Сомнений не оставалось. Яму средних размеров, устланную сухими банановыми листьями, специально вырыли в грунте у подножия последнего столба, на уровне реки, чьи бурлящие воды искрились между скал в неверном свете факелов. Яма была пустой. Наличие золотых крупинок размером с пшеничное зерно, затерявшихся между листьев, говорило о том, с какой поспешностью освобождали тайник.
— Ограблены! Нас обокрали! — вопили разъяренные бандиты.
— Нет, невозможно! Этот тайник не единственный! Должны быть другие.
— Ищем! Повсюду! Во всех закоулках!
— Да! Только так! Краснокожие нам помогут…
Хотя и неохотно, Акомбака и его люди согласились. Возбужденные томительной надеждой отыскать сокровище, о размерах которого говорил оброненный самородок, грабители больше четырех часов осматривали все уголки пещеры, исследовали каждый дюйм поверхности, зондировали почву возле столбов — и все напрасно! Труды пропали даром.
Их жестокое разочарование проявилось неодинаково, отчасти комично. Грубый мужлан Тенги рыдал, как ребенок. И вполне искренне. У Бонне, существа холодного, с лицом и движениями рептилии, казалось, поехала крыша. В приступе гнева он изрыгал какие-то нечленораздельные ругательства. Ничтожный Матье, пассивный инструмент в руках сообщников, неспособный к решительным действиям, повторял все время с идиотским видом: «Это им так не пройдет! О нет! Это им так не пройдет!»
Что касается Бенуа, то его багровое лицо, налитые бешенством глаза и вздутые на шее вены могли напугать кого угодно. И все же он сохранял видимое спокойствие, делая над собой огромное усилие, чтобы выглядеть хладнокровным и не дать прорваться своей обычной грубости.
— Тихо! — прикрикнул бывший надзиратель зычным голосом. — Прекратите галдеж! Нас обокрали, ну да! Так что же? Думаете, скорее найдем клад, если будете верещать, как красные обезьяны? Святый Боже! Я старая ищейка, мы выйдем отсюда, найдем след негодяев, пустимся в погоню… За два дня их поймаем, вот увидите… А пока нужно перекусить, без этого сил не наберешься. Доставайте еду! Время дорого.
Бандиты разложили продукты на земле и вместе с индейцами приступили к трапезе. Настроение шефа заметно улучшилось. Поистине этот человек, обладал неисчерпаемыми ресурсами!
— Абсолютно ничего не потеряно! Акомбака и его парни останутся еще с нами. Надо, чтобы они избавились от скелета колдуна! Я постараюсь им вдолбить, что его следует захоронить здесь. Этот дядюшка становится чересчур обременителен. Ну, а с нашим краснокожим разделаться проще. Мы отправим его в прогулку по реке. Не годится, чтобы он отравлял пещеру, у меня есть на нее виды.
— Какие виды? — поинтересовался Бонне, слегка успокоенный, но все еще лишенный аппетита.
— Очень просто. Мы горячимся, как дети. Вспомните-ка хорошенько, о чем краснокожий говорил доктору и начальнику. Там не было речи о готовом сокровище, уже найденном. Он рассказывал о том месте, где гора содержит много золота. Разве не упоминал он о молотке?
— Это верно, — подтвердил Тенги.
— Ну вот! Мы наткнулись на то, чего и не думали найти, ведь легенда о сокровищах арамишо не вызывала доверия, а вот сейчас мы знаем, что это правда. К сожалению, мы прибыли слишком поздно. Тем более досадно, что тайник, судя по размерам, вмещал килограммов сто пятьдесят золотишка, не меньше! Но птички снялись с гнезд, и тот увесистый самородок, подобранный нами, наверняка был потерян во время бегства. Все происшедшее склоняет к мысли: нашего пленника принесли в жертву, полагая, что он раскрыл тайну сокровища, когда на самом деле он говорил о золотоносных жилах, которые надо эксплуатировать.
— Точно! Так оно и есть!
— Это бессмысленное убийство для нас не имеет значения. Самым главным было добраться сюда! Так вот, знаете ли вы, из чего состоит скала, образующая эту пещеру?
— Нет… Из чего?
— Это золотоносный кварц, самый богатый, какой только есть в Гвиане!
— Да ты что! Ну, тогда и вправду ничего не потеряно!
— Только богатства, заключенные в этом кварце, для нас в данный момент так же бесполезны, как и собственный участок на Луне! Чтобы все это раздолбить, нужны пестовые молотыnote 252, коперы…note 253 Нужны паровые двигатели, много рабочих рук, провиант и еще куча вещей…
— Тогда для чего ты это рассказываешь? — снова расстроились каторжники, низвергнутые с высоты вспыхнувших было надежд.
— А вот: присутствие кварца указывает на близость рыхлых земель, которые легко поддаются обработке. Они содержат золото в виде зерен или песка. Нам нужно сделать только одно, если не найдем арамишо, а это вполне вероятно, — заняться обработкой этих земель, превратиться в честных золотодобытчиков… Такое ремесло не требует ни сложной техники, ни большого ума.
— А что оно может дать?
— Обычный старатель зарабатывает сто пятьдесят — двести франков в день. Но поскольку перед нами особо богатые земли, то эту сумму надо учетверить, как минимум…
— Так не будем терять времени! У тебя и самом деле котелок варит…
— Мы подкрепились, больше здесь делать нечего, надо давать тягу. Ты прав: каждая минута дорога.
Разговор подельщики вели на повышенных тонах, чтобы перекрыть шум потока, чьи волны неутомимо бились о свое каменное ложе.
Внезапно Бенуа поразило, что слова его зазвучали с неожиданной звонкостью. Индейцы и трое белых тоже обратили внимание на это странное обстоятельство.
Громкое ворчание воды постепенно затихало, тишина становилась все более угрожающей, непроницаемо глухой.
— Что там еще? — забеспокоился шеф, хватаясь за факел, готовый вот-вот погаснуть.
Он быстро двинулся в глубину пещеры и вдруг застыл как вкопанный, потрясенный зрелищем опустевшего русла. Речки больше не было. Подземные пороги не шумели. Обнажившиеся скалы странно поблескивали, распространяя характерный запах сырости, свойственный погребам или только что осушенным водоемам.
Бенуа ринулся назад, от страха у него шевелились волосы.
Спутники ожидали с тревогой.
— Скорее уходим отсюда! Я не могу понять, что происходит! Наверное, нам грозит опасность! Река исчезла, это плохой признак. Немедленно собирайтесь, нельзя терять ни минуты!
Паника охватила маленький отряд. Но предаваться отчаянию было некогда. Все молниеносно вскочили на ноги.
— К выходу!
Перепуганный злодей двинулся во главе колонны, скорым шагом проделав путь, каким недавно проникли в пещеру, но не увидел впереди ни малейшего просвета. Вместо этого он налетел в темноте головой на огромную скалу, перегородившую дорогу. Холодная дрожь пробежала у него по телу.
— Мы погибли, — пробормотал авантюрист, — если не отыщем выхода! Пещера завалена.
ГЛАВА 6

Откровения старшего робинзона. — Жуткие открытия. — Скудная добыча. — Загадочные следы. — Пройдохи. — История сапожного гвоздя. — Воспоминания о Купереnote 254. — Незваные гости. — Хитрый парижанин. — Разведка. — Зеленый склеп. — Ураган.
Анри отсутствовал два дня. Вернувшись, он крепко обнял мать, пожал руки отцу, братьям, Никола и Казимиру, затем, не говоря ни слова, отцепил лямки, удерживавшие его гамак на могучих плечах.
Он выложил на большой стол из оливкового дереваnote 255 довольно крупного ягненка, на сероватой шкурке которого краснели две пробоины от пуль.
Появление юного охотника встретили радостными возгласами. Все обитатели колонии, даже животные, приветствовали старшего робинзона. Однако выражение явной озабоченности сквозило в лице юноши, обычно таком улыбчивом и живом.
Родители не стали докучать расспросами, мать была нежной, как всегда, рукопожатия отца и братьев — такими же крепкими и сердечными. Гокко ощетинили гребешки и потихоньку квохтали. Птицы-трубачи испускали воинственные кличи. Гуси, куропатки, фламинго заливались на разные голоса. Не только обитатели птичьего двора, но и полу домашние животные принимали деятельное участие в общем хоре приветствий.
Муравьед Мишо, гордо поднявший султаном пышный хвост, похрюкивал от удовольствия при виде Кэти, ручного ягуара, а обезьянка Шарля Сими, расшалившаяся, как в дни далекого детства, вскочила на хищника и начала яростно чесать свой безухий череп, а потом рыться в шерсти своего «верхового коня», выискивая насекомых-паразитов, которые могли там обосноваться.
Эта библейски идиллическая картинкаnote 256, это мирное объединение и гармония столь разных созданий, обычно вызывавшие у юноши встречную радость и доводившие до предела общий восторг, на сей раз оставили его равнодушным.
Анри казался чем-то обеспокоенным. Его необычная холодность удивила и встревожила отца.
— Не болен ли, дитя мое? — спросил каторжанин, хотя цветущий вид и гордое поведение юноши явно опровергали такое предположение.
— Нет, папа, — почтительно ответил сын, — ты ведь знаешь, что у меня уговор с моим здоровьем…
— Но ты все время молчишь… Я уже подумал о приступе лихорадки. Видишь ли, мой друг, каким бы крепким ни был европеец, как бы ни приноравливался к местному климату, его давний враг, лихорадка, никогда не дремлет, она находит слабое место, чтобы проникнуть в человеческий организм. Ты долго отсутствовал, никогда еще не проводил столько времени вне дома… Естественно, мы начали волноваться.
— Извините, дорогие мои родители, извините, — повторил Анри, не отвечая прямо на вопрос отца. — Демон охоты увлек меня…
— …и ты, как всегда, поддался искушению…
— Ну конечно! Когда я чувствую перед собой беспредельность, когда взору открывается девственный лес с неизведанными просторами, с зарослями и огромными деревьями, что-то творится со мной, я весь преображаюсь. Как будто свежий воздух врывается в мозг, дыхание свободы наполняет грудь, мне кажется, что я мчусь в неизвестность, могу объять необъятное!
— Только, чтобы убить ягненка! — лукаво заметил проказник Эжен. — Ты — настоящий охотник за Вечностью, такой тропический Немрод!note 257 Анри обычно очень находчиво парировал реплики, но на этот раз почему-то смолчал. Никола огорчился: он любил запальчивые, но вполне мирные словесные «турниры» братьев, которые для победителей и побежденных завершались общим заливистым смехом школьников на переменке.
— Ягненок! Он подстрелил только одного ягненка! За два дня! — подпустил шпильку и парижанин. — Да ты, наверное, встретил русалку, Maman-di-l'Eau, как говорит Казимир!
— Нет, нет, компе, — живо возразил добрый старик, и голос его звучал боязливо, — не шутите с Maman-di-l'Eau! Она своенравней, чем индианка. Она бывает или хорошей, как белый человек, или плохой, как оякуле!
Пока Никола потешался над страхами старого негра, Анри незаметно подал знак отцу, и мужчины уединились.
Старший из братьев-робинзонов снова прихватил свой лук со стрелами и свистнул ягуару, который тут же ринулся за хозяином. Робен первым нарушил молчание.
— Плохой же из тебя дипломат, мой милый Анри.
— Почему же, отец?
— Да стоит понаблюдать тебя одну минуту и, если не глух и не слеп, сразу определишь, что ты принес дурную весть.
— О! Кто тебе сказал?
— Да мои собственные глаза. Как, такой неутомимый ходок, такой ловкий и непогрешимый стрелок из лука, ты возвращаешься через два дня с этой жалкой добычей! Как, человек с железными мускулами, такой храбрый и самый сильный из нас, ты берешь с собой оружие; ты зовешь с собой верного стража, хотя мы отходим на двадцать шагов. И ты удивляешься моим словам? Я вижу, дитя мое, что нам угрожает серьезная опасность.
— Увы, правда. Мне только не хотелось вызывать тревогу у матери.
— Вот это верно. Узнаю моего сына, мою «правую руку», мое «alter ego"note 258. Опасность, должно быть, неминуема и очень серьезна, если требует таких предосторожностей…
— Посуди сам, отец. Я нашел следы белых на индейской тропе.
Робен сохранил невозмутимость, только глаза его вспыхнули.
— Это серьезно!.. — сказал он врастяжку. — Очень серьезно. Нисколько не сомневаюсь в твоих способностях «лесного следопыта»… Ты сам видел, сам убедился…
— Сначала у меня еще оставались кое-какие сомнения. Я не впервые обнаруживаю в лесу человеческую тропу. Часто шел по следам индейцев. И научился распознавать, по выражению из псовой охоты, «присутствие» арамишо или, например, эмерийонов… У этих последних отпечатки вывернутых ног никак не спутаешь с изящными и тонкими следами первых, а вот тяжелые вмятины индейцев галибы очень отличаются от легких следов оямпи. Но какое значение имели для нас эти безобидные люди?..
Инженер слушал, не прерывая, сыновнюю исповедь о таких простых и вместе с тем сложных вещах, и то ли от взволнованного искреннего тона, то ли от грозящей близкой опасности он невольно припоминал легендарного героя Фенимора Купера, по чьим стопам его сын шел так уверенно и успешно.
Юноша продолжал:
— Я подзывал свистом дикого кролика. Кэт, сидя возле меня, выжидала удобного момента, чтобы наброситься на него, когда я вдруг увидел в поведении ягуара признаки беспокойства и даже гнева. Ты ведь знаешь отличный инстинкт и бесподобный нюх моего спутника. Очень сомневаюсь, чтобы лучшие ищейки Европы могли соперничать с этим беспощадным охотником, которого мы скорее укротили, чем приручили. Агутиnote 259 приблизился, учуял нас, удивленно хрюкнул и убежал, но Кэт не обратила на него никакого внимания. Ее сморщенная в ярости морда была обращена в прямо противоположном направлении. Я навострил уши, и мне показалось, что слышен хруст веток, только очень слабый и отдаленный. Я спрятался за большим эбеновым деревом и ждал, удерживая ягуара за шею.
Шум приблизился, и вскоре в нескольких шагах от меня показались девять краснокожих, которые шли индейской цепочкой. Шестеро мужчин и три женщины, из которых одна, самая юная, пребывала, по-моему, в состоянии полного отчаяния. Высокий старик с суровым лицом что-то ей выговаривал резким тоном. У той вырвалось рыдание, тогда он ударил ее по лицу рукояткой мачете. Брызнула кровь, несчастная нагнула голову и умолкла. Они прошли совсем рядом со мной, и я понял, что индейцы спасались бегством, потому что несли с собой все лагерное снаряжение и буквально изгибались под тяжестью продуктов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83