https://wodolei.ru/catalog/akrilovye_vanny/
она добродушно и снисходительно улыбалась, сидя в своей австрийской качалке.
Друзьям с трудом удалось уговорить капитана Жоржа отказаться от этих захватнических планов. Они не смогли, впрочем, помешать ему сделать омовение ног Карол шампанским в знак выражения высшей признательности.
В то время как приятели праздновали таким образом успех, далеко в окрестностях Амаралины в арендованном несколько дней назад домике, овеваемом ветрами с океана и освещаемом полной луной, Васко Москозо де Араган под шум волн, бьющих о скалы, вдыхая терпкий запах прибоя, сжимал в объятиях хрупкое тело Дороти. Они оставили нетронутыми молодого петушка, английскую ветчину, холодное филе, яблоки, груши и испанский виноград, они едва пригубили шампанское. Голод и жажда давно снедали их, но это были не тот голод и не та жажда, которые можно утолить хлебом и вином…
В это же время доктор Роберто Вейга Лима, все еще дрожа, сидел, запершись на семь замков, в отцовском доме в Назаре и пытался найти объяснение ужасным событиям: вооруженные до зубов люди в черных масках, выкрикивая угрозы и проклятия, вторглись среди бела дня в пансион «Монте-Карло» и отняли у него Дороти. Он увидел смерть в этот день и до сих пор ощущал холод в сердце.
Все это случилось в тихий послеобеденный час.
В пансионе царили мир и спокойствие. Женщины разошлись кто на прогулку, кто в магазины, кто в кино, — был четверг, когда устраиваются дневные сеансы.
Гарсоны приходили к пяти, Карол обычно использовала этот перерыв, чтобы побывать в банке или собрать квартирную плату со своих жильцов. Только Дороти никогда не выходила: прогулки или какие-либо развлечения разрешались ей лишь в компании Роберто. Последний считал себя обязанным приходить ежедневно в этот час, чтобы Дороти вознаградила его за все то, что он на нее тратил. Иногда они ходили куда-нибудь ужинать, а поздно вечером танцевали и пили в пансионе. Роберто возвращался в родительский дом на рассвете: уж если он содержал женщину, она всегда должна быть на привязи и нечего оставлять ей свободное время.
В этот день Карол не ушла из пансиона, она отдыхала в зале в своей качалке. Внезапно послышался топот, затем отчаянный крик, и через несколько секунд Карол сидела с кляпом во рту, а какой-то неизвестный в маске целился в нее из револьвера. Из комнаты Дороти неслись странные звуки.
Потом раздался умоляющий голос Роберто:
— Не убивайте меня… У меня с ней ничего нет…
Я был не первым, она сама может сказать… Она сама Подтвердит…
Роберто принял похитителей за оскорбленных родственников Дороти, мстительных провинциалов, прибывших из Фейра-де-Сант-Ана, чтобы кровью обольстителя смыть позор с имени девушки. Они, конечно, решили, что это он совратил Дороти и толкнул ее на путь порока. Роберто пытался объяснить, что нашел ее на улице совершенно растерянную и полумертвую от голода. Но бандиты, пригрозив оружием, заставили его замолчать. Один из них принес моток веревок и мастерски связал Роберто. Другой гнусавым голосом приказал Дороти уложить вещи. Они ушли вместе с ней. Роберто сидел, вытаращив глаза, на лбу его выступил пот. На прощанье похитители предупредили:
— Если тебе дорога жизнь, не пытайся разыскивать ее.
В это время бандит, оставшийся в зале, уселся на стул против Карол, продолжая держать направленный на нее револьвер, и приказал маленькой Мими:
— Подойди сюда… Ближе, не бойся.
Его голос напомнил Мими другой, хорошо знакомый. Она почти узнала его. Чепуха! Не может же замаскированный разбойник походить на лейтенанта Лидио? Она послушалась и подошла. Свободной рукой бандит привлек ее к себе, усадил на колени.
Остальные вышли из комнаты Дороти, один нес ее чемодан. Мими была отстранена от симпатичного грабителя (от него пахло теми же духами, что от Лидио Мариньо, как смешно!), налетчики выбрались на лестницу и пустились наутек.
Карол, освободившись от кляпа, развязала Роберто и долго говорила с ним. Было бы лучше для общего спокойствия, чтобы он не посещал больше пансион «Монте-Карло» и отказался навсегда от Дороти. В противном случае эти неизвестно откуда появившиеся злодеи («это ее родственники…» Роберто настаивал на своей версии) могут, вернуться и убить его, а это разорит Карол, навсегда испортив ее репутацию: ведь в пансионе «Монте-Карло» никогда еще не бывало скандалов, драк и преступлений.
— Я уеду в Рио с первым пароходом…
— А пока вам лучше не выходить из дому…
Роберто отдал ей все деньги, которые были при нем — не очень много, но все же… Ведь в конце концов он виноват, из-за него пансион «Монте-Карло» подвергся налету и рискует понести убытки, потому что слух о нападении может разнестись по городу и тогда вряд ли кто решится посещать такое опасное место.
Роберто пообещал Карол прислать ей еще денег до своего отъезда. Он попросил ее спуститься и внимательно посмотреть, не подстерегают ли его бандиты возле дома. Вернувшись, она заверила его, что все вокруг спокойно, и он поспешно удалился.
Победа была шумно отпразднована, четверо друзей и еще пять-шесть человек, участие которых придало инсценировке дополнительную эффектность (о чем особенно заботился капитан), пировали до самого рассвета. С большим трудом удалось отговорить Жоржа от «похищения сабинянок», в результате которого мадам Лулу, скованная цепями, была бы водворена на Театральную площадь и отдана в рабство Карол. Начальник порта был доволен: теперь с честного лица Васко Москозо де Араган, думал он, навсегда исчезнет печальное выражение. Он сможет спокойно пользоваться благами, предоставленными ему провидением и дедом: состоянием, холостяцким положением, везением в игре, успехом у женщин и своим врожденным обаянием.
— Я отдал бы свое звание за везение в покер… — заявил капитан.
— А я бы отдал свое за успех у женщин… — вздохнул полковник.
— Ну, а я с закрытыми глазами обменял бы свой адвокатский диплом на пятую часть доходов Васко… — рассмеялся Жеронимо и добавил: — И в придачу отдал бы ему свое будущее депутатское кресло.
— Даже депутатское кресло? Неужели? — удивилась Карол, знавшая о тщеславных мечтах журналиста.
— Чего стоят титулы и звания, Каролита, по сравнению с деньгами? За деньги можно получить все что угодно: любое свидетельство, любой диплом, пост депутата и сенатора, самую красивую женщину. За деньги все можно купить, моя милая.
А в это время Васко Москозо де Араган обнимал Дороти. Сияла луна, благоухало море, и пели волны.
Овеваемая ветром, Дороти то, казалось, умирала с чуть слышным вздохом, то вновь с тихим возгласом воскресала к жизни. Лицо ее горело, а жадные уста пламенели, как лепестки розы в темной синеве ночи. Она заснула, а Васко, усталый и благодарный, долго лежал с открытыми глазами, с улыбкой прислушиваясь к далеким гудкам пароходов. Он грезил: в бурную ночь он спасает судно, находящееся в опасности, и под проливным дождем приводит его в порт, где оцепеневшая от страха Дороти с тревогой ждет своего возлюбленного, капитана Васко Москозо де Араган.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
О том, как во время небывалой попойки Васко рыдал на плече Жоржа и что последовало за этими признаниями
Прошли месяцы. Роберто вернулся из Рио и привез в качестве багажа перуанскую индеанку, молчаливую и покорную. Лидио Мариньо завел еще четыре-пять новых интрижек, не считая Мими, которой он открыл тайну похищения Дороти замаскированными бандитами.
Много чего случилось за это время. Кончилась наконец и любовь Васко к Дороти, такая сильная и страстная, такая бурная и глубокая на первых порах… Дело дошло до того, что он велел вытатуировать у себя на правой руке ее имя, ее горячо любимое имя и сердце. Эту работу искусно выполнил китаец с бородкой, появившийся в Баие бог весть откуда. В ходе совместной жизни безумная страсть, естественно, стала понемногу утихать. Васко начал заглядываться на других женщин, нет-нет да и ночевал то тут, то там, хотя Дороти оставалась все лето на его содержании, жила в домике в окрестностях Амаралины и ходила танцевать с Васко в пансион «Монте-Карло». Когда наступила зима, она вернулась в пансион, и Карол, хорошо знавшая человеческую природу и непостоянство страсти, посоветовала ей улыбаться другим клиентам и поощрять их. Васко по-прежнему оказывалось некоторое предпочтение, по-прежнему он принимал участие в ее расходах, но любви пришел конец.
А печаль, туманившая взор Васко, придававшая его улыбке грустное выражение, не исчезала. Она даже усилилась. Друзья начали всерьез подумывать, не болен ли он; может быть, он приговорен к смерти, и эту тайну знают только он сам да врач? Сердце не в порядке… Ведь его отец умер совсем молодым. Это очень многое объясняет, уверял полковник Аленкар, энергично защищавший свою гипотезу: Васко не женился, он тратил деньги, спешил жить, как будто хотел изведать как можно больше наслаждений за тот короткий срок, что ему оставалось ходить по земле. Без сомнения, тут-то и кроется разгадка!
Однако доктор Менандре Гимараэнс, знаменитый врач, специализировавшийся на сердечных болезнях, на прием к которому Васко не раз водил хрупкую Дороти, разочаровал их.
— Здоров как бык, — сообщил доктор Менандро делегации друзей, — сердце, как у мула. Умрет от старости, как его дед. Ваша догадка — самая что ни на есть чепуха.
— Черт возьми! — воскликнул капитан Жорж Диас Надро. — Я должен найти причину его страданий, И держу пари, что найду.
— Таково, должно быть, свойство его натуры, и нечего беспокоиться, философствовал врач, для которого существовали только телесные недуги.
— Я не могу видеть, когда человеку грустно. А тем более моему другу.
И тут началась «эпоха большого допроса», как выражался Жеронимо. Встретившись с Васко, капитан Жорж начинал зондировать почву, он заговаривал о самых различных делах, пытаясь добиться признания.
Он расспрашивал друга о его детстве и юности, о работе в конторе, о поездке в качестве коммивояжера, о первых увлечениях, о его планах. Начальник порта не удовлетворился тем, что удалось вытянуть из Васко, Он встретился с Менендесом, со шведом Иоганном, по-прежнему влюбленным в Сорайю, добрался даже до старого негра Джованни, с которым имел длинный разговор. Но все расследования оказались напрасными и не дали никакого результата. Никогда Жорж не встречал человека, у которого было бы больше причин чувствовать себя веселым и совершенно счастливым. Так какого же черта он грустит?
Но все тайное в мире становится в конце концов явным, и любой даже самый строгий секрет рано или поздно оказывается раскрытым. Так и случилось. Тайна была раскрыта во время грандиозной попойки по случаю дня рождения лейтенанта Лидио Мариньо, а также его помолвки. Днем, на семейном празднике, лейтенант был помолвлен с дочерью одного фазепдейро с юга штата, свадьба была назначена на декабрь.
Пить начали рано, еще до церемонии сватовства.
За ужином, устроенным тестем в особняке на Кампо-Гранде, пили португальское вино и французское шампанское. Потом большой компанией отправились в пансион «Монте-Карло». Там салон был украшен вымпелами из шелковой бумаги, женщины разряжены, гарсоны и оркестр на местах. Не было только посетителей. Карол — какое трогательное доказательство дружбы! — отказала в этот вечер всем другим клиентам и предоставила свой пансион лейтенанту и его друзьям.
В связи со столь важным событием компания значительно расширилась. Пришли офицеры 19-го батальона, из управления порта, военной полиции, коллеги Лидио по службе во дворце. Капитан Надро обошел все пансионы и собрал знакомых девиц лейтенанта, желая сделать ему сюрприз. Всем этим женщинам он назначил встречу в пансионе «Монте-Карло», а также пригласил туда и некоторых других, в том числе мадам Лулу, которая была уполномочена произнести в честь Лидио речь на самом чистом французском языке.
Жорж и Васко руководили приготовлениями к пиру, они хотели устроить нечто невиданное, превзойти любое прежнее празднество. Когда они пришли на ужин по случаю помолвки, то были уже сильно навеселе, капитан смеялся без конца, коммерсант хмурился, как обычно; когда много пил.
Это был действительно несравненный праздник, памятная оргия, попойка, которая должна быть записана в анналы города, ибо на рассвете мужчины и женщины в весьма нескромных одеяниях устроили на потеху запоздалым прохожим шествие по Театральной площади на глазах у сторожей и полицейских, которые не смели ничего предпринять. Только сумасшедший решится запретить оригинальную манифестацию, если во главе процессии, распевая гнусавым голосом, шагает с бутылкой шампанского в руке сам доктор Жеронимо Пайва, племянник губернатора!
В разгар праздника, после того как мадам Лулу продемонстрировала канкан и все были оживлены как нельзя более, Жорж шепнул полковнику Педро де Аленкар, указывая на Васко, грусть которого усиливалась с каждым бокалом:
— Сейчас я возьму быка за рога, этот негодяй скажет мне наконец, что с ним такое…
Он отстранил мулатку Кларисе, устроившуюся было у него на коленях, взял Васко под руку и отвел в, угол:
— Сеньор Араганзиньо, сегодня ты мне скажешь, что за гадость у тебя на душе. А ну, открывай рот и выкладывай все.
— Что?
— Все! Что бы это ни было — женщина, или болезнь, или угрызения совести! Я хочу знать, какого черта ты все время грустишь!..
Васко смотрел на друга и видел в его глазах верность, сочувствие, живое участие: начальник порта был хороший человек.
— Да в сущности ерунда, но меня это угнетает, не дает покоя и я не могу забыть…
— Что?
Наступал кульминационный момент. Жорж совершенно протрезвел.
— Я не такой, как вы, я не…
— Что, что?
— Я не равен вам, понимаешь?
— Нет…
— Видишь ли, ты — начальник порта, офицер, капитан… Педро полковник; Жеронимо — доктор; Лидио — лейтенант… Ну, а я? Я никто, пустое место, сеньор Васко, сеньор Араганзиньо и только. У меня нет звания. — Васко посмотрел на капитана и расстегнул ворот: он задыхался. Сеньор Васко… Сеньор Араганзиньо… Каждый раз, когда я слышу, как меня называют, что-то словно давит на сердце, я ощущаю — Что за глупости, мой милый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Друзьям с трудом удалось уговорить капитана Жоржа отказаться от этих захватнических планов. Они не смогли, впрочем, помешать ему сделать омовение ног Карол шампанским в знак выражения высшей признательности.
В то время как приятели праздновали таким образом успех, далеко в окрестностях Амаралины в арендованном несколько дней назад домике, овеваемом ветрами с океана и освещаемом полной луной, Васко Москозо де Араган под шум волн, бьющих о скалы, вдыхая терпкий запах прибоя, сжимал в объятиях хрупкое тело Дороти. Они оставили нетронутыми молодого петушка, английскую ветчину, холодное филе, яблоки, груши и испанский виноград, они едва пригубили шампанское. Голод и жажда давно снедали их, но это были не тот голод и не та жажда, которые можно утолить хлебом и вином…
В это же время доктор Роберто Вейга Лима, все еще дрожа, сидел, запершись на семь замков, в отцовском доме в Назаре и пытался найти объяснение ужасным событиям: вооруженные до зубов люди в черных масках, выкрикивая угрозы и проклятия, вторглись среди бела дня в пансион «Монте-Карло» и отняли у него Дороти. Он увидел смерть в этот день и до сих пор ощущал холод в сердце.
Все это случилось в тихий послеобеденный час.
В пансионе царили мир и спокойствие. Женщины разошлись кто на прогулку, кто в магазины, кто в кино, — был четверг, когда устраиваются дневные сеансы.
Гарсоны приходили к пяти, Карол обычно использовала этот перерыв, чтобы побывать в банке или собрать квартирную плату со своих жильцов. Только Дороти никогда не выходила: прогулки или какие-либо развлечения разрешались ей лишь в компании Роберто. Последний считал себя обязанным приходить ежедневно в этот час, чтобы Дороти вознаградила его за все то, что он на нее тратил. Иногда они ходили куда-нибудь ужинать, а поздно вечером танцевали и пили в пансионе. Роберто возвращался в родительский дом на рассвете: уж если он содержал женщину, она всегда должна быть на привязи и нечего оставлять ей свободное время.
В этот день Карол не ушла из пансиона, она отдыхала в зале в своей качалке. Внезапно послышался топот, затем отчаянный крик, и через несколько секунд Карол сидела с кляпом во рту, а какой-то неизвестный в маске целился в нее из револьвера. Из комнаты Дороти неслись странные звуки.
Потом раздался умоляющий голос Роберто:
— Не убивайте меня… У меня с ней ничего нет…
Я был не первым, она сама может сказать… Она сама Подтвердит…
Роберто принял похитителей за оскорбленных родственников Дороти, мстительных провинциалов, прибывших из Фейра-де-Сант-Ана, чтобы кровью обольстителя смыть позор с имени девушки. Они, конечно, решили, что это он совратил Дороти и толкнул ее на путь порока. Роберто пытался объяснить, что нашел ее на улице совершенно растерянную и полумертвую от голода. Но бандиты, пригрозив оружием, заставили его замолчать. Один из них принес моток веревок и мастерски связал Роберто. Другой гнусавым голосом приказал Дороти уложить вещи. Они ушли вместе с ней. Роберто сидел, вытаращив глаза, на лбу его выступил пот. На прощанье похитители предупредили:
— Если тебе дорога жизнь, не пытайся разыскивать ее.
В это время бандит, оставшийся в зале, уселся на стул против Карол, продолжая держать направленный на нее револьвер, и приказал маленькой Мими:
— Подойди сюда… Ближе, не бойся.
Его голос напомнил Мими другой, хорошо знакомый. Она почти узнала его. Чепуха! Не может же замаскированный разбойник походить на лейтенанта Лидио? Она послушалась и подошла. Свободной рукой бандит привлек ее к себе, усадил на колени.
Остальные вышли из комнаты Дороти, один нес ее чемодан. Мими была отстранена от симпатичного грабителя (от него пахло теми же духами, что от Лидио Мариньо, как смешно!), налетчики выбрались на лестницу и пустились наутек.
Карол, освободившись от кляпа, развязала Роберто и долго говорила с ним. Было бы лучше для общего спокойствия, чтобы он не посещал больше пансион «Монте-Карло» и отказался навсегда от Дороти. В противном случае эти неизвестно откуда появившиеся злодеи («это ее родственники…» Роберто настаивал на своей версии) могут, вернуться и убить его, а это разорит Карол, навсегда испортив ее репутацию: ведь в пансионе «Монте-Карло» никогда еще не бывало скандалов, драк и преступлений.
— Я уеду в Рио с первым пароходом…
— А пока вам лучше не выходить из дому…
Роберто отдал ей все деньги, которые были при нем — не очень много, но все же… Ведь в конце концов он виноват, из-за него пансион «Монте-Карло» подвергся налету и рискует понести убытки, потому что слух о нападении может разнестись по городу и тогда вряд ли кто решится посещать такое опасное место.
Роберто пообещал Карол прислать ей еще денег до своего отъезда. Он попросил ее спуститься и внимательно посмотреть, не подстерегают ли его бандиты возле дома. Вернувшись, она заверила его, что все вокруг спокойно, и он поспешно удалился.
Победа была шумно отпразднована, четверо друзей и еще пять-шесть человек, участие которых придало инсценировке дополнительную эффектность (о чем особенно заботился капитан), пировали до самого рассвета. С большим трудом удалось отговорить Жоржа от «похищения сабинянок», в результате которого мадам Лулу, скованная цепями, была бы водворена на Театральную площадь и отдана в рабство Карол. Начальник порта был доволен: теперь с честного лица Васко Москозо де Араган, думал он, навсегда исчезнет печальное выражение. Он сможет спокойно пользоваться благами, предоставленными ему провидением и дедом: состоянием, холостяцким положением, везением в игре, успехом у женщин и своим врожденным обаянием.
— Я отдал бы свое звание за везение в покер… — заявил капитан.
— А я бы отдал свое за успех у женщин… — вздохнул полковник.
— Ну, а я с закрытыми глазами обменял бы свой адвокатский диплом на пятую часть доходов Васко… — рассмеялся Жеронимо и добавил: — И в придачу отдал бы ему свое будущее депутатское кресло.
— Даже депутатское кресло? Неужели? — удивилась Карол, знавшая о тщеславных мечтах журналиста.
— Чего стоят титулы и звания, Каролита, по сравнению с деньгами? За деньги можно получить все что угодно: любое свидетельство, любой диплом, пост депутата и сенатора, самую красивую женщину. За деньги все можно купить, моя милая.
А в это время Васко Москозо де Араган обнимал Дороти. Сияла луна, благоухало море, и пели волны.
Овеваемая ветром, Дороти то, казалось, умирала с чуть слышным вздохом, то вновь с тихим возгласом воскресала к жизни. Лицо ее горело, а жадные уста пламенели, как лепестки розы в темной синеве ночи. Она заснула, а Васко, усталый и благодарный, долго лежал с открытыми глазами, с улыбкой прислушиваясь к далеким гудкам пароходов. Он грезил: в бурную ночь он спасает судно, находящееся в опасности, и под проливным дождем приводит его в порт, где оцепеневшая от страха Дороти с тревогой ждет своего возлюбленного, капитана Васко Москозо де Араган.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
О том, как во время небывалой попойки Васко рыдал на плече Жоржа и что последовало за этими признаниями
Прошли месяцы. Роберто вернулся из Рио и привез в качестве багажа перуанскую индеанку, молчаливую и покорную. Лидио Мариньо завел еще четыре-пять новых интрижек, не считая Мими, которой он открыл тайну похищения Дороти замаскированными бандитами.
Много чего случилось за это время. Кончилась наконец и любовь Васко к Дороти, такая сильная и страстная, такая бурная и глубокая на первых порах… Дело дошло до того, что он велел вытатуировать у себя на правой руке ее имя, ее горячо любимое имя и сердце. Эту работу искусно выполнил китаец с бородкой, появившийся в Баие бог весть откуда. В ходе совместной жизни безумная страсть, естественно, стала понемногу утихать. Васко начал заглядываться на других женщин, нет-нет да и ночевал то тут, то там, хотя Дороти оставалась все лето на его содержании, жила в домике в окрестностях Амаралины и ходила танцевать с Васко в пансион «Монте-Карло». Когда наступила зима, она вернулась в пансион, и Карол, хорошо знавшая человеческую природу и непостоянство страсти, посоветовала ей улыбаться другим клиентам и поощрять их. Васко по-прежнему оказывалось некоторое предпочтение, по-прежнему он принимал участие в ее расходах, но любви пришел конец.
А печаль, туманившая взор Васко, придававшая его улыбке грустное выражение, не исчезала. Она даже усилилась. Друзья начали всерьез подумывать, не болен ли он; может быть, он приговорен к смерти, и эту тайну знают только он сам да врач? Сердце не в порядке… Ведь его отец умер совсем молодым. Это очень многое объясняет, уверял полковник Аленкар, энергично защищавший свою гипотезу: Васко не женился, он тратил деньги, спешил жить, как будто хотел изведать как можно больше наслаждений за тот короткий срок, что ему оставалось ходить по земле. Без сомнения, тут-то и кроется разгадка!
Однако доктор Менандре Гимараэнс, знаменитый врач, специализировавшийся на сердечных болезнях, на прием к которому Васко не раз водил хрупкую Дороти, разочаровал их.
— Здоров как бык, — сообщил доктор Менандро делегации друзей, — сердце, как у мула. Умрет от старости, как его дед. Ваша догадка — самая что ни на есть чепуха.
— Черт возьми! — воскликнул капитан Жорж Диас Надро. — Я должен найти причину его страданий, И держу пари, что найду.
— Таково, должно быть, свойство его натуры, и нечего беспокоиться, философствовал врач, для которого существовали только телесные недуги.
— Я не могу видеть, когда человеку грустно. А тем более моему другу.
И тут началась «эпоха большого допроса», как выражался Жеронимо. Встретившись с Васко, капитан Жорж начинал зондировать почву, он заговаривал о самых различных делах, пытаясь добиться признания.
Он расспрашивал друга о его детстве и юности, о работе в конторе, о поездке в качестве коммивояжера, о первых увлечениях, о его планах. Начальник порта не удовлетворился тем, что удалось вытянуть из Васко, Он встретился с Менендесом, со шведом Иоганном, по-прежнему влюбленным в Сорайю, добрался даже до старого негра Джованни, с которым имел длинный разговор. Но все расследования оказались напрасными и не дали никакого результата. Никогда Жорж не встречал человека, у которого было бы больше причин чувствовать себя веселым и совершенно счастливым. Так какого же черта он грустит?
Но все тайное в мире становится в конце концов явным, и любой даже самый строгий секрет рано или поздно оказывается раскрытым. Так и случилось. Тайна была раскрыта во время грандиозной попойки по случаю дня рождения лейтенанта Лидио Мариньо, а также его помолвки. Днем, на семейном празднике, лейтенант был помолвлен с дочерью одного фазепдейро с юга штата, свадьба была назначена на декабрь.
Пить начали рано, еще до церемонии сватовства.
За ужином, устроенным тестем в особняке на Кампо-Гранде, пили португальское вино и французское шампанское. Потом большой компанией отправились в пансион «Монте-Карло». Там салон был украшен вымпелами из шелковой бумаги, женщины разряжены, гарсоны и оркестр на местах. Не было только посетителей. Карол — какое трогательное доказательство дружбы! — отказала в этот вечер всем другим клиентам и предоставила свой пансион лейтенанту и его друзьям.
В связи со столь важным событием компания значительно расширилась. Пришли офицеры 19-го батальона, из управления порта, военной полиции, коллеги Лидио по службе во дворце. Капитан Надро обошел все пансионы и собрал знакомых девиц лейтенанта, желая сделать ему сюрприз. Всем этим женщинам он назначил встречу в пансионе «Монте-Карло», а также пригласил туда и некоторых других, в том числе мадам Лулу, которая была уполномочена произнести в честь Лидио речь на самом чистом французском языке.
Жорж и Васко руководили приготовлениями к пиру, они хотели устроить нечто невиданное, превзойти любое прежнее празднество. Когда они пришли на ужин по случаю помолвки, то были уже сильно навеселе, капитан смеялся без конца, коммерсант хмурился, как обычно; когда много пил.
Это был действительно несравненный праздник, памятная оргия, попойка, которая должна быть записана в анналы города, ибо на рассвете мужчины и женщины в весьма нескромных одеяниях устроили на потеху запоздалым прохожим шествие по Театральной площади на глазах у сторожей и полицейских, которые не смели ничего предпринять. Только сумасшедший решится запретить оригинальную манифестацию, если во главе процессии, распевая гнусавым голосом, шагает с бутылкой шампанского в руке сам доктор Жеронимо Пайва, племянник губернатора!
В разгар праздника, после того как мадам Лулу продемонстрировала канкан и все были оживлены как нельзя более, Жорж шепнул полковнику Педро де Аленкар, указывая на Васко, грусть которого усиливалась с каждым бокалом:
— Сейчас я возьму быка за рога, этот негодяй скажет мне наконец, что с ним такое…
Он отстранил мулатку Кларисе, устроившуюся было у него на коленях, взял Васко под руку и отвел в, угол:
— Сеньор Араганзиньо, сегодня ты мне скажешь, что за гадость у тебя на душе. А ну, открывай рот и выкладывай все.
— Что?
— Все! Что бы это ни было — женщина, или болезнь, или угрызения совести! Я хочу знать, какого черта ты все время грустишь!..
Васко смотрел на друга и видел в его глазах верность, сочувствие, живое участие: начальник порта был хороший человек.
— Да в сущности ерунда, но меня это угнетает, не дает покоя и я не могу забыть…
— Что?
Наступал кульминационный момент. Жорж совершенно протрезвел.
— Я не такой, как вы, я не…
— Что, что?
— Я не равен вам, понимаешь?
— Нет…
— Видишь ли, ты — начальник порта, офицер, капитан… Педро полковник; Жеронимо — доктор; Лидио — лейтенант… Ну, а я? Я никто, пустое место, сеньор Васко, сеньор Араганзиньо и только. У меня нет звания. — Васко посмотрел на капитана и расстегнул ворот: он задыхался. Сеньор Васко… Сеньор Араганзиньо… Каждый раз, когда я слышу, как меня называют, что-то словно давит на сердце, я ощущаю — Что за глупости, мой милый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32