Привезли из Wodolei 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Фрау Клеммер, как обычно, оказалась на высоте. Удовлетворенно кивнув слугам, Кассандра взбежала вверх по ступенькам, но постаралась сохранить при этом достоинство. Совсем не так они с Дольфом мчались наверх, в спальню — скакали через две ступеньки, соревнуясь, кто раньше добежит до постели… Кассандра улыбнулась от этого воспоминания, но тут же согнала улыбку с лица.
На площадке второго этажа она остановилась. Холл был выдержан в серых тонах — серые ковры, жемчужный шелк на стенах, бархатные драпировки того же оттенка. Из мебели здесь имелись два великолепных сундука а-ля Людовик XV, с мраморными крышками и наборными стенками; на стенах висели старинные канделябры с лампочками в виде маленьких факелов. Между светильниками расположились небольшие офорты работы Рембрандта — они передавались в семье из поколения в поколение. Направо и налево вели двери, но лишь из-под одной из них пробивалась полоска света. Кассандра задержалась на миг возле этой двери, но тут же проследовала дальше, к своей комнате. В этот момент дверь, из-под которой выбивался свет, распахнулась, и в холле стало светло.
— Кассандра?
Вопрос прозвучал строго, но, когда молодая женщина обернулась, она увидела, что в глядевших на нее глазах гнева не было. В пятьдесят восемь лет Вальмар фон Готхард был все еще строен и красив; светлые волосы кое-где тронула седина, а голубые глаза напоминали оттенком глаза Кассандры, только с холодным мерцанием льда. Такие мужественные, горделивые лица можно увидеть на раннетевтонских портретах. Да и статью фон Готхард напоминал средневековых германцев.
— Извини-. — Так уж вышло… Я была вынуждена задержаться…
Кассандра не стала ничего больше объяснять. После паузы Вальмар ответил:
— Понимаю.
Он и в самом деле понимал ее — гораздо лучше, чем. могла себе представить Кассандра.
— Ты успеешь? Будет неудобно, если хозяйка дома появится с опозданием.
— Я успею. Обещаю тебе.
Кассандра смотрела на него виновато. И дело было не в опоздании, а в том, что их семейному счастью наступил конец.
Вальмар улыбнулся, мучительно ощущая огромную дистанцию, которая возникла между ними.
— Поспеши же. И потом, Кассандра… — Он запнулся, но она и так догадалась, о чем пойдет речь, — чувство вины еще более усилилось. — Ты поднималась наверх?
— Еще нет. Но обязательно поднимусь, прежде чем выйти к гостям, Вальмар фон Готхард кивнул и тихо прикрыл дверь.
Здесь располагались его личные покои: большая спальня, обшитая темным деревом и уставленная английским и немецким антиквариатом. Толстый персидский ковер с сине-красным узором приглушал все звуки. Деревянными панелями были обшиты и стены кабинета, находившегося за спальней, — это была святая святых родового гнезда фон Готхардов. Кроме этих комнат, у хозяина дома были собственная ванная и гардеробная. А покои хозяйки были еще обширнее. Вбежав в спальню, Кассандра швырнула шляпку на кровать, устланную покрывалом из розового шелка.
Убранство спальни разительно отличалось от интерьера спальни хозяина и прекрасно соответствовало характеру и склонностям хозяйки. Все здесь было выдержано в розовых и желтоватых тонах; повсюду плавные, мягкие линии, шелк и атлас, уют и укромность. Плотные шторы были всегда задвинуты, как бы пряча обитательницу этих комнат от внешнего мира. Гардеробная была почти такого же размера, как спальня: сплошные ряды шкафов, до отказа заполненных элегантнейшими туалетами; целая шеренга туфель ручной работы; множество розовых коробок со шляпками. В гардеробной на стене висел небольшой импрессионистский пейзаж, за которым находился потайной сейф, где Кассандра хранила свои драгоценности. Следующая дверь вела в маленькую гостиную, откуда открывался вид на озеро. У окна стояли изысканный дамский стол французской работы и шезлонг, доставшийся Кассандре от матери. Полки, уставленные книгами, которые она давно уже не читала; блокнот для эскизов, к которому Кассандра не прикасалась с. марта… Казалось, она здесь больше не живет. По-настоящему Кассандра оживала лишь в объятиях Дольфа.
Кассандра, скинула туфли, быстро расстегнула бледно-лиловое платье и распахнула дверцы двух ближайших шкафов, наскоро осматривая их содержимое. И в этот миг Кассандре вдруг стало страшно. «Что я делаю? Что я натворила? Как я могла ввязаться в эту безумную авантюру? Все равно у нас с Дольфом нет никакого будущего. Я жена Вальмара навеки…»
Кассандра знала, что ее судьба решена, — знала еще с девятнадцатилетнего возраста, когда вышла замуж за фон Готхарда. Жениху было сорок восемь лет, он казался мужчиной в самом расцвете сил. Брак этот состоялся не столько по сердечной склонности, сколько из соображений делового свойства: Вальмар фон Готхард был коллегой отца Кассандры, директором другого влиятельного банка. Породнившись, обе семьи смогли объединить свои капиталы. Для круга, к которому принадлежали жених и невеста, деловые соображения были превыше всего. И тем не менее у жениха и невесты было немало общего — они привыкли к одному и тому же образу жизни, общались с теми же людьми, их семьям случалось породниться и в прошлом. По всем признакам брак должен был получиться удачным. То, что жених был почти на тридцать лет старше, не имело в данном случае никакого значения. В конце концов, он ведь не был дряхлым старцем или калекой. Вальмар фон Готхард считался писаным красавцем; да и теперь, десять лет спустя, он по-прежнему был все еще очень хорош собой. Главное же — Кассандра с самого начала чувствовала, что этот человек относится к ней с пониманием.
Он принимал ее такой, какой она была: непрактичной и далекой от житейских проблем. Вальмар знал, что эта девушка с раннего детства воспитывалась в искусственной, отгороженной от всяких внешних потрясений среде. Что же, он был готов и в дальнейшем защищать свою хрупкую жену от жизненных невзгод.
Итак, судьба Кассандры была решена и определена с самого начала, заботливо выстроена родителями в соответствии с освященной веками традицией. Задача, стоявшая перед молодой женщиной, была проста: делай то, чего от тебя ожидают, а об остальном позаботится муж — защитит, обеспечит всем необходимым, поможет советом и ни в коем случае не позволит рассыпаться кокону, в котором Кассандра благополучно пребывала с самого момента рождения. Даже теперь она знала, что мужа ей можно не бояться. Ей вообще некого было бояться, кроме самой себя. Она понимала это сейчас лучше, чем когда бы то ни было прежде.
Кассандра пробила маленькую брешь в скорлупе, оберегавшей ее от внешнего мира, и если не телом, то по крайней мере духом вырвалась на свободу. Однако по вечерам ей приходилось возвращаться домой и разыгрывать свою основную роль, роль супруги Вальмара фон Готхарда.
— Фрау фон Готхард?
Кассандра испуганно оглянулась, неожиданно услышав за спиной женский голос.
— Ах, Анна, это вы… Спасибо, я оденусь сама.
— Фрейлейн Хедвиг просила передать, что дети хотели бы повидаться с вами, прежде чем она уложит их спать.
О Господи, подумала Кассандра, отворачиваясь. Сердце тоскливо сжалось от сознания своей вины.
— Сейчас переоденусь и поднимусь наверх. Благодарю вас.
Эти слова были произнесены таким тоном, что горничной оставалось только удалиться. Кассандру с детства приучили безукоризненно владеть тончайшими оттенками интонации. Нюансы голоса и правильный подбор слов — эту науку девочки ее круга впитывали с молоком матери. Никогда не грубить, никогда не выходить из себя, по возможности избегать резкостей — ведь дама есть дама. Так вели себя женщины в ее мире. Но стоило двери закрыться, как Кассандра безвольно рухнула в кресло, чувствуя себя беспомощной, разбитой и глубоко несчастной. На глаза навернулись слезы.
Семейные и домашние обязанности, долг жены и матери не выпускали ее из своих пут. Из этой постылой неволи она и пыталась вырваться, встречаясь с Дольфом Штерном.
Вся ее семья теперь состояла из Вальмара и детей. Больше Кассандре рассчитывать было не на кого — отец умер, мать пережила его всего на два года. Должно быть, ей было так же одиноко, как Кассандре. Теперь ее об этом уже не спросишь, а задавать вопросы интимного свойства окружающим бесполезно — правды все равно не услышишь.
С самого начала Кассандра и Вальмар сохраняли в отношениях уважительную дистанцию. По предложению мужа у каждого из них была своя спальня. По вечерам в будуаре Кассандры они встречались, пили шампанское, а затем ложились в постель. Но после рождения второго ребенка — а это случилось пять лет назад — встречи в будуаре почти прекратились. Роды были очень трудные, понадобилось кесарево сечение, и роженица чуть не умерла. Вальмар знал, что новая беременность была бы для нее слишком опасной. Вот почему шампанское в серебряном ведерке ставили в будуар все реже и реже. С марта же супружеская жизнь и вовсе прекратилась. Вальмар не задавал никаких вопросов. С ним всегда было легко — достаточно намекнуть на неважное самочувствие, на головную боль или визит к доктору, и никаких проблем не возникало. По вечерам Кассандра ложилась спать раньше, чем прежде. Вальмар относился к этому с пониманием, ни единым словом не выражал недовольства. Но, возвращаясь домой, в его дом, Кассандра чувствовала, что ведет себя недостойно. Как жить дальше? Неужели надеяться не на что? Сколько времени это может продолжаться? Очевидно, до тех пор, пока у Дольфа не лопнет терпение. Рано или поздно он устанет от всех этих игр. Кассандра прекрасно понимала, что именно так все и будет, хотя сам Дольф об этом еще не догадывался. Что будет потом? Новый любовник? Вообще никаких любовников? Она стояла перед зеркалом, грустно глядя на свое отражение, растерянная и сомневающаяся. Куда исчезла та веселая, уверенная в себе женщина, которая всего час назад ощущала себя счастливой рядом с возлюбленным? Сейчас Кассандра чувствовала себя предательницей — она изменила мужу, изменила своему образу жизни.
Глубоко вздохнув, она вновь подошла к раскрытому шкафу. Переживания переживаниями, а одеться подобающим образом все равно необходимо. Супруга Вальмара фон Готхарда обязана безупречно выглядеть перед гостями — хоть это-то она может ради него сделать? На ужин были приглашены деловые партнеры Вальмара, банкиры со своими женами. На подобных банкетах Кассандра всегда оказывалась самой молодой из присутствующих дам, но это не мешало ей вести себя, соблюдая все светские правила.
Внезапно ей захотелось захлопнуть дверцы шкафа и броситься по лестнице на третий этаж, где жили дети, — этот мир всегда казался ей таинственным и недоступным. Глядя на малышей, резвящихся возле шарлоттенбургского пруда, Кассандра всякий раз вспоминала о своих детях и с болью думала, что знает о них почти так же мало, как об этих чужих мальчиках и девочках, с хохотом бегающих по берегу. Настоящей матерью детям была фрейлейн Хедвиг. Она всегда рядом с ними, они постоянно видят ее перед собой. Собственные сын и дочь, так похожие на Вальмара и почти не похожие на нее, были от нее бесконечно далеки. «Не будь смешной, Кассандра, — сказал Вальмар на следующий день после рождения Арианы. — Не станешь же ты ухаживать за ней сама».
«Но я очень этого хочу, — взмолилась Кассандра. — Ведь она — моя дочь». "Не твоя, а наша, — ласково улыбнулся Вальмар, а на глазах у Кассандры выступили слезы. — Ты что же, намерена сидеть рядом с ней ночи напролет, менять ей пеленки? Да тебя и на два дня не хватит. Это невозможно!
Нет, я и слышать об этом не хочу!" На лице у Вальмара появилось раздраженное выражение, что случалось с ним не часто. Но Кассандра знала, что ее желание вполне естественно. Знала она и то, что оно совершенно неосуществимо. В тот же день, когда мать и новорожденная дочь приехали из госпиталя домой, девочку перевели на третий этаж, а в доме появилась няня — фрейлейн Хедвиг. В первую же ночь Кассандра поднялась наверх, чтобы посмотреть на Ариану, но фрейлейн не подпустила ее к ребенку, да еще и строго выговорила зато, что Кассандра якобы «нарушает режим». Вальмар поддержал няню. Он сказала, что Кассандре совершенно ни к чему самой ходить в детскую — когда понадобится, младенца принесут ей на второй этаж. Отныне мать видела свою маленькую девочку только один раз в день, по утрам. Если Кассандра в течение дня наведывалась в детскую, ей всякий раз говорили, что ребенок спит, капризничает, нездоров и так далее. И молодой женщине приходилось отправляться восвояси. «Подожди, девочка подрастет, и ты сможешь видеться с ней чаще», — говорил Вальмар. Но когда Ариана подросла, было уже слишком поздно. Она и мать были чужими друг другу. Фрейлейн Хедвиг победила. Три года спустя родился второй ребенок, но его появление на свет далось Кассандре с таким трудом, что сил возобновлять борьбу не было. Четыре недели она пролежала в госпитале и еще целый месяц — дома, в постели. Оправившись от болезни, Кассандра четыре месяца не могла выйти из состояния глубочайшей депрессии. В конце концов закончился и этот период, но молодая женщина успела понять, что заниматься воспитанием детей ей все равно не позволят — ни при каких обстоятельствах. Никто не нуждался в ее помощи, ее заботе, ее любви… Кассандра должна была довольствоваться ролью очаровательной дамы, навещавшей своих крошек, благоухающей волшебными французскими духами и шуршащей шелками. Единственное, что она могла себе позволить, — это тайком совать детям сладости и тратить баснословные суммы на игрушки. Но Кассандра знала, что материнской любви, в которой так нуждаются ее дочь и сын, она дать им не может, а их ответное чувство уже направлено не на нее, а на няню.
Вытерев слезы, Кассандра надела вечернее платье и подобрала черные замшевые туфли в тон. Таких у нее было девять пар, и она отдала предпочтение самым новым — с открытыми мысками. Кассандра сняла чулки цвета слоновой кости — они не подходили к платью — и выбрала другие, достав их из обшитой атласом коробки. Хорошо, что она успела перед отъездом из Шарлоттенбурга принять душ.
1 2 3 4 5 6 7


А-П

П-Я