– Я уверен, что вам все понравилось не меньше моего, – обратился к ним Маркотт. Его глаза сияли.– Вы были великолепны, – признался Сэмсон с улыбкой. – Видеть, как вы это сделали, было большим удовольствием.Маркотт кивнул, но когда посмотрел на Оливию, перестал улыбаться. Сэмсону не видно было ее лица, потому что она все это время стояла к нему спиной, а старика, видимо, поразило выражение печали в ее глазах.– Моя дорогая Оливия, – сказал он, нежно поцеловав ее в обе щеки, – благодарю тебя.– Дедушка, – только и сумела она прошептать.– Я буду более чем рад, если вы останетесь, но, кажется, у вас есть о чем поговорить наедине. Ваша светлость, я люблю вашу жену, как я любил ее мать, как люблю всю свою семью. Я одобряю ваш выбор.– Благодарю, – кивнул Сэмсон.Маркотт направился к двери, но, прежде чем выйти, обернулся, чтобы посмотреть на Брижитт и Эдмунда.– Марш в зал! И, Эдмунд, если кто-нибудь скажет что-либо по поводу вашей щеки, ответьте, что вас ударил ваш брат. Все этому наверняка поверят.Сказав это, старик вышел и закрыл за собой дверь.После его ухода все долго молчали. Сэмсон все еще держал Оливию и не чаял остаться с ней наедине.– Как вы... похожи, – сказала Брижитт, глядя на братьев, стоявших друг против друга.– Хватит, Брижитт, – раздраженно бросил Эдмунд.– Поздравляю, – сказал Сэмсон, но от его голоса повеяло холодом.– Уходи, Сэмсон, – ухмыльнулся Эдмунд.– Уйду, не беспокойся. Но Боже упаси тебя появиться в Англии, разве что затем, чтобы извиниться перед моей женой.Эдмунд фыркнул и потер подбородок.– Так ты и вправду на ней женился? – спросил он, глядя на Оливию.Глаза Сэмсона потемнели.– Поосторожнее, Эдмунд, не то получишь еще. Теперь уже от меня. Ты достаточно натворил бед за свою жизнь.– Замолчите оба, – вмешалась Брижитт. Сэмсон посмотрел на нее и сумел улыбнуться.– Мадемуазель Маркотт, примите деньги, которые Эдмунд украл у Дома Ниван, в качестве свадебного подарка. Я верну средства Оливии из собственных фондов.Брижитт заморгала, а потом посмотрела на Эдмунда.– Не могу поверить, Эдмунд, что ты мог так поступить. Это просто отвратительно.– Мы обсудим это потом, – проворчал Эдмунд, не спуская глаз с брата.– До следующей встречи, Эдмунд, – небрежно бросил Сэмсон, но его голова уже была занята предстоящим разговором с Оливией.– До следующей встречи, братец, – саркастически ответил Эдмунд.Сэмсон посмотрел на Брижитт.– Мадемуазель, я вам искренне сочувствую. – Взяв за руку Оливию, он вывел ее из комнаты, и оба они спустились вниз к своему экипажу. Глава 22 Оливия молчала. Она не проронила ни слова с того момента, когда храбро защитила его перед Клодетт, солгав, чтобы избавить его от осмеяния. Чтобы защитить их обоих.Теперь она сидела напротив него в полутемном экипаже, и при свете луны были видны слезы, катившиеся по ее лицу. Откинувшись на спинку сиденья, она молча смотрела в окно.Видеть ее такой было невыносимо тяжело. Он понимал, как глубоко ранил ее тем, что она узнала о его постыдном прошлом от кого-то другого, а не от него самого. Но теперь, когда она была так подавлена, он не знал, как подступиться к ней, как обо всем рассказать.Его нервы были на пределе. Чем дольше она молчала, тем больше он беспокоился.Когда они наконец выехали за пределы поместья и свернули на дорогу к городу, Сэмсон решил, что ее молчание длится слишком долго.– Оливия...– Ничего не говори, – произнесла она напряженным шепотом.Ее тихая ярость причинила ему острую боль.– Нам надо поговорить, – пытался он ее успокоить.– Не здесь, – ответила она не глядя.Его уверенность таяла с каждой секундой. Откинувшись на спинку сиденья, он смотрел на нее в этом великолепном платье, на ее прекрасное лицо и вспоминал, о чем он думал и что чувствовал, когда она призналась, что любит его. Ничего более необыкновенного в его жизни еще не случалось. И будь он проклят, если он это потеряет.Он прислонился головой к спинке сиденья и закрыл глаза. Он даст ей время подумать обо всем том, что произошло сегодня. А произошло так много. Началось с того, что она встретилась с Эдмундом наедине и смело настояла на своем. Потом они в первый раз занимались любовью. Вечером она танцевала с ним и призналась ему в любви, а потом ей пришлось встретиться лицом к лицу с Эдмундом и Клодетт и узнать, что у человека, которого она полюбила, был незаконнорожденный ребенок от женщины, которую она никогда не любила, а сейчас презирала. И в довершение ко всему она обнаружила, что люди, которым она больше всего доверяла, лгали ей и скрывали от нее информацию, не считаясь с ее чувствами.Сэмсон еще никогда не испытывал такой яростной ненависти к своему брату.Наконец экипаж остановился возле отеля. Вскочив с места еще до того, как карета остановилась, Сэмсон сам открыл дверцу и протянул руку Оливии. Но она, даже не взглянув, прошла мимо и быстро скрылась за дверями отеля. Он поспешил за ней, опасаясь потерять ее из виду хотя бы на мгновение, и поднялся вслед за ней в их номер на втором этаже.Отперев дверь, она вошла первой и прямиком направилась в свою спальню, захлопнув дверь перед самым его носом.Это его взбесило.Он толкнул дверь и сразу же увидел Оливию, сидевшую на краю постели и уставившуюся взглядом в пол.– Оливия...– Уходи!Он стиснул зубы.– Нам надо поговорить!– Нам не о чем разговаривать.Господи! Что за существа эти женщины! Он провел ладонью по лицу, потом подошел к кровати, схватил ее за руку и, рывком подняв на ноги, буквально вытащил ее в общую комнату. Потом подтолкнул ее на софу, подошел к столу и зажег лампу. Она попыталась встать, чтобы опять уйти в свою спальню, но он с силой удержал ее на месте.– Сядь.– Уходи, Сэмсон.Она произнесла те же слова, что и Эдмунд, и это его задело.Он отодвинул от стола стул, тяжело на него опустился и расстегнул ворот рубашки.– Нам надо поговорить, Оливия, – более резко, чем ему хотелось, сказал он. – Впрочем, говорить буду я, а ты будешь слушать и отвечать.– Нет. – Она подняла голову и посмотрела ему прямо в лицо – в первый раз с тех пор, как они танцевали в зале. – Между нами все кончено.– Мне надо кое-что тебе объяснить, – тихо сказал он и провел влажными ладонями по бедрам, чтобы немного успокоиться. – И хотя тебе будет нелегко, ты должна выслушать меня.– Я ничего не хочу слушать. Я хочу лечь. – Сэмсон почувствовал, что его раздражение приближается к критической точке.– Не будем обсуждать, хочешь ли ты выслушать меня. Ты должна выслушать меня в любом случае.Она поджала губы. Было видно, что она в ярости, но это было лучше, чем полное безразличие. Хотя и ненамного.После небольшой паузы Сэмсон начал рассказывать историю, которая навсегда изменила его жизнь.– Двенадцать лет назад Клодетт приехала в Англию со своим мужем, графом Мишелем Ренье. Мы познакомились на каком-то балу, потому что она не пропускала ни одного. Я не стану даже пытаться убедить тебя, что она меня соблазнила – ей и не нужно было. Я был очарован ею и твердо решил затащить ее в свою постель.Оливия начала плакать. Это поразило его, поскольку он не дошел еще до самого главного. Но он был намерен продолжать, чтобы она услышала правду от него и притом всю сразу.– В течение нескольких месяцев у нас была любовная связь, и я искренне верил, что мы любим друг друга. Да, она была замужем, но в то время это мало меня заботило. Я был молод, самоуверен, а она – прекрасная француженка... экзотический цветок, так отличавшийся от юных английских леди, которые либо прикидывались скромницами, либо вообще отказывались со мной разговаривать. Мне казалось, что Клодетт безумно в меня влюблена, и я был готов стать ее любовником.Оливия прикрыла рот ладонью и, закрыв глаза, качала головой, словно отказываясь понимать. Слезы текли по ее щекам, и от этого у Сэмсона разрывалось сердце.– Я был наивен, Оливия. Наивен, глуп и ослеплен женщиной, которая притворялась, будто я единственный в мире мужчина, которого она когда-либо любила.– Где ребенок?В ее голосе было презрение.– Никакого ребенка нет, – прошептал он. Ее лицо окаменело.– Так кому из вас, лжецов, я должна верить? – Ее рот скривился в саркастической улыбке.Ее враждебность поразила его. Она опередила его, а ему следовало бы понять, что вопрос о его незаконнорожденном ребенке будет задан ею в первую очередь. Глядя в пол, он стиснул на коленях руки, чтобы унять дрожь.– Никакого ребенка нет, – повторил он. – Мы были любовниками около года. Я знал, что она не сможет выйти за меня, и, честно говоря, я никогда серьезно об этом и не задумывался. Я был просто... околдован ею и хотел, чтобы это так и продолжалось. – После паузы он снова заговорил: – Потом она забеременела и сказала мне об этом. Я был... поражен, но потом сообразил, что у многих аристократов есть незаконнорожденные дети, и я просто приму это, потому что любил ее или думал, что любил. В то время я считал младенца не более чем досадной помехой, но намеревался поддерживать его материально.– Как это отвратительно.– Да, согласен. Но я был молод и самоуверен, и у меня вся жизнь была впереди, Оливия. Я также знал, что я буду обязан когда-либо жениться, чтобы у меня были законные наследники. Незаконнорожденный ребенок был мне ни к чему. Я отношусь к привилегированному классу, а люди этого класса часто поступают отвратительно, а потом жалеют об этом. Я один из таких.Что она могла на это ответить? Она отвернулась и опять закрыла глаза.Сэмсон потер шею. В голове у него стучало. Он больше не мог сидеть. Вскочив, он начал ходить по комнате.– Когда ее муж узнал, что она беременна не от него – а знал он потому, что они уже несколько месяцев не спали вместе, – он приехал ко мне. Я, конечно, воспринял это как должное. У мужчин и женщин часто бывают внебрачные связи, особенно в среде аристократов, и я решил, что он просто скажет, что ждет от меня материального вознаграждения за воспитание ребенка. Я к этому был готов. Но произошло совсем другое. Он сообщил, что уходит от нее, что ему надоели ее выходки, что он немедленно вернется во Францию и будет жить как холостяк. Сказать, что я был в ужасе, – значит не сказать ничего.– Твои выходки были, полагаю, не менее ужасны, – съязвила Оливия.Ни один мускул не дрогнул на ее лице, и она по-прежнему на него не смотрела. Он знал, что не может сейчас подойти к ней, утешить, прошептать слова любви, потому что она наверняка его оттолкнет. А этого он не перенесет.Он остановился на середине комнаты и решил, что, прежде чем он попытается снова завоевать ее доверие, он расскажет ей все до конца. Его руки дрожали, и он сунул их в карманы.– Это был день, когда умерла моя наивность, Оливия, – прошептал он, глядя в пол. – Муж Клодетт сказал мне – и притом, заметь, с гордостью и большим удовольствием, – что она была любовницей моего брата почти все то время, когда она была со мной. Что она использовала нас обоих, но не любила никого, кроме себя. Я был настолько глуп, что не поверил ему и прогнал его. А потом поехал к Клодетт.Воспоминания об унижении тех давних дней нахлынули на него с такой силой, будто все случилось только вчера.– В то время у Клодетт в Лондоне был дом, и я приехал к ней днем, чего я никогда раньше не делал, соблюдая приличия, и прямиком направился в ее спальню.– И застал ее в постели с Эдмундом, – закончила за него Оливия.У Сэмсона заныло сердце. Ни одна женщина такой красоты и воспитания не должна даже подозревать, что возможна подобная деградация человеческой природы, но он не знал, как еще объяснить свои поступки, не обнажив темных сторон жизни.Он подошел к стулу и, перевернув его, сел лицом к спинке, чтобы видеть Оливию и заодно иметь возможность куда-то положить руки.– Я действительно застал ее в постели с Эдмундом, но они были не одни. С ними были еще две женщины, и все четверо совокуплялись, а еще двое полуодетых мужчин наблюдали за ними. Я был... в шоке. Мне было невероятно стыдно, что женщина, которую я любил, не только лгала мне, она надо мной надсмеялась. Она была любовницей не только Эдмунда, но, по-видимому, еще многих других мужчин. Еще никогда я не чувствовал себя таким униженным и одиноким.Оливия медленно открыла глаза. Мертвенная бледность разлилась по ее лицу, и она словно окаменела. Он ждал, пока его слова дойдут до нее, пока она не поймет, что он испытал в тот страшный для него день.– В это невозможно поверить, – тихо заявила она. Он посмотрел ей прямо в глаза.– Это было, Оливия. Это происходит все время, в любой стране, во всех классах общества. В мире существуют люди с низменными наклонностями, распущенные морально, не понимающие истинной природы полового влечения. А у людей, принадлежащих к привилегированному классу, часто есть время и деньги на то, чтобы удовлетворять свои самые невероятные фантазии. Некоторые могут делать это как угодно и с кем угодно. – Он вздохнул и добавил с сожалением: – Самая большая опасность в отношениях между мужчиной и женщиной – особенно в браке – таится в неконтролируемой похоти и желании самоудовлетворения любой ценой. И мне пришлось узнать это таким неприглядным способом.Она содрогнулась от отвращения:– Меня тошнит от этого. – Он устало потер глаза.– Так и должно быть.– И ты... спал с ней все это время.В ее голосе не было никаких эмоций. Он не знал, как ему реагировать, поэтому вместо слов, которые вряд ли могли ее успокоить, он только кивнул.Несколько минут оба молчали. Потом Оливия подтянула ноги на софу и обхватила руками колени.– А ты когда-нибудь это делал?Он должен был ждать этого вопроса.– Нет. И никогда не хотел.– Но ты спал с другими женщинами. – Это было утверждение, а не вопрос.Он больше не собирался ей лгать. Да она и не поверила бы. Но он мог бы сказать об этом более мягко.– Видишь ли, Оливия, это сложно...– Отвечай! – в отчаянии крикнула она, и ее глаза наполнились слезами.Он отпрянул в шоке и вдруг испугался, что не выдержит – сломается.– Да.Помолчав, она спросила язвительно:– Сколько у вас незаконнорожденных детей, ваша светлость?– Ни одного.– Откуда вы знаете?– Знаю. Это то, в чем я абсолютно уверен. – Она не знала, верить ли ему.– А как насчет ребенка Клодетт, который у нее был от тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30