Его фамильный герб был изображен золотом на черных лакированных дверцах. Внутри стены кареты были обиты голубым бархатом, сиденья, занавески на окнах были из голубого бархата, пол устлан голубым ковром. О том, что сидеть в таком экипаже было необыкновенно удобно, и говорить не приходилось.Он также заказал у портного великолепный вечерний костюм. В сюртуке из черного итальянского шелка, белой шелковой рубашке с жабо и в двубортном черном жилете он выглядел потрясающе.Перед тем как одеться, они оба заказали по ванне с горячей водой. Оливия вымылась пахнувшим ванилью мылом, которое она заранее приобрела в магазине Гованс, а потом надушилась духами, в основе которых тоже была ваниль. Она выбрала именно этот аромат для сегодняшнего вечера.Когда волосы высохли, Оливия вплела в косу скрученные вместе золотую цепочку и нитку жемчуга, уложила ее кольцом на затылке, а потом вытащила несколько легких прядей на шею и над ушами, чтобы по тогдашней моде придать прическе слегка небрежный вид.Затянувшись в корсет так, что приподнимались ее груди, она надела то самое золотистое парчовое платье, какое было на ней в тот вечер, когда она познакомилась с Сэмсоном. Это было ее лучшее вечернее платье – переливающееся, облегающее и с большим декольте, позволявшим увидеть соблазнительную ложбинку. Сэмсон помог ей застегнуть пуговицы на спине. После того, что произошло между ними утром, она уже не смущалась оттого, что он поминутно целовал ее в шею.Они покинули отель в начале восьмого, так что у них оставалось достаточно времени до восьми, когда они планировали свое появление. К этому времени большинство гостей уже соберутся, и у Сэмсона будет возможность смешаться с толпой и оставаться незамеченным. Честно говоря, Оливия хотела, чтобы Эдмунд помучился, ожидая ее появления с ее так называемым мужем.А сейчас Сэмсон сидел в карете напротив нее, и таким красивым и столь изысканно одетым она его еще не видела. Он даже слегка надушился – не потому, что ему это нравилось, а лишь оттого, что это был аромат, составленный ею специально для него.Оливия начала волноваться уже с той минуты, как она увидела у отеля карету, и Сэмсон помог ей сесть. А теперь, когда они были уже совсем близко от поместья, она едва могла сдерживаться. Всю дорогу Сэмсон был погружен в свои мысли, но все же иногда отпускал шуточки по поводу того, как она все время открывает и закрывает веер.Наконец карета остановилась в хвосте длинной вереницы экипажей. Дом сверкал огнями и имел еще более праздничный вид – если это было возможно, – чем накануне.– Ты готова к этому? – нарушил Сэмсон молчание.– Еще никогда в своей жизни я с таким нетерпением не ждала бала, – усмехнулась она.– Ты выглядишь ослепительно, – пробормотал он.– Так же, как вы, ваша светлость, – растаяв от его комплимента, ответила она.– И мне нравится запах твоих духов.– Это новый аромат. Я купила их здесь в магазине.– У конкурентов? – поддразнил он ее.Она понизила голос до шепота и, подавшись к нему, спросила:– Хочешь знать секрет парфюма, которым можно соблазнить женщину?– Прямо здесь? – Он удивленно поднял брови.– Почему бы и нет? – пожала она плечами.– И правда. Почему бы и нет?– Во все века женщины, чтобы... соблазнить мужчину... и затащить его к себе в постель, использовали только возбуждающий, экзотический аромат мускуса.Он молча наблюдал за ней.А она, подвинувшись на самый край сиденья и широко улыбаясь, продолжала шепотом:– Они собирают пальцами интимную влагу у себя между ног и мажут ею у себя за ушами, шею, ложбинку между грудями – в тех местах, которые, как известно, особенно притягивают джентльменов. – Она выпрямилась. – Запах мускуса всегда был самым любимым у джентльменов. А мужьям он нравится еще и потому, что ничего не стоит.Он был явно шокирован.– Ливи, дорогая, ты совершенно изменила мое представление о мире.Карета остановилась, и лакей открыл дверцу. Она встала и, перед тем как выйти, быстро поцеловала его в губы.– На удачу, дорогой. – Взяв протянутую лакеем руку, она вышла из их роскошной кареты.Вместе они прошли по широкой гранитной лестнице к дубовым дверям входа. Оливия держала Сэмсона под руку крепче, чем того требовала ситуация. Он казался спокойным, но она так хорошо научилась чувствовать его настроение, что по выражению его лица поняла, что творится в его душе.Они вошли в холл и подошли к группе других гостей, но поскольку все ожидали прибытия жениха Брижитт, мало кто обратил на них внимание, хотя Оливия и Сэмсон в своих роскошных нарядах представляли собой заметную пару.Вместо того чтобы сразу свернуть в большую гостиную, как это накануне сделала Оливия, они медленно пошли по коридору в задние комнаты дома.Везде были зажженные свечи, масса свежесрезанных цветов в дорогих вазах. Воздух был наполнен смешанным ароматом цветов, духов, дорогих сигар и изысканных блюд.Сэмсон смотрел прямо перед собой, и перед самым входом в зал Оливия слегка сжала его локоть.Он посмотрел на нее и улыбнулся. Она ответила ему такой же понимающей улыбкой.Большой зал был освещен сотнями свечей, отражавшихся в высоких зеркалах в простенках между окнами и в золоченых лепных украшениях, покрывавших потолок. Лакеи в красных ливреях разносили подносы с шампанским в высоких бокалах и разнообразные закуски. Оркестр из шести человек сидел на невысоком подиуме, и под его музыку несколько пар танцевали гавот.– Мы будем танцевать? – спросила она, надеясь на положительный ответ. Ведь когда семья Маркотт их увидит, вечер будет окончен, и начнется драма.– Подождем, пока оркестр заиграет вальс. Я не люблю танцы и не танцую ничего, кроме вальса. – Он сказал это так тихо, что она едва расслышала.– Ты не любишь танцевать? – удивилась она.– Чего я не люблю еще больше, так это оперу, – усмехнулся он. – Точнее, ее безголосых певцов.– Тогда я не заставлю тебя слушать ни одну, кроме «Волшебной флейты», которую я обожаю.– Думаю, что мне удастся не заснуть на одном представлении Моцарта. Один акт я, возможно, выдержу.– Ах, какой же это будет восторг – заставить тебя страдать ради моего удовольствия!– Ради тебя я готов страдать сколько угодно, Оливия, – сказал он, настороженно оглядывая толпу.Он произнес эти слова небрежно, как бы походя, но их значение заставило ее сердце затрепетать от счастья. В эту же минуту зазвучал вальс, и Сэмсон пригласил ее танцевать.Этот вальс напомнил Оливии их танец в Лондоне, когда на ней было это же платье и она смотрела в его темно-карие глаза, но тогда она была на него зла, потому что думала, что он Эдмунд. Сейчас она видела только Сэма.– Я хочу сказать тебе что-то, чего еще ни разу не говорила, – призналась она.Он слегка нахмурился, но, против обыкновения, не усмехнулся, не стал ее дразнить и даже не удивился, а совершенно серьезно и пристально на нее посмотрел.– Говори. – Из-за музыки его почти не было слышно.– Я знаю тебя почти столько же времени, сколько я знала Эдмунда. – Ее голос слегка дрожал от напряжения. – И могу совершенно искренне сказать, что, если бы вы с Эдмундом стояли рядом, а я не могла бы вас видеть и была с завязанными глазами, я бы узнала тебя в тот же миг, даже не дотрагиваясь до тебя, – от тебя исходит нечто, что я чувствую на расстоянии. Какое-то излучение, что ли...Когда до него дошел смысл ее слов, лицо его преобразилось от эмоций, и он даже замедлил шаг.А потом сглотнул и, обхватив ее за талию, прижал к себе так крепко, как только мог, и прижался лбом к ее лбу.– Оливия...Этот тихий голос и сорвавшееся с его губ ее имя обволокли ее, словно теплый ветерок. Она закрыла глаза и прошептала:– Я люблю тебя.– Я тоже тебя люблю, – тихо произнес он, улыбнувшись.Оливия знала, что ничто в ее жизни не сравнится с этим волшебным мгновением, с той радостью, с какой отозвалось в ее душе его признание, вырвавшееся из глубины его сердца. Он обнимал ее в этом прекрасном зале, полном народу, кружил под музыку, казавшуюся ей пением ангелов, а в его глазах она читала обожание.Ей хотелось немедленно его поцеловать и убежать с ним в какую-нибудь экзотическую страну и никогда не возвращаться, никогда не оглядываться на прошлое, всегда быть только с ним.Но неожиданно его взгляд скользнул поверх ее головы, и она увидела, как изменилось выражение его лица – улыбка исчезла, челюсти сжались, глаза сузились.Она тут же поняла, что все вокруг них изменилось. Оркестр продолжал играть, но это уже был не вальс, а те, кто кружился рядом с ними, отступили, сбившись в круг, смотрели на них и перешептывались.Оливия вдруг представила себе, как они выглядят – неприлично близко, словно двое любовников в своем собственном маленьком мирке.Она почувствовала, как Сэмсон отпустил ее, даже немного оттолкнул. Его лицо вспыхнуло от смущения и замешательства.А потом он прошептал:– Время настало. – И она поняла, что все их заметили.Драма началась. Глава 21 Сэмсон почувствовал, как кровь забурлила в венах. Все его чувства мгновенно обострились. Он понял, что настало время для разоблачения.Он подтолкнул Оливию в сторону, сжав ей напоследок руку.Он еще не увидел Эдмунда, но заметил, как окружившие его гости смотрят на него, и не потому, что они с Оливией обнимались во время танца.Наступила тишина, а с ней из толпы выплыла в пышных розовых юбках самая главная злодейка в той ужасной жизни Сэмсона, какой она была до Оливии, – Клодетт. Странно, но Сэмсон ничуть не был удивлен. Она явилась сюда ради удовольствия разоблачить его на глазах у всего общества.– Сэмсон, – сказала она с улыбкой, но ее глаза светились бешенством.Он не знал, что сказать ей после всех этих лет, особенно в присутствии толпы гостей. Оливия, однако, спасла его от ответа. Она встала перед ним, словно защищая его, и в упор посмотрела на графиню:– Тетя Клодетт, что ты здесь делаешь?Прежде чем та успела ответить, какой-то неизвестный Сэмсону пожилой джентльмен, откашлявшись, вышел из-за спин гостей. Глаза его метали молнии.Сэмсон сразу догадался, что это дед Брижитт и ее опекун. Он был в ярости, увидев Сэмсона, и явно не понимал, что может произойти на балу по случаю помолвки его внучки.– Месье, – вежливо сказал он, – не будете ли вы так добры пройти с Оливией ко мне в кабинет?– Разумеется, дедушка, – ответила за Сэмсона Оливия.Они пошли за ним через расступавшуюся толпу, и Сэмсон чувствовал на своей спине враждебный взгляд Клодетт.Пока они шли к выходу из зала, их все еще сопровождали приглушенный шепот и недоуменные взгляды. Но потом музыка возобновилась, танцующие пары снова вышли на паркет, а остальные гости вернулись к прерванным разговорам и выпивке.Они прошли по коридору и повернули к гостиной. Сэмсон услышал голос Эдмунда еще до того, как они вошли.Наступил момент истины, и хотя у него от напряжения заболела голова, а мысли все еще были заняты признанием Оливии, он чувствовал себя относительно спокойно.Маркотт вошел в гостиную первым, за ним Оливия, Сэмсон и последней – Клодетт.– Вон, – коротко приказал старик служанке.Эдмунд стоял в дальнем углу возле холодного камина и разговаривал с молодой блондинкой, которая, вероятно, была наследницей Дома Гованс и очередной жертвой его брата. Но, услышав резкий голос Маркотта, Эдмунд поднял голову и впервые за десять лет посмотрел на Сэмсона.Наступила зловещая тишина. В течение нескольких долгих напряженных секунд все молчали. Потом Маркотт вышел на середину комнаты и произнес громовым голосом:– Кто-нибудь скажет мне, что здесь происходит, дьявол побери?Сэмсон инстинктивно схватил Оливию за руку, при этом ни на минуту не спуская глаз с брата.Эдмунд побледнел. Пот выступил у него на лбу. Его глаза забегали.Ошеломленная Брижитт смотрела то на Эдмунда, то на Сэмсона.Первой, конечно, пришла в себя Клодетт. Она подошла к Маркотту.– Месье Маркотт, – высокомерно сказала она, – по-видимому, произошло недоразумение...– Недоразумение? – прорычал старик.Резкий тон старика заставил Клодетт остановиться.– Кто вы такой? – Его вопрос относился к Сэмсону.– Брат-близнец Эдмунда, – пояснила Клодетт таким тоном, будто она была центром внимания.– Полагаю, что все уже это поняли, мадам графиня. Это же очевидно.Клодетт смутилась. Даже под румянами было заметно, что она покраснела.Маркотт скептически посмотрел на Сэмсона.– Я снова вас спрашиваю. Кто вы?– Я Сэмсон Карлайл, герцог Дарем. Приехал во Францию, чтобы встретиться со своим братом Эдмундом, которого не видел десять лет.Пока этого достаточно, решил он. Снова наступила тишина.– Дедушка, – наконец сказала Оливия, – мне кажется, мы должны вам кое-что сообщить, касающееся жениха вашей внучки.Сэмсон заметил, что Эдмунд только сейчас обратил свой взгляд на Оливию, при этом его лицо из мертвенно-бледного в одну секунду стало багрово-красным.Маркотт скрестил руки на груди.– Я жду.Оливия сделала глубокий вдох.– Я познакомилась с Эдмундом прошлым летом в Париже. Нас представила моя тетя Клодетт.Все посмотрели на графиню Ренье, лицо которой стало таким же розовым, как ее юбки.– Я... Это не совсем так...– Именно так. Перестань лгать, тетя Клодетт, – приказала Оливия, полностью овладев собой.– Я не лгу.– Ты лгала с самого начала, – фыркнула Оливия.Маркотт провел ладонью по лицу. Он, видимо, начал понимать сложность родственных отношений и явно опасался того, чем это может закончиться.До Брижитт тоже что-то начало доходить, потому что она отпустила руку Эдмунда и отступила от него.– Он... он твой муж? – робко спросила она Оливию. Клодетт воздела руки в драматическом жесте и воскликнула:– Нет, конечно! Это же смешно!– На самом деле муж – я, – раздраженно ответил Сэмсон.Все молчали, а Эдмунд расправил плечи и разгладил лацканы, стремясь вновь обрести свою поставленную под вопрос честь.– Она не замужем за ним, Ив-Франсуа, – сказал он. – Она лжет, он лжет, и, насколько я знаю своего брата, он приехал в Грасс с единственной целью – помешать моей свадьбе с вашей внучкой. И затеял всю эту чепуху для того, чтобы всех запутать. – Он посмотрел на Сэмсона с враждебностью, которую не мог скрыть. – Это в его характере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30