Она ответила не сразу:
— Отец старался как мог. Когда убили мать, он превратился в фанатика. Он готов был пожертвовать всем, только чтобы добиться победы. Он не мог бросить борьбу, а ведь он остался со мной и Луисом на руках. Он хотел, чтобы мы были рядом.
— Где сейчас Луис?
Елена отвернулась:
— Он все еще с повстанцами.
— Как я понял, вы не слишком близки.
— Нет. — Она посмотрела на название первой попавшейся книги. — «Макбет». Ты любишь Шекспира?
— Я — и культура? Да я все эти книги купил на аукционе.
— В самом деле?
— Почему ты удивляешься?
Она сжала губы.
— Меня удивляет, что ты считаешь нужным мне врать.
— Почему ты думаешь, что я вру?
— Разве нет?
Он немного помолчал, — Я действительно купил все это на аукционе, но сначала, конечно, просмотрел каждую книгу. Да, мне нравится Шекспир. Он понимал человеческие слабости. Довольна?
— Нет. Я думаю, ты солгал, боясь, что я почувствую себя неловко. Не надо меня жалеть. У меня была тяжелая жизнь, и я не получила никакого образования, но мне не стыдно ни за себя, ни за отца, ни за то, что я делала, чтобы выжить. Я готова сравнить…
— Ш-ш-ш-ш. — Он прижал пальцы к ее губам. — Я и не думаю тебя жалеть. Не такой уж я дурак. Возможно, ты более образованна, чем я. Меня вышвыривали из большего числа школ, чем у тебя пальцев на руках. До пятнадцати лет я ни одной книги не открыл. Я был самым неотесанным хулиганом на земле. Если я соврал, так это по привычке все скрывать.
Она тряхнула головой, заставив его убрать пальцы. Это лишнее. Ей понравилось это прикосновение, но это лишнее. Она глубоко вздохнула и отступила назад.
— Зачем? Тебе же наплевать, что я о тебе думаю.
— Получается, что не наплевать. Сюрприз. — Он кивком показал на стену за ее спиной: — Вон картина Джадда.
Она обрадовалась смене темы и обернулась. Ее огорчали свои собственные ощущения. Откуда ни возьмись появилось сексуальное напряжение, и ей хотелось от него избавиться.
Картина. Смотри на картину.
Это был маленький пейзаж. Холмы, окружающие ранчо. Но талант и сила, с которыми это было написано! Картина производила эффект вспышки молнии.
— Замечательно!
— Она напоминает мне Эль Греко. Я Джадду про это не говорил, он оскорбится.
Она вспомнила, что сказал Морган после ужина.
— Потому что он все делает в одиночку. И по-своему.
Гален кивнул:
— Нам всем нравится быть уникальными. А он, разумеется, уникален.
Елена спросила:
— Он собирается устраивать выставку?
— Только не сейчас. Он начал рисовать, когда сюда приехал. Надо накопить работ. Кроме того, ему некоторое время нельзя высовываться.
— Почему?
— Он не хочет умереть.
— Понятно.
Гален улыбнулся.
— Сколько такта! Ничего тебе не понятно. Джадд выполнял задание ЦРУ. Он был из самых лучших. Они отправили его убрать генерала северокорейской армии. К сожалению, его начальники решили, что ошиблись, и, значит, тот, кто это сделал, должен был быть принесен в жертву дипломатии. Джадд никак не мог с этим согласиться. Да ведь это и понятно.
— Так он прячется?
— Пока мой друг Логан не подергает за нужные веревки в Вашингтоне, чтобы снять остроту ситуации. У него приличный вес, но все равно на такие дела нужно время. — Он взглянул на нее. — Но насчет Барри не беспокойся. Джадд никогда не сделает ему ничего плохого.
— Я не беспокоюсь. Мне кажется, я уже довольно прилично разбираюсь в людях. То, чем человек занимается, не всегда говорит о том, какой он.
— И наоборот.
— А ты не рискуешь, помогая ему?
Гален пожал плечами.
— Мне всегда нравился Джадд. — Он взял ее за локоть. — Пойдем, я покажу тебе дом. Игровая комната довольно забавная. Ты в бильярд умеешь играть?
— Нет.
— Я так и думал. В джунглях маловато бильярдных. Начнем уроки завтра. Я — фантастический учитель.
— Есть что-нибудь, где ты не фантастический?
— Ничего на ум не приходит. — Он открыл еще одну дверь. — Тебе здесь понравится. Как раз на твой… Что случилось?
Спортзал. Зеркальные стены и сверкающее металлом оборудование.
И лежащий на полу мат.
— Ты белая как мел. Что, черт побери, случилось?
«Мат».
— Ничего. — Она облизала губы.
«Перестань трястись, — сказала она себе. — Это от неожиданности».
Она глубоко вздохнула и, запинаясь, произнесла:
— Я… устала. Мне нужно лечь.
— Только после того, как ты скажешь мне… — Гален замолчал, увидев выражение ее лица, и грубо сказал: — Давай убираться отсюда ко всем чертям.
— Да.
Она выбежала из комнаты и помчалась по ступенькам. Глупо быть такой слабой. Она едва успела забежать в ванную комнату, как ее вырвало. После всего, через что ей пришлось пройти, глупо позволять одному лишь виду спортзала, будь он проклят, превращать ее в слякоть. Все дело в шоке. Она шесть лет не бывала в спортзале. Не ожидала, что воспоминания захлестнут ее.
Лоб покрылся бисеринками пота.
Господи.
Господи, неужели это навсегда?
6
Спускаясь по лестнице, Елена крепко держалась за перила.
В доме было темно, но лунного света, проникающего в окна, хватало, чтобы она могла разглядеть мебель в гостиной.
И коридор, ведущий к спортзалу.
Она может это сделать.
Шаг. Еще шаг.
Внизу у лестницы она помедлила, чувствуя, как сжимаются мышцы живота.
Не думай. Просто сделай это.
Но она должна думать. Это часть испытания. Нельзя выбросить это из головы, иначе он победит.
Елена медленно пошла по коридору.
Мат. Обыкновенный черный спортивный мат.
Она мысленно видела его. И лицо Чавеза над собой.
«Нет!»
Тяжело дыша, она прислонилась к стене. Сердце сильно билось, болело и ныло. «Шевелись. Еще несколько шагов — и будет дверь».
Вот она. Елена пошарила рукой, нащупала ручку и распахнула дверь. Входи и смотри.
Она сделала несколько шагов вперед и остановилась над матом. Он ничего не значил. Просто кусок ткани и поролона.
Можно уходить. Ей не обязательно здесь оставаться.
Если он ничего не значит, почему же она так трясется? Как когда-то от приступа малярии. Почему по ее щекам текут слезы?
«Беги прочь. Забудь. Не надо было сюда приходить».
Нет. Если она сбежит, он выиграет.
Елена попятилась, пока не наткнулась спиной на холодную зеркальную стену. И опустилась на пол.
«Смотри на него. Вспоминай. Это прошло и не может повториться, если ты не позволишь. Это прошло, а значит, уже не существует».
Боже милостивый, как бы ей хотелось перестать трястись!
— Вставай, — резко сказал Гален. — Пошли отсюда.
Она подняла глаза и увидела, что он стоит перед ней.
Гален протянул руку.
— Не знаю, какого черта ты здесь делаешь, но я не собираюсь стоять в сторонке и наблюдать.
Елена потрясла головой и крепко обхватила себя руками. Господи, до чего холодно.
— Уходи, — сказала она.
— Ты здесь уже больше часа, и я устал быть терпеливым и все понимающим. Больше ждать не намерен.
— Мне не нужно твое понимание. Не твое дело. Уходи, — упрямо твердила она.
— Это мой дом, и пока ты здесь, меня касается все. Я руковожу шоу, забыла? А теперь вставай, мы отсюда уходим.
— Нет, я должна быть здесь.
Он некоторое время смотрел на нее.
— Мать твою. — Гален сел рядом с ней на пол и прислонился к зеркалу. — Ладно, будем сидеть вдвоем.
Она покачала головой:
— Одна. Я должна сделать это сама.
— Как бы не так. — Он бросил ей свой носовой платок. — Перестань реветь, слышишь?
— Я не…
— Заткнись. У меня выдалась трудная ночь. Не знаю, что такое с тобой происходит, но мне это не нравится. И я не люблю, когда мне что-то не нравится. Я хочу лечь в постель и забыть про тебя.
— Иди и ложись.
— Не могу. Если бы мог, неужели, ты думаешь, я сидел бы здесь в темноте посреди ночи?
— Уходи.
— Никуда не пойду. Если ты должна разобраться в чем-то одна, перенеси это на другой день. Перестань общаться с этим клятым матом, и пойдем выпьем по чашке кофе.
— Я не обща… — Ее охватил гнев. — Ты так обо мне говоришь, будто я сумасшедшая.
— А что? Очень похоже. У тебя пунктик насчет матов?
— Ты не понимаешь… — Она с трудом встала. — Какая же ты задница. — Она пошла к двери. — Оставь меня в покое, Гален.
Только когда она очутилась в коридоре, наступило чувство облегчения. Она слепо нашарила стену и прислонилась к ней.
— Полегче. — Гален обнял ее за талию и повел на кухню. — Не сопротивляйся. Ты сделаешь мне больно.
— Задница. — Елена все еще тряслась и ощущала страшную слабость. Они оба знали, что в таком состоянии она не сможет и таракана раздавить.
— Ты упорно меня так называешь. — Гален толкнул ее на стул и зажег свет. — Это не очень вежливо. Если будешь так продолжать, то я не стану поднимать тебя, когда ты свалишься на пол от этой трясучки. Сиди смирно. Я возьму плед с дивана.
Ей следовало бы подняться и уйти. Сейчас, сейчас. Вот только перестанет кружиться голова.
Гален вернулся и укутал ее пледом.
— Так лучше? — Он отвернулся. — Можешь не признаваться. Я ведь помешал твоим непонятным манипуляциям в спортзале. Налью-ка тебе чашку кофе. Он уже готов.
Плед был теплым и мягким, Елена начала согреваться.
— Так лучше, — нехотя произнесла она.
— Не сомневаюсь.
Елена смотрела, как он разливает дымящийся кофе по чашкам.
— Как это кофе поспел так быстро?
— Я сидел в гостиной, когда ты спустилась вниз. Ты не очень хорошо выглядела. Я подумал, что кофе может понадобиться. — Гален поставил чашки на стол. — У меня и в мыслях не было, что ты решила разбить там лагерь.
— Ты должен был оставить меня там одну.
— Ты страдала. В этом вопросе у меня проблемы. — Он сел напротив нее. — Ты все еще мучаешься.
— Нет. Я не позволю ему снова причинить мне боль.
— Ладно, ладно. Пей кофе.
Она знала, что не сможет удержать чашку.
— Попозже.
— Как хочешь. — Гален отвернулся. — Полагаю, ты не хочешь рассказать мне, что с тобой происходит?
— Нет.
— Этот мат тебя нервирует. Мы можем вытащить его наружу и разжечь большой костер. Пойдем?
Она покачала головой.
— Я могу попросить Джадда нарисовать на нем бычий глаз и воспользоваться им как мишенью. Ты сделаешь ему одолжение. Возможно, он разучился стрелять.
Она устало посмотрела на него, и на губах появилась тень улыбки.
— Задница.
— Вижу, тебе уже лучше. Пей кофе.
Гален был прав. Руки больше не тряслись. Кофе оказался горячим, крепким и ароматным. Елена поставила чашку и откинулась на спинку стула.
— Почему ты сидел там в темноте?
— Ты убежала. С тобой творилось что-то несусветное. Но я знал, что ты не позволишь себе прятаться в своей комнате.
— И тебя заело любопытство?
— Можно и так сказать.
Но это было неправдой. Она знала: Гален ждал, потому что хотел помочь ей. И он помог. Он разорвал железную хватку страшных, отвратительных воспоминаний с легкостью, делая вид, что не придает особого значения ее страданиям. Ее это рассердило, и гнев неожиданно освободил ее от прошлого.
Знает ли он, что делает?
Возможно. Он был умен и проницателен, умел манипулировать людьми и ситуациями.
Он внимательно следил за ее лицом.
— Ты ведь не собираешься вечно хранить свои тайны?
— Собираюсь, — буркнула Елена.
— Я слышал, иногда помогает, если с кем-нибудь поговорить.
— Разве?
— Обещаю тебя не шантажировать.
— Ты и не сможешь. Это никому не интересно.
— А Доминику?
— Я ему никогда не рассказывала. Ему было бы больно. Зачем?
— Может быть, если ты выпустишь пар… Мне не будет больно. Да тебе и наплевать, если будет. — Гален пожал плечами. — Я только предлагаю.
Вдруг он прав? Она готова на все, только бы никогда больше не разваливаться на части при виде спортзала.
— Это скучная история.
— Но она поможет сберечь мой сон, поскольку не придется ждать, что ты снова спустишься вниз и отправишься на полуночное свидание с идиотским матом. Ты ведь пойдешь?
Она сжала чашку в руках.
— Я не могу позволить ему победить. Не могу позволить ему меня запугать.
— Чавезу?
Она ответила не сразу.
— Не думала, что вид спортзала может так на меня подействовать. Особенно этот чертов мат. Казалось, что все осталось позади.
— У тебя был с Чавезом роман?
— Роман? — Ее губы искривились. — Чавез понятия не имеет, как можно иметь какие-то отношения с женщиной. Он выбрал себе жену на роль послушной рабыни и матери своих детей. Такова же и его любовница, только я слышала, что она очень талантлива с сексуальной точки зрения.
— А ты?
— Он видел, что я другая. Сначала это его забавляло, но потом забавы кончились. — Елена замолчала. «Какого черта. Надо рассказать». Она совсем не стыдилась этой истории. Так зачем скрывать случившееся? — Мне было девятнадцать. Положение нашей группы повстанцев изменилось. Они стали брать деньги у Чавеза, чтобы финансировать свою деятельность. В обмен они его защищали. Он распространял наркотики среди солдат, подчинял их себе, использовал как марионеток. Я все это ненавидела. Отец умер год назад, так что я собиралась порвать с группой и покинуть Колумбию. Но я слишком долго собиралась. Я очень хорошо выполняла свою работу, и меня уважали. Чавез прослышал обо мне и решил, что будет интересно привести женщину на свою площадку для игр.
— Площадку для игр?
— Чавезу нравится считать себя победителем. Он был когда-то солдатом, хорошим солдатом. Он прекрасно умел обращаться с любым оружием и был очень силен. Ему нравилась идея стать машиной для убийства, но убивающей для собственного удовольствия, а не по чьей-то указке. Для этого денег было мало. Тогда он бросил армию и занялся торговлей наркотиками. Он хотел быть лучшим и там, и там. — Она облизала губы. — Сейчас он поддерживает форму занятиями в спортзале, который он построил на своем участке в горах. Хороший спортзал, где есть абсолютно все, что только встречается в этой области. Но машина не человек. Ему нужна была драка, чтобы получить заряд адреналина. Поэтому он когда приглашал, когда уговаривал, а когда и заставлял членов других групп быть у него спарринг-партнерами. Он без труда справлялся с большинством из тех, кому он платил, чтобы они приходили и боролись с ним.
— Что же случалось с теми, кого он не мог побороть?
— Он держал их до тех пор, пока не умудрялся уложить. И вообще, большинство из них умирали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27