Выждав неделю, Сталин решил сделать жест. Его представители вели переговоры с югославским посланником в Москве Гавриловичем и со специальной миссией, посланной из Белграда после переворота.
Переговоры протекали без особого успеха. В ночь на 6 апреля югославы были внезапно вызваны в Кремль. Их встретил сам Сталин, который предложил им для подписания готовый проект пакта. Дело закончилось очень быстро. Россия соглашалась уважать «независимость, суверенные права и территориальную целостность Югославии», а в случае если бы последняя подверглась нападению, Россия брала на себя обязательство придерживаться доброжелательной позиции, «основанной на дружеских взаимоотношениях». Это во всяком случае было нечто вроде дружелюбного жеста. Гаврилович один оставался до утра, обсуждая со Сталиным вопрос о военных поставках. В тот момент, когда их беседа подходила к концу, немцы нанесли свой удар по Югославии.
Утром 6 апреля над Белградом появились германские бомбардировщики. Летя волнами с оккупированных аэродромов в Румынии, они в течение трех дней методически сбрасывали бомбы на югославскую столицу. На бреющем полете, не опасаясь сопротивления, они беспощадно разрушали город. Эта операция получила название «Кара». 8 апреля, когда настала наконец тишина, свыше 17 тысяч жителей Белграда лежали мертвыми на улицах города и под развалинами. На фоне этой кошмарной картины города, полного дыма и огня, можно было видеть взбесившихся зверей, вырвавшихся из своих разбитых клеток в зоологическом саду. Раненый аист проковылял мимо крупнейшей гостиницы города, которая представляла собой море огня. Ошеломленный, ничего не соображавший медведь медленной и неуклюжей походкой пробирался через этот ад к Дунаю. Это был не единственный медведь, который потерял способность соображать.
Операция «Кара» была выполнена.
Глава десятая
Посланец Японии
Новый год принес тревожные вести с Дальнего Востока. Японский военно-морской флот активизировал свои действия у побережья Южного Индокитая. Японские военные корабли были замечены в гавани Сайгона и в Сиамском заливе. 31 января японское правительство договорилось о перемирии между вишистской Францией и Сиамом. Распространились слухи, что это урегулирование пограничного конфликта в Юго-Восточной Азии послужит прелюдией к вступлению Японии в войну. В то же время немцы усиливали нажим на Японию, подбивая ее напасть на англичан в Сингапуре.
«Я старался, — заявил Риббентроп на суде в Нюрнберге, — побудить Японию напасть на Сингапур, так как невозможно было заключить мир с Англией, и я не знал, какие военные меры мы могли принять для достижения этой цели. Во всяком случае, фюрер велел мне, используя дипломатические каналы, сделать все возможное, чтобы ослабить позиции Англии и добиться, таким образом, мира. Мы полагали, что лучше всего этого можно будет достичь, если Япония нападет на оплот Англии в Восточной Азии».
24 февраля ко мне явился с визитом японский посол Сигемицу. Эта беседа была запротоколирована.
«Я коснулся давних и дружественных отношений между двумя странами, своих собственных неизменных чувств со времен англо-японского союза 1902 года и указал на наше сильное желание не порывать отношений между двумя странами. Япония не может ждать, чтобы мы с одобрением взирали на то, что делается в Китае, но мы придерживаемся корректной позиции нейтралитета, и, надо сказать, весьма отличного от того нейтралитета, который мы проявили, когда помогали японцам в их войне против России. У нас нет ни малейшего намерения нападать на Японию и нет иного желания, кроме как видеть ее процветающей и мирной. Как было бы жаль, сказал я, если бы на данном этапе, когда у нее уже полно забот в Китае, Япония оказалась в состоянии войны с Великобританией и Соединенными Штатами».
Посол заявил, что Япония не имеет никакого намерения нападать на нас или на Соединенные Штаты и вовсе не желает оказаться вовлеченной в войну с какой-либо из этих держав. Японцы не станут пытаться нападать на Сингапур или Австралию, и он несколько раз повторил, что они не предпримут попытки вторгнуться в Голландскую Индию или укрепиться там. Единственное, чем недовольна Япония, сказал он, — это нашим отношением к Китаю, которое поощряет Китай и усугубляет трудности Японии... Я счел себя обязанным напомнить ему о тройственном пакте, который японцы заключили с державами оси, и о том, что мы, естественно, никогда не упускаем это из виду. Нельзя поверить, чтобы пакт, столь выгодный Германии и приносящий так мало выгод Японии, не имел каких-то секретных статей, во всяком случае, Япония посеяла у нас сомнения в том, как именно она истолкует этот пакт при известных обстоятельствах. Посол сказал, что они дали разъяснения в свое время и что их целью было ограничить конфликт и т. п. Я ответил ему, что присоединение к пакту держав оси было очень большой ошибкой со стороны Японии. Ничто не причинило большего вреда ее отношениям с Соединенными Штатами и ничто не сблизило так Великобританию и Соединенные Штаты.
Затем я возобновил свои заверения в дружбе. Все это время он держался весьма дружески и примирительно, и мы совершенно не сомневались в его позиции в этих вопросах.
4 марта, после того как Сигемицу наверняка мог снестись с Токио, я подробно записал, как протекал его второй визит.
«Сегодня меня посетил японский посол. Он в весьма приятных выражениях говорил о сильном желании Японии не быть вовлеченной в войну и не порывать отношения с Великобританией. Он назвал тройственный пакт пактом мира и сказал, что он вызван лишь желанием Японии ограничить конфликт. Я особо спросил его, оставил ли этот пакт Японии полное право толковать любую данную ситуацию, и указал ему, что ни одно из положений пакта не обязывает ее вступать в войну. Он не выразил несогласия с этим. В сущности, он молча согласился. Я сердечно принял все его заверения и попросил передать мою благодарность министру иностранных дел Японии. Я не думаю, чтобы Япония напала на нас, пока и если она не уверится в том, что мы потерпим поражение. Я очень сомневаюсь, вступит ли она в войну на стороне держав оси, если Соединенные Штаты присоединятся к нам. С ее стороны это было бы, несомненно, очень глупо. Для нее было бы разумнее вступить в войну, если Соединенные Штаты не примкнут к нам».
Такова была также (но по совершенно иным причинам) точка зрения Германии. Как Германия, так и Япония жаждали ограбить и поделить Британскую империю. Но они подходили к этой цели с разных точек зрения. Германское верховное командование утверждало, что японцам следовало бы использовать свои вооруженные силы в Малайе и Голландской Индии, не заботясь об американских базах на Тихом океане и об основных силах флота на их фланге.
Весь февраль и март немцы уговаривали японское правительство нанести без дальнейших проволочек удар по Малайе и Сингапуру, не тревожась насчет Соединенных Штатов. У Гитлера было уже достаточно хлопот и без вовлечения их в войну. В самом деле, мы видели, со сколькими действиями Америки он мирился, а ведь любое из них могло бы послужить удобнейшим поводом к войне. Больше же всего Гитлер и Риббентроп хотели, чтобы Япония напала на то, что они называли «Англией» — это название все еще в ходу, — и ни в коем случае не ввязывалась в войну с Соединенными Штатами. Они заверяли Токио, что если Япония будет энергично действовать против Малайи и Голландской Индии, американцы не посмеют выступить. Эти рассуждения отнюдь не убедили руководителей японского флота и армии. Не поверили они и в их бескорыстие. С точки зрения японских военных возможность какой-либо операции в Юго-Восточной Азии исключалась полностью, если предварительно не будет совершено нападение на американские базы или если с Соединенными Штатами не будет достигнуто урегулирование дипломатическим путем.
В это время за кулисами сложной политической жизни Японии, по-видимому, складывались три решения. Во-первых, послать в Европу министра иностранных дел Мацуоку, чтобы он мог своими глазами увидеть степень господства Германии над Европой и в особенности узнать, когда в действительности начнется вторжение в Англию. Настолько ли английские вооруженные силы скованы в морской обороне, что Англия не сможет позволить себе укрепить свои восточные владения в случае нападения на них Японии? Хотя Мацуока и получил образование в Соединенных Штатах, он был настроен резко антиамерикански. Нацистское движение и мощь военизированной Германии произвели на него сильнейшее впечатление. Он находился под обаянием Гитлера. Может быть, временами он даже сам видел себя играющим аналогичную роль в Японии.
Во-вторых, японское правительство решило предоставить командованию флота и армии свободу действий в области планирования операций против американской базы в Пёрл-Харборе, а также против Филиппин, Голландской Индии и Малайи.
В-третьих, предполагалось послать в Вашингтон «либерального» государственного деятеля адмирала Номуру, чтобы выяснить шансы на общее урегулирование с Соединенными Штатами на Тихом океане. Это не только служило маскировкой, но и могло бы привести к мирному решению. Таким образом, в японском кабинете удалось примирить столь противоречивые взгляды.
12 марта Мацуока отправился выполнять свою миссию. 25 марта, находясь проездом в Москве, он два часа беседовал со Сталиным и Молотовым и заверил германского посла Шуленбурга, что лично передаст Риббентропу все детали этой беседы.
Захваченные документы, опубликованные государственным департаментом США, проливают яркий свет на миссию Мацуоки и на умонастроение Германии. 27 марта посланец Японии был сердечно принят в Берлине Риббентропом как человек, родственный по духу. Германский министр иностранных дел пространно говорил о мощи своей страны.
«Германия, — сказал он, — находится в последней стадии своей борьбы против Англии. В течение минувшей зимы фюрер сделал все необходимые приготовления, так что сейчас Германия вполне готова померяться с Англией силами, где угодно. Фюрер имеет в своем распоряжении, вероятно, сильнейшие вооруженные силы из всех существовавших когда-либо. Германия располагает 240 боевыми дивизиями, из коих 186 — это первоклассные штурмовые дивизии и 24 — танковые дивизии. Германская авиация сильно выросла и использует теперь новые модели самолетов, так что сейчас она не только не уступает в этой области Англии и Америке, но и определенно превосходит их.
Германский морской флот имел в начале войны относительно небольшое число линкоров. Однако сейчас закончены строившиеся линкоры и вскоре вступит в строй последний из них. На этот раз германский флот не стоит в порту, как это было в первую мировую войну, а с первого дня войны используется против врага.
На Европейском континенте у Германии, в сущности, нет сколько-нибудь серьезного врага, если не считать незначительных английских сил, оставшихся в Греции. Германия отразит любую попытку англичан высадиться на континенте или закрепиться там. Поэтому она не потерпит и пребывания англичан в Греции. Греческий вопрос имеет второстепенное значение, но удар по Греции, который, вероятно, окажется необходимым, позволил бы приобрести в восточной части Средиземноморского бассейна господствующие позиции для дальнейших операций.
Итальянцам в Африке последние месяцы не везло, так как итальянские войска не были знакомы с современной танковой войной и не были готовы к противотанковой обороне. Фюрер направил в Триполи с достаточными германскими силами одного из самых способных германских офицеров — генерала Роммеля. Здесь также в один прекрасный день роли переменятся, и англичане исчезнут из Северной Африки, быть может, еще быстрее, чем пришли туда.
В районе Средиземного моря за последние два месяца с успехом действует германская авиация, нанесшая англичанам, которые держались весьма упорно, большие потери в судах. Суэцкий канал был блокирован в течение длительного времени и будет блокирован снова.
Англичанам уже не так просто удерживать свои позиции в бассейне Средиземного моря.
Стало быть, подводя итог военному положению в Европе, мы должны прийти к выводу, что в военной сфере державы оси безраздельно господствуют в континентальной Европе. В распоряжении Германии имеется огромная фактически бездействующая армия, которую можно использовать всегда и всюду, где это сочтет необходимым фюрер».
Перейдя от военного положения к политическому, Риббентроп сказал, что он
«может конфиденциально уведомить Мацуоку, что нынешние отношения с Россией являются корректными, хотя не очень дружественными. После визита Молотова, когда русским предложили присоединиться к пакту трех держав, Россия поставила неприемлемые условия. Они означали принесение в жертву германских интересов в Финляндии, предоставление (Советам) баз на Дарданеллах и возможности оказывать сильное влияние на положение на Балканах, в особенности в Болгарии. Фюрер не дал своего согласия, потому что, по его мнению, Германия не может неизменно одобрять подобную политику России. Балканский полуостров нужен Германии прежде всего для ее собственной экономики, и она не склонна допускать, чтобы русские установили там свое господство и дала гарантию Румынии. Именно этот последний акт русские особенно дурно истолковали. Далее, чтобы получить удобные позиции для изгнания англичан из Греции, Германия вступила в более тесные отношения с Болгарией. Германия была вынуждена встать на такой путь, так как в противном случае эта кампания была бы невозможной. Это также русским вовсе не понравилось.
При таких обстоятельствах отношения с Россией внешне нормальны и корректны. Однако русские в течение некоторого времени при каждом удобном случае демонстрируют свое недружелюбное отношение к Германии. Примером этого служит заявление, сделанное на днях Турции. Германия ясно почувствовала, что с тех пор, как сэр Стаффорд Криппс стал послом в Москве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18