Она непринужденно, с молодым задором смеялась шуткам юного лейтенанта и находила их весьма остроумными, несмотря на то, что старые адмиралы не всегда одобряли его юмор. Ее разочарование в преходящих радостях мира сего было вызвано смертью десятимесячного сына. Она обожала мальчика, а он умер внезапно, от лихорадки. Грасииья с мужем были в то время на празднике на одном военном корабле. Когда пришло известие о смерти ребенка, она танцевала в объятиях Жоржа. Сочтя себя виновной в смерти сына, она оделась в траур и навсегда распрощалась с балами и развлечениями. Все свои помыслы Грасинья теперь обратила к небесам, где, без сомнения, находилось невинное дитя, и к церкви, — может быть, она сумеет заслужить прощение и ей будет дарована возможность снова увидеть сына после смерти, о которой она ежедневно молила бога. Отвращение ее к мирским радостям распространилось и на мужа.
Жорж остро переживал смерть ребенка, не раз он мечтал о его карьере, о его успехах и звал мальчика Морячком. Но он не согнулся под тяжестью удара, он хотел убедить жену в том, что им следует иметь других детей и заполнить пустоту, оставшуюся после смерти Морячка. Но Грасинья с отвращением оттолкнула его и, заливаясь слезами, умоляла никогда больше не подходить к ней с такими греховными намерениями. Она пожелала даже иметь отдельную спальню, а Жоржу посоветовала тоже забыть пустые мирские удовольствия и обратиться к богу, который в своем милосердии простит его за грехи. Жорж в изумлении разинул рот.
Сначала он сочувствовал ее отчаянию, но надеялся, что за два-три месяца она придет в себя. Однако за этот короткий срок ничего не изменилось. Напротив, Грасинья еще больше погрузилась в свое горе. Она бродила по дому, как призрак, постоянно плакала, бормоча бескровными губами молитвы, черные одежды скрывали ее едва расцветшую красоту. Теперь она спала в комнате покойного ребенка и, выполняя обет, превратила ее в своего рода часовню. Первое время Жорж пытался пробиться сквозь стену скорби и страданий, которой она окружила себя, но это ему не удалось. Он перевелся в другой город, однако Грасинья по-прежнему оставалась равнодушной ко всему на свете, кроме памяти сына и будущей жизни на небесах. Тогда Жорж отступился и зажил по-своему.
Он старался как можно меньше бывать дома.
Управлял портом и руководил морским училищем, работал в саду, окружавшем их дом, выходивший на море. Вечером он снимал свою форму, облачался в штатское платье и отправлялся к Жеронимо, во дворец, в штаб 19-го батальона к полковнику или прямо на Баррис, где в унаследованном от деда доме, в котором прошли первые годы его детства, жил Васко Москозо де Араган. Они играли на бильярде и в кости — на рюмку аперитива, вместе ужинали, потом наступало время идти к женщинам или начинать партию в покер.
Именно капитан Жорж ввел Васко в круг людей, занимающих столь высокое положение. Одетый в штатское, Жорж, со своими голубыми глазами и белокурой шевелюрой, походил на путешественника-иностранца, никто и не догадывался, что имеет дело с бразильским капитаном. Однажды Васко один сидел за столиком возле эстрады, где выступала Сорайя, танцовщица, недавно приехавшая в город. Васко слышал о ней и о ее танцах от одного приятеля шведа, у которого была в нижней части города контора по импорту табака, пиасабы и какао. Шведа звали Иоганн, что по-португальски невозможно ни написать, ни выговорить. За соседним столиком сидел начальник порта. Васко, приняв его за европейца, некоторое время развлекался тем, что пытался отгадать, какой он национальности: итальянец, француз, немец или голландец? Пшеничные волосы, небесно-голубые глаза и то, что он был в обществе соблазнительной темной мулатки, говорило, что он гринго. Васко задумался. Любопытно, почему иностранцев так привлекают негритянки и мулатки? Они не могут видеть их равнодушно, прямо в исступление приходят. А вот он, бразилец смешанной крови, отдал бы жизнь за блондинку с белой розоватой кожей. Чем объяснить такую разницу во вкусах? Не успел он найти ответа, как в кабаре появились три типа с угрюмыми физиономиями и, проходя мимо, с силой толкнули стол гринго. Они пришли с недобрым намерением, это видно было по их вызывающему поведению, и оно, как тотчас же догадался Васко, состояло в том, чтобы избить гринго и отобрать у него мулатку. Чертов иностранец, соблазнитель… Вскоре ссора превратилась в жестокое побоище, полетели бутылки, стулья; европеец оказался крепким орешком. Васко возмутило, что трое напали на одного, он не смог удержаться и вмешался в драку на стороне незнакомца. Мулатка кричала, один из субъектов дал ей несколько затрещин. Васко был сильным, он с детства привык таскать тяжести, кроме того, Джованни научил его приемам бокса.
Битва разгорелась вовсю и закончилась поражением и изгнанием агрессоров. Хозяин кабаре, знавший Жоржа, также принял участие в потасовке. Он и его гарсоны окончательно укротили трех парней. Позже стало известно, что это был возлюбленный мулатки с приятелями, решившими отомстить ей за измену и избавить друга от невыносимых страданий, которые причиняли ему рога. Выйдя победителем из схватки, Жорж не согласился на предложение Васко вызвать полицию. Растроганная благородным порывом возлюбленного и силой его чувства, проявившейся в бесстрашном нападении на начальника порта, мулатка с рассеченной губой покинула победителя и с воплем любви кинулась вслед за побежденным героем.
Васко принял приглашение Жоржа пересесть за его столик, они обменялись визитными карточками.
Узнав, с кем он имеет дело и кому помог в трудную минуту, коммерсант оживился.
— Как я рад, капитан! Представьте, я принял вас за иностранца…
— Мой отец француз, но я родился в штате Минас Жераис, в городе Вила-Рика.
— Такое знакомство для меня честь. Сеньор может всецело располагать мною…
— Давайте бросим все эти разговоры насчет сеньора. Ведь мы друзья.
К концу вечера они подружились с Сорайей. К ним присоединился Иоганн, они стали аплодировать танцовщице — дочери араба из Сан-Пауло, потом угостили ее шампанским и увезли вместе с двумя другими женщинами. На следующий день Васко был представлен полковнику, лейтенанту и доктору Жеронимо. Последний не замедлил попросить у него взаймы денег, что окончательно скрепило их союз и ознаменовало вступление Васко в избранный круг.
А также — в высшее общество. Его стали приглашать на праздники во дворец, на приемы, балы. Теперь на парадах Второго июля и Седьмого сентября он стоял на трибуне рядом с губернатором, представителями высшей власти и офицерства. С Жеронимо они были неразлучны. Впрочем, все четверо, а также и прочие: майоры, капитаны, судьи, депутаты, правительственные чиновники — все, кто случайно оказывался в их компании и принимал участие в беседе, партии покера или в кутеже, уважали Васко. Поскольку он сделался теперь близким другом начальника канцелярии губернатора, приятелем адъютанта для особых поручений, командира батальона и начальника порта, перед ним гостеприимно распахнулись двери всех городских салонов. Васко расстался со своими прежними друзьями, коммерсантами из нижней части города, — эти люди не отличались ни блестящим остроумием, ни широкой образованностью. Только с Иоганном — так как ему симпатизировал Жорж Васко сохранял дружеские отношения. Швед появлялся время от времени, все еще влюбленный в Сорайю, и говорил, что вытащит ее из кабаре. Великолепная женщина, но танцовщица самая жалкая из всех, каких ему когда-либо приходилось видеть. А ведь он объездил полмира до того, как поселился в Баие.
Васко Москозо де Араган имел, таким образом, все, чтобы чувствовать себя счастливым. Деньги, общественное положение, здоровье, хороших друзей, успех у женщин. В карты ему везло, особенно в покер, забот у него не было никаких. Тогда почему же, черт возьми, легкая дымка грусти туманит его чистые глаза, почему так внезапно обрывается его искренний смех?
Капитан Жорж Диас Надро любил видеть вокруг себя веселые лица. Он решил разузнать, в чем секрет этой необъяснимой печали, найти подходящее лекарство и разогнать тучи на лице друга. Одно время он предполагал, что Васко страдает от безответной любви и ревности, и надеялся, что рана зарубцуется со временем, когда вспыхнет новая страсть, как сейчас, например, к Дороти. Не так давно Васко проявил интерес к одной сеньорите из общества, которой был представлен на празднестве во дворце. Это была жеманная девица по имени Мадалена Понтес Мендес, дочь судьи. Жорж встревожился: неужели эта тошнотворная манерная особа, плоская как доска и с таким выражением лица, будто ей всюду чудится дурной запах, могла пленить сдержанного Васко Москозо де Араган, который так разбирается в женщинах? Нелепо! Впрочем, Жорж с каждым днем все больше убеждался, что мир соткан из нелепостей.
— От этой самой Мадалены меня тошнит… — сказал начальник порта полковнику, командиру 19-го батальона. — Кривляка!
Он надеялся исцелить Васко при помощи Дороти, ее жгучих глаз, ее губ, жаждущих поцелуев. Эта женщина создана для любви (достаточно взглянуть ей в лицо, все сразу понятно!). Ей нужен настоящий мужчина!
— Ради этой действительно стоит поломать голову… А он страдает из-за какой-то надутой лягушки, просто глупо!
По мнению озабоченного Жоржа, Васко следовало разом решить вопрос о Дороти. На эту тему капитан имел длительную беседу с Карол.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
О реальности и о мечте в связи с титулами и званиями
Да, Мадалена Понтес Мендес и ее наморщенный нос имели некоторую связь с тайной печалью Васко Москозо де Араган. Дело было, однако, не в любовных муках, не в страданиях ревности и не в страсти без взаимности, как воображал капитан Надро. Может быть, коммерсант и питал матримониальные намерения в отношении гордой девицы, но сердце его никогда не билось учащенно при встрече с этой спесивой, тощей особой. Гораздо больше времени и внимания он уделял ее задыхающемуся от астмы отцу — судье верховного трибунала — и матери, происходившей от баронов.
Если ему Когда-нибудь и приходило на ум жениться, то лишь в связи со стремлением проникнуть в общество людей, обладающих гербами и титулами, добраться до недоступной вершины. Однако даже если в его голове, кружившейся от внезапной перемены жизни, от дворцовых огней, близости губернатора, элегантности всех этих «их превосходительств», и мелькнула такая мысль, она все же не воплотилась в конкретное намерение, а просто осталась туманным мимолетным ощущением, горьким и неприятным.
Браком со знатной особой Васко надеялся соединить свое честное плебейское имя, благоухающее треской и вяленым мясом, со звучной дворянской фамилией, еще пахнущей кровью невольников. Впрочем, местное дворянство несколько обеднело после отмены рабства. Наш незадачливый комбинатор остановил свой выбор на Мадалене Понтес Мендес, у которой в роду по материнской линии был барон, а в архиве деда по отцовской линии хранились письма императора Педро П.
Дед этот был ученый-юрист и держался весьма надменно, хотя поместье его и пришло в упадок. И вот Васко изо всех сил старается понравиться родителям и ухаживает за Мадаленой.
Но однажды во время вальса его постигло страшное разочарование. Он танцевал с Мадаленой и говорил о том, о сем… Случайно разговор коснулся помолвки и свадьбы какой-то ее приятельницы. И тут Мадалена — этот мешок костей — заявила, что единственное, чего она требует от человека, который пожелал бы повести ее к алтарю, это чтоб у него был титул или звание. Необязательно дворянство, хотя, конечно, ее идеал — граф, маркиз или барон. Но теперь, при республике, после низкого предательства, совершенного по отношению к бедному императору, другу ее деда, с которым он даже переписывался, это так трудно; она имеет в виду республиканские титулы, свидетельство об окончании университета, докторский диплом, звание офицера армии или флота. Она, внучка барона, дочь судьи верховного трибунала, не выйдет замуж за кого попало, чтобы стать скромной супругой безвестного сеньора такого-то» — «сеньора» Белтрано или «сеньора» Сикрано. Она хочет быть сеньорой докторшей или сеньорой капитаншей. Деньги для нее ничего не значат, имя, звание — это да. Это для нее все.
Васко сбился с такта, побледнел и сник. Он завел разговор, рассчитывая намекнуть на сватовство, но тощая гордячка тут же бросила ему в лицо, что он и есть «такой-то», один из тех «сеньоров», о которых она говорила с таким презрением. Он не решился предложить ей свою кандидатуру, сконфузился, растерялся и молчал до тех пор, пока не прозвучали заключительные аккорды вальса. После этого Васко стал еще грустнее.
Ибо единственной причиной его печали было то, что у него нет титула. Почему, например, он не бросался на завоевание Дороти, связанной с Роберто лишь деньгами? Васко мог бы дать ей гораздо лучшее содержание, собственный домик и к тому же веселую жизнь, наполненную празднествами, прогулками, вечеринками и шампанским. Не говоря уж об освобождении от ужасной необходимости терпеть возле себя такого борова, как Роберто. Васко вздыхал по Дороти, и сердце его тревожно билось. Что же мешало ему вырвать ее из рук Роберто? Страх? Да, он боялся Роберто. Нет, это был не физический страх, можно ли бояться этой жирной туши? И потом известно, что мужчина, который бьет женщин, всегда трус и не способен оказать сопротивление другому мужчине. Да и кто осмелился бы выступить против Васко Москозо де Араган, друга Жеронимо, своего человека в полиции, который, если бы захотел, мог бы получить в полное распоряжение отряд солдат или матросов? Стоило только сказать слово полковнику или капитану…
Однако Васко все же ощущал страх, хотя это был страх другого рода, страх коммерсанта перед человеком, получившим университетское образование, имеющим звание доктора, ученую степень, перед человеком, защитившим диссертацию. Никогда Васко не сможет преодолеть расстояние, отделяющее его от людей с дипломами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32