звучал по-прежнему, неповторимый голос, напоминающий дребезжащую по булыжной мостовой железную бочку, из которой капает мед… Он пел всего себя, пел тем самым мощным, многокрасочным, скульптурным сейсмическим вибрато, из которого, как из гоголевской шинели, вышли королевы блюзов Элла Фицджеральд и Билли Холидей, в котором черпал свое мужество Тарзан музыкальных джунглей нью-йоркского Гарлема, безвременно погибший от героина Джимми Хендрикс — полусумасшедший, полугений… Во втором отделении концерта Сэтчмо чаще прикладывался к трубе. Сэтчмо дул в трубу с таким ожесточением, словно познал наконец секрет, как можно обходиться без кислорода, как можно жить, не вдыхая его, а лишь выдыхая с муками творчества сквозь могучий «паккер» — через прожорливую трубу — в человеческие души смех и слезы, смех и слезы, смех и слезы…
Под занавес Армстронг спел свой последний «хит» — песенку «Хелло, Долли!» из одноименного бродвейского мюзикла. И, глядя на его ставшую в огнях рампы еще более одинокой мешковатую фигуру, на опущенные плечи, на лицо, залитое потом, на растопыренные в прощальном жесте пальцы правой руки, на трубу, струящуюся иссякающим медным потоком из ладони левой, прислушиваясь к завершающему раскату «Иеааас» с трясущихся рассеченных губ, весь зал неожиданно понял: человек на сцене пел не «Хелло, Долли!», а «Гуд-бай, Сэтчмо!»
Скончался Армстронг 6 июля 1971 года.
БИНГ КРОСБИ
(1903—1977)
В.Ю. Озеров пишет:
"Бинг Кросби — исторически очень характерная и весьма значимая фигура в популярной музыке и музыкальном кинематографе США. Он был законодателем песенно-шлягерной моды на протяжении нескольких десятилетий (1930—1950-е годы). Открытость, простодушное обаяние и искренность привлекали к нему слушателей и зрителей из всех слоев общества. Его вокальная исполнительская манера по-своему индивидуальна, хотя постепенно превратилась в своего рода стандарт на американской музыкальной эстраде и породила многочисленных эпигонов.
Бестселлерами в интерпретации Кросби стали такие мелодии, как «Pennies From Heaven» «Blue Skies», «White Christmas», «The Bells of St. Mary's», «Love in Bloom», «How Deep is the Ocean», «The Blue of the Night», а также сочиненные им самим песни «A Ghost of a Chance» и «When the Blue of the Night».
Как один из первых певцов он по праву может быть причислен к основоположникам целого пласта американской популярной музыкальной культуры и вокальной исполнительской школы, связанных с традицией интимно-лирического песенного стиля (так называемой song style). Влияние этого стиля на все сферы американской музыки (эстрадно-развлекательной, джазовой, симфонической) вполне очевидно. В свою очередь, благодаря тесным контактам Кросби с джазменами, он привнес в популярную музыку разнообразные элементы стилистики джаза (этому примеру последовали многие эстрадные певцы в Америке и Европе), открыв новые возможности для ее развития и обновления".
Гарри Лиллис Кросби родился 3 мая 1903 года в Такоме, в штате Вашингтон. Прозвище Бинг он получил еще в детстве за увлечение коллекционированием газетных и журнальных вырезок («бинго» — разновидность лото).
Впервые Бинг начал выступать как вокалист и исполнитель на ударных со школьным джаз-бэндом. Он не обладал ни выдающимися вокальными данными, ни бросающейся в глаза внешностью, ни особыми талантами и поначалу намеревался стать юристом. Учился в университете «Гонзаго» как и многие, играл на ударных в студенческом оркестре. Однако вскоре выяснилось, что Бинг не только любит петь, но и наделен небольшим баритоном приятного тембра и весьма музыкален. Вместе с одним из своих приятелей он поет в дуэте. Они совершают поездку по Тихоокеанскому побережью, добившись относительной известности. Затем Кросби вместе с Э. Ринкером и Г. Баррисом организовал вокальное трио «Rhythm Boys» и вскоре стал постоянным участником концертных антреприз известного дирижера эстрадного оркестра Пола Уайтмена (1926—1930).
Успеху ансамбля способствовали записи «Mississippi Mud», «I'm Coming Virginia» и участие в фильме «The King of Jazz» об оркестре Уайтмена (1930).
К концу 20-х годов Кросби выработал особую, индивидуальную манеру эстрадного микрофонного пения — так называемый крунинг, сделавшую его объектом поклонения самой широкой аудитории.
С того момента карьера Бинга Кросби неуклонно шла по восходящей линии. Его успех рос год от года. В 30-е годы он выступает с оркестром Джимми и Томми Дорси, вскоре становится любимым солистом радио, снимается в кино. К началу 40-х годов Кросби уже один из самых популярных певцов Америки — один лишь Фрэнк Синатра может соперничать с ним.
Композиторы пишут специально в расчете на него, на его неброскую, но безошибочно покоряющую манеру — скромную, откровенно сентиментальную. Конечно, большинство песен, которые он поет, не поднимаются над уровнем профессионального штампа, но попадаются среди них и подлинные песенные жемчужины. Одной из них стала песня Ирвина Берлина «Белое рождество» из кинофильма «Холидей инн». Впрочем, успех приходит не сам собой. Кросби трудится, как и положено трудиться в шоу-бизнесе: каждую свою песню оттачивает до совершенства, до отполированности: в его исполнении нет места шокингу, случайной импровизации — все рассчитано на успех у среднего американца. И расчет оправдывается.
Вершина карьеры Кросби — 40—50-е годы. Он регулярно и с неизменным успехом записывается на пластинки, выступает на радио и телевидении, снимается в кино. В 1944 году он удостоился наивысшей кинематографической награды «Оскар» за роль в «Going My Way». В то время он часто и тесно сотрудничает со многими звездами американского энтертэйнмента (индустрии развлечений) Элом Джолсоном, Джуди Гарленд, Луи Армстронгом.
Так продолжалось почти полвека. Число фильмов, в которых снялся Бинг Кросби, достигло пятидесяти восьми. Суммарный тираж выпущенных им пластинок превысил, согласно Книге (рекордов) Гиннеса, все прежние рекорды других певцов.
В чем секрет такого феноменального успеха? Кросби отличали выразительность фразировки и теплый тембр голоса, но многие певцы, обладавшие и большими способностями, не смогли пробиться на вершины шоу-бизнеса… Главная причина успеха певца была в том, что он в совершенстве постиг не только секреты пения, но и законы коммерческой эстрады. Всегда знал, что именно в каждый данный момент нужно рядовому слушателю, и умел первым предложить ему это «лакомое блюдо». Бдительно следил за всеми изгибами моды и стилей и неизменно оказывался в фарватере этих перемен.
Впрочем, не только на сцене, но и вне ее Кросби не уставал поддерживать вокруг себя ореол «счастливчика». В 1953 году он опубликовал автобиографическую книгу под характерным названием «Называйте меня счастливчиком».
На самом деле далеко не все так безоблачно было в его жизни. Но он улыбался — даже тогда, когда ему было не до улыбок. Незадолго до своего семидесятилетия певец стоял на пороге смерти в результате тяжелого легочного заболевания, перенес серьезную операцию. Несколько позже он пять месяцев провел на больничной койке, оправляясь от ушибов, полученных во время киносъемок. Казалось, ему уже никогда не выйти на эстраду. Но в 1976 году Бинг Кросби начал свою, как он говорил, «вторую карьеру» — дал концерт в калифорнийском городке Конкорд под открытым небом. И опять ему сопутствовал успех. За этим концертом последовали новые — и в Америке, и в Европе. В них маститого певца сопровождали сын Гарри, игравший на гитаре, и дочь Мэри — танцовщица. Еще трое его сыновей тоже начали подвизаться на эстраде, хотя и без особого успеха.
В 1977 году во время концерта в зале «Амбасадор» в городе Пасадена артист упал с эстрады, отвечая на приветствия публики, и вновь попал в больницу. «Придется несколько изменить этот номер программы, чтобы его завершение было для меня более эффектным», — комментировал он, улыбаясь корреспондентам.
К тому времени Кросби — богатый человек. У него множество акций нефтедобывающих фирм и золотых приисков, урановых рудников и консервных заводов, недвижимость и спортивные предприятия. Как истинный богач, он увлекается игрой в гольф. Во время одной из игр его настиг сердечный приступ, от которого он умер в пригороде Мадрида 14 октября 1977 года.
КЛАВДИЯ ШУЛЬЖЕНКО
(1906—1984)
Говорит прославленный певец Леонид Осипович Утесов: «Я не раз слышал от композиторов, пишущих для эстрады, чьи произведения исполняет Клавдия Ивановна, что она умеет открывать в песне, особенно лирической, такие стороны, о которых сами авторы прежде не подозревали. Как это делается? Рецепта нет — есть индивидуальность замечательной певицы, главное достоинство которой заключается в богатстве интонационных оттенков и актерской игры, далеко выходящих за пределы нотной страницы. Великолепно владея этими средствами, Шульженко оживляет ими мелодию, усиливает роль стихотворного текста в песне и тем самым повышает эмоциональное восприятие ее слушателями. Могу смело утверждать, что есть немало песен, которые живы в памяти народа, поются до сей поры только потому, что к ним приложила свое мастерство, свою душу Клавдия Шульженко».
Клавдия Ивановна Шульженко родилась 24 марта 1906 года в Харькове. Вот что она сама вспоминает:
«С детства мечтала стать актрисой драматического театра. Эта мечта зародилась во мне еще до того, как я впервые побывала в настоящем театре.
Мы жили в Харькове, на Владимирской улице. Район наш назывался Москалевкой. Наша семья — отец, мать, брат Коля и я — занимала флигель, в котором жила еще и соседка.
Первое художественное впечатление было связано с отцом. От него я впервые услышала украинские народные песни. Он приобщил меня к пению. Бухгалтер управления железной дороги, отец мой серьезно увлекался музыкой: он играл на духовом инструменте, как тогда говорили, в любительском оркестре, а иногда и пел соло в концертах. Его выступления, его красивый грудной баритон приводили меня в неописуемый восторг…
Тем не менее ничто не предвещало моей песенной судьбы. В гимназии Драшковской, где я училась, любимым предметом была словесность. Я учила наизусть стихи русских поэтов, которые с восторгом декламировала и на уроках, и в пансионе подругам по комнате…
…Не скрою, к большинству предметов относилась как к обременительной нагрузке. Мне очень жаль, сегодня могу в этом сознаться, что я несерьезно отнеслась и к занятиям по музыке. Родители, заметив мои музыкальные способности, определили меня к профессору Харьковской консерватории Никите Леонтьевичу Чемизову, удивительному педагогу и добрейшему человеку. Он занимался со мной нотной грамотой и исподволь обучал пению. «Ты счастливая, — говорил он, — у тебя голос поставлен от природы, тебе нужно только развивать и совершенствовать его».
Петь я любила, но не считала пение своим призванием. Все мои мечты были о сцене драматического театра. И «виноваты» здесь были не только наши любительские спектакли. «Виноват» был кинематограф с его Верой Холодной, Иваном Мозжухиным, Владимиром Максимовым — кумирами зрителей тех лет. Они не говорили и не пели, но тем не менее покорили мое сердце, разжигая мечты об актерской карьере.
«Виноват» был и театр. Именно он оставил во мне самые яркие впечатления юности. Театр в нашем городе был замечательный. Его руководитель — один из крупнейших режиссеров тех лет Николай Николаевич Синельников, собрал великолепную актерскую труппу. Каждый поход с папой в театр Синельникова становился для меня праздником. И разве не естественно, что безумно хотелось, чтобы этот «праздник был всегда со мной».
И я решилась. Ранней весной 1923 года, когда мне еще не было семнадцати лет, отправилась к Синельникову «поступать в актрисы»».
В то время театр этот был одним из самых интересных периферийных коллективов, славившийся и режиссурой, и репертуаром, и актерским составом. Быстрое зачисление Шульженко в столь сильную труппу говорит о ее таланте. В театре Шульженко прошла хорошую актерскую школу, но тяга к эстраде оказалась сильнее.
В 1928 году Шульженко едет в Ленинград уже в качестве эстрадной певицы. Надо сказать, что в те годы положение эстрадного артиста, как и всей эстрады в целом, было незавидно. Вскоре певица впервые выступает на сцене Мариинского театра, в концерте, посвященном Дню печати.
"Легко можно догадаться, что чувствовала молодая исполнительница, как она волновалась, — пишет И.А. Василинина. — Но все окончилось не просто хорошо, а блистательно. Ее долго не отпускали со сцены. Она пела весь свой репертуар, тот, который «сомнительный», «вчерашний день», «чепуха», — «Красный мак» и «Гренаду», «Жорж и Кэтти» и «Колонну Октябрей». Она легко переходила от шуточной песенки к гражданской, романтической. Она подчиняла себе зал, который неистово аплодировал, требуя продолжения выступления.
Буквально в один вечер имя Шульженко стало известным. И тогда… владельцы кинотеатров «рискнули» заключить с ней контракты. Она начала давать свои концерты перед демонстрацией фильмов. Для только-только начинающей певицы здесь не было ничего зазорного — это были честь, признание, возможность стать рядом с лучшими мастерами эстрады, среди которых были такие, как Владимир Хенкин, Изабелла Юрьева, Наталия Тамара и другие. Все они участвовали в концертах, проходящих перед началом сеанса.
Очень скоро зрители стали «ходить» главным образом на Шульженко…"
После успешного дебюта на сцене Московского мюзик-холла в программе «100 минут репортера» в 1929 году Шульженко приглашают в Ленинградский мюзик-холл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80