Вот почему, слушая Зыкину, каждый рисует себе свою Россию, свою Родину".
А вот мнение выдающегося композитора Родиона Щедрина, написавшего для Зыкиной несколько вокальных партий:
"Голос Людмилы Зыкиной знают повсюду. Его отличают из тысячи других в самых отдаленных уголках нашей необъятной страны. Торжественный и светлый, широкий и сильный, нежный и трепетный, неповторимый зыкинский голос. Это уже очень много — не часто природа наделяет человека таким сокровищем. И этого, однако, мало. Мало, чтобы быть не просто певицей, но художником. Я убежден: Людмила Зыкина — явление в нашем сегодняшнем искусстве. Это крупная личность, яркая индивидуальность. Ее многогранность, непохожесть трудно поддаются классификации. Она может очень многое. Замечательно исполняет песни советских композиторов, поразительно поет старинные и современные русские народные песни, знает бесчисленное количество плачей, причетов, страданий, запевок, с энтузиазмом участвует в премьере нового вокально-симфонического произведения.
Мы часто обращаемся к слову «талант», чтобы образовать от него прилагательное «талантливый», ставшее чуть ли не обязательным для любой рецензии. Но, говоря о Л. Зыкиной, мне хочется с особым смыслом произнести это слово. Именно талант характеризует все сделанное ею в искусстве. Именно талант освещает каждое ее выступление.
Удивительно своеобразна и современна манера ее пения. Мы явственно слышим отголоски старинных традиций русского сольного женского музицирования: наверное, что-то «зыкинское» было в голосах предков наших сказительниц, деревенских плакальщиц — эпическое спокойствие и какая-то щемящая, отчаянная «бабья» нота. Но мы определенно слышим и интонации сегодняшней России, то, что характеризует неизменное развитие народного, доказывает, что понятие это всегда находится в движении, не стоит на месте.
Представляется интересным и умение Зыкиной разукрасить мелодию, инкрустировать ее, расписать узорами. Прием этот тоже в старых традициях русской народной музыки, но в голосе Зыкиной он приобретает такую естественность, что кажется ею рожденным. Подобное «соучастие» в творчестве — дело чрезвычайно тонкое, тактичное, требующее абсолютного вкуса. Артистка обладает и этим редким даром.
К исполнительской манере певицы надо отнести и постоянную внутреннюю наполненность, содержательность. Каждая нота в ее голосе буквально удваивает, утраивает свое значение. Не случайно поэтому то напряженное внимание, которое всегда царит в зале, когда поет Людмила Зыкина. А каким смыслом наполняет певица каждую фразу народной песни, плача! По праву можно отнести к ней слова Гоголя, что «самые обыкновенные предметы… облекаются невыразимою поэзией»…"
Репертуар певицы пополняется из двух источников: русских народных песен и песен современных композиторов. У Зыкиной свои принципы отбора песен и работы с ними. Она считает, что песня принадлежит певцу лишь тогда, когда он внесет в нее столько своего, что, по существу, «отбирает» ее у автора.
Зыкина работает со многими авторами и композиторами. В ее программе и «Рязанские мадонны» А. Долуханяна, и «Солдатская вдова» М. Фрадкина, и «Оренбургский платок» Г. Пономаренко, и многие песни Александры Пахмутовой. В песнях Зыкиной отражается все, чем живут люди, — радость и горе, память о пережитом, реквием погибшим и вместе с этим мощь несломленного женского характера, некрасовская старинная красота и возможность современной женщины сказать на весь мир о своих чувствах.
Визитной карточкой певицы стала песня «Течет Волга». Зыкина ее спела гораздо позже Марка Бернеса, хотя это произведение с самого его рождения предназначалось для нее. Песня долго не шла, но настало время, и Людмила Георгиевна запела эту песню, которая теперь прочно связана с ее именем.
Зыкина много ездит с концертами. Певица побывала практически во всех уголках бывшего Советского Союза, а теперь стран Содружества, часто выступает за рубежом. Ее везде ждут. Афиши Зыкиной везде и всегда означают аншлаг. После гастролей певицы в парижском театре «Олимпия» директор этого одного из известнейших в мире концертных залов Бруно Кокатрикс написал ей записку на программке, будто рядовой зритель, не знающий, как выразить актрисе свое восхищение: «Своим голосом Вы представляете самое светлое, самое яркое искусство — искусство народной песни. Слушая Вас, хочется смеяться, плакать, любить, мечтать».
Успешно проходили гастроли Зыкиной и в США. «На концерты академического Русского оркестра имени Осипова приезжали русские, украинцы со всех уголков Соединенных Штатов и даже из Латинской Америки, — пишет Людмила Георгиевна. — Они наперебой зазывали нас в гости, вручали визитные карточки, обижались, когда приходилось отказывать.
Однажды в Сан-Франциско после концерта мне передали маленький сверток. Я развернула и увидела несколько перевязанных ниткой цветов. Служитель гостиницы протянул мне записку, которую я бережно храню. Вот она: «Людмила Зыкина! Спасибо Вам от всего сердца за незабываемую радость, которую Вы доставили своим выступлением. Примите этот скромный букетик цветов (большего позволить себе не могу, ибо уже полтора года безработный) как высший знак восхищения. Слава Родине, воспитавшей Вас! А. Савинко, Калифорния»».
БОРИС ШТОКОЛОВ
(1930—2005)
Борис Тимофеевич Штоколов родился 19 марта 1930 года в Свердловске. О пути в искусство вспоминает сам артист:
"Наша семья жила в Свердловске. В сорок втором пришла похоронка с фронта: погиб отец. А нас у матери осталось мал мала меньше… Прокормить всех ей было трудно. За год до окончания войны у нас на Урале прошел очередной набор в Соловецкую школу. Вот я и решил поехать на Север, думал, матери чуть полегче будет. А добровольцев оказалось немало. Добирались долго, со всякими приключениями. Пермь, Горький, Вологда… В Архангельске новобранцам выдали обмундирование — шинели, бушлаты, бескозырки. Распределили по ротам. Я выбрал профессию торпедного электрика.
Жили мы сначала в землянках, которые юнги первого набора оборудовали под учебные классы и кубрики. Сама же школа находилась в поселке Савватиево. Все мы были тогда не по годам взрослыми. Ремесло изучали основательно, торопились: война-то ведь заканчивалась, и мы очень боялись, что залпы победы состоятся без нас. Помню, с каким нетерпением мы ждали практику на боевых кораблях. В сражениях нам, третьему набору школы юнг, участвовать уже не привелось. Но когда после окончания меня направили на Балтику, у эсминцев «Строгий», «Стройный», крейсера «Киров» была такая богатая боевая биография, что даже я, не воевавший юнга, испытывал причастность к Великой Победе.
Я был ротным запевалой. На строевой подготовке, в морских походах на парусниках приходилось первым затягивать песню. Но тогда, признаюсь, и не думал, что стану профессиональным певцом. Друг Володя Юркин советовал: «Тебе, Боря, петь надо, поступай-ка в консерваторию!» А я отмахивался: и время послевоенное было нелегкое, да и нравилось мне на флоте.
Своим появлением на большой театральной сцене я обязан Георгию Константиновичу Жукову. Было это в 1949 году. С Балтики я вернулся домой, поступил в спецшколу ВВС. Маршал Жуков командовал тогда Уральским военным округом. Он пришел к нам на выпускной вечер курсантов. Среди номеров художественной самодеятельности значилось и мое выступление. Пел «Дороги» А. Новикова и «Матросские ночи» В. Соловьева-Седого. Волновался: впервые при такой большой аудитории, о высоких гостях и говорить нечего.
После концерта Жуков сказал мне: «Авиация без тебя не пропадет. Петь тебе надо». Так и приказал: направить Штоколова в консерваторию. Вот и попал я в Свердловскую консерваторию. По знакомству, так сказать…"
Так Штоколов стал студентом вокального факультета Уральской консерватории. Учебу в консерватории Борису пришлось совмещать с вечерней работой электриком в драмтеатре, а затем осветителем в Театре оперы и балета. Еще в студенческие годы Штоколов был принят стажером в труппу Свердловского оперного театра. Здесь он прошел хорошую практическую школу, перенимал опыт старших товарищей. Его имя впервые появляется на афише театра: артисту поручают несколько эпизодических ролей, с которыми он прекрасно справляется. И в 1954 году, сразу после окончания консерватории, молодой певец становится одним из ведущих солистов театра. Первая же его работа — Мельник в опере «Русалка» Даргомыжского — высоко оценена рецензентами.
Летом 1959 года Штоколов впервые выступил за рубежом, завоевав звание лауреата Международного конкурса на VII Всемирном фестивале молодежи и студентов в Вене. А еще перед отъездом его приняли в оперную труппу Ленинградского академического театра оперы и балета имени С.М. Кирова.
С этим коллективом связана дальнейшая артистическая деятельность Штоколова. Он завоевывает признание как отличный интерпретатор русского оперного репертуара: царь Борис в «Борисе Годунове» и Досифей в «Хованщине» Мусоргского, Руслан и Иван Сусанин в операх Глинки, Галицкий в «Князе Игоре» Бородина, Гремин в «Евгении Онегине». Успешно выступает Штоколов и в таких партиях, как Мефистофель в «Фаусте» Гуно и Дон Базилио в «Севильском цирюльнике» Россини. Певец участвует и в постановках современных опер — «Судьба человека» И. Дзержинского, «Октябрь» В. Мурадели и других.
Каждая роль Штоколова, каждый сценический образ, созданный им, как правило, отмечены психологической глубиной, цельностью замысла, вокальной и сценической отточенностью. Его концертные программы включают десятки классических и современных произведений. Где бы ни выступал артист — на оперной сцене или на концертной эстраде, его искусство увлекает слушателей яркой темпераментностью, эмоциональной свежестью, искренностью переживаний. Голос певца — высокий подвижный бас — отличается ровной выразительностью звучания, мягкостью и красотой тембра. Во всем этом могли убедиться слушатели многих стран, где с успехом выступал талантливый певец.
Штоколов пел на многих оперных сценах и концертных эстрадах мира, в оперных театрах США и Испании, Швеции и Италии, Франции, Швейцарии, ГДР, ФРГ; его восторженно принимали в концертных залах Венгрии, Австралии, Кубы, Англии, Канады и многих других стран мира. Зарубежная пресса высоко оценивает певца и в опере, и в концертных программах, причисляя его к выдающимся мастерам мирового искусства.
В 1969 году, когда в Чикаго Н. Бенуа ставил оперу «Хованщина» с участием Н. Гяурова (Иван Хованский), для исполнения партии Досифея был приглашен Штоколов. После премьеры критики писали: «Штоколов — великолепный художник. Его голос обладает редкой красотой и ровностью. Эти вокальные качества служат исполнительскому искусству наивысшей формы. Вот великий бас, имеющий в своем распоряжении безупречную технику. Борис Штоколов входит во внушительный по своим размерам список великих русских басов недавнего прошлого…», «Штоколов первым выступлением в Америке подтвердил свою репутацию истинного баса-кантанте…» Продолжатель великих традиций русской оперной школы, развивающий в своем творчестве достижения русской музыкально-сценической культуры, — так единодушно оценивают Штоколова советские и зарубежные критики.
Плодотворно работая в театре, Борис Штоколов уделяет большое внимание концертным выступлениям. Концертная деятельность стала органичным продолжением творчества на оперной сцене, но в ней раскрылись иные стороны его самобытного дарования.
«На концертной эстраде певцу труднее, чем в опере, — говорит Штоколов. — Здесь нет костюма, декораций, актерской игры, и артист должен раскрыть суть и характер образов произведения только вокальными средствами, один, без помощи партнеров».
На концертной эстраде Штоколова ждало, пожалуй, еще большее признание. Ведь в отличие Кировского театра гастрольные маршруты Бориса Тимофеевича пролегли по всей стране. В одном из газетных откликов можно было прочесть: «Гори, гори, моя звезда…» — если бы певец исполнил в концерте только один этот романс, воспоминаний хватило бы на всю жизнь. Вы прикованы к этому голосу — и мужественному, и нежному, к этим словам — «гори», «заветная», «волшебная»… Как он их выговаривает — будто дарит, как драгоценности. И так шедевр за шедевром. «О, если б мог выразить в звуке», «Утро туманное, утро седое», «Я вас любил», «Выхожу один я на дорогу», «Ямщик, не гони лошадей», «Очи черные». Никакой фальши — ни в звуке, ни в слове. Как в сказках о чародеях, в чьих руках простой камень становится алмазом, каждое прикосновение голоса Штоколова к музыке, к слову рождает то же чудо. В горниле какого вдохновения он творит свою правду русской музыкальной речи? А неисчерпаемая в нем русская равнинная распевность — какими верстами измерить ее даль и ширь?"
«Я заметил, — признается Штоколов, — что мои чувства и внутреннее видение, то, что я сам себе представляю и вижу в воображении, передается в зал. Это усиливает чувство творческой, художнической и человеческой ответственности: ведь народ, слушающий меня в зале, обмануть нельзя».
В день своего пятидесятилетия на сцене Кировского театра Штоколов исполнил свою любимую роль — Бориса Годунова. «В исполнении певца Годунов, — пишет А.П. Коннов, — умный, сильный правитель, искренне стремящийся к процветанию своего государства, но силою обстоятельств самой историей поставленный в трагическую ситуацию. Слушатели и критики оценили созданный им образ, отнеся его к высоким достижениям советского оперного искусства. Но Штоколов продолжает работу над „своим Борисом“, пытаясь передать все самые сокровенные и тончайшие движения его души».
«Образ Бориса, — говорит сам певец, — таит в себе множество психологических оттенков. Его глубина мне кажется неисчерпаемой. Он так многогранен, так сложен в своей противоречивости, что все больше меня захватывает, открывая новые возможности, новые грани своего воплощения».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80