— А, кстати, как его зовут? Глава 3 В яркий солнечный летний день Арон Пинкус, признанный лучшим адвокатом Бостона, штат Массачусетс, и известный как один из добрейших и деликатнейших людей среди власть имущих, вышел из собственного лимузина в модном пригороде Уэстоне и улыбнулся шоферу в униформе, придерживавшему для него распахнутую дверцу автомобиля:— Я сказал Шерли, что эта огромная машина выглядит слишком вызывающе, Пэдди, но и она ничто в сравнении с твоей кепкой с блестящим козырьком, которая прямо вопиет, что владелец ее пребывает во грехе гордыни ложной.— Здесь, на старом добром Юге, мистер Пинкус, мой головной убор — это то, что надо. Что же касается грехов, то у нас их больше, чем свечей на свечной фабрике, — заметил шофер, среднего возраста плотный мужчина с сединой в волосах, некогда огненно-рыжих. — О своем же драндулете вы твердите одно и то же из года в год, а толку — никакого: миссис Пинкус всегда настоит на своем.— Мозги миссис Пинкус перегреты от постоянного пребывания под феном в салоне красоты. Но я этого не говорил, Пэдди.— Конечно, не говорили, сэр.— Не знаю, сколько я здесь пробуду. Поэтому поставь машину так, чтобы тебя не было видно, — где-нибудь в квартале отсюда, — и...— "И поддерживай постоянно со мною связь по радиотелефону", — весело закончил за него фразу ирландец, по-видимому наслаждаясь игрой в конспирацию. — Как только замечу машину мистера Дивероу, так тут же посигналю, чтобы вы успели выйти через заднюю дверь.— Знаешь, Пэдди, если бы кто-нибудь взял да записал наш разговор или хотя бы часть его, мы проиграли бы в суде любое дело.— А вот и нет: ведь за нами — ваш офис, сэр!— Опять ложная гордыня, дружище: уголовное право для нашей конторы — не столь уж существенная или, во всяком случае, не самая главная сфера деятельности.— Но при чем тут уголовное право: вы же не делаете ничего преступного!— Тогда не будем тревожиться по поводу того, что нашу беседу могут записать. Скажи откровенно, достаточно ли презентабельно я выгляжу, Пэдди, чтобы составить компанию светской леди?— Позвольте мне поправить ваш галстук, сэр: он чуть-чуть съехал набок.— Буду весьма признателен, — произнес Пинкус. Пока шофер занимался его галстуком, взгляд адвоката скользил по импозантному сине-серому особняку в викторианском стиле, окруженному белой деревянной изгородью. Белой же краской были щедро обведены окна и расписан высокий фронтон. Хозяйкой этой примечательной резиденции являлась достопочтенная миссис Лансинг Дивероу III, мать Сэмюела Дивероу, в будущем — из ряда вон выходящего юриста, а пока что — личности весьма загадочной с точки зрения его работодателя Арона Пинкуса.— Все, сэр! — Шофер отступил назад и одобрительно кивнул. — Вот теперь у вас вид что надо! Ни одну особу противоположного пола не оставите равнодушной!— Послушай, Пэдди, у меня не любовное свидание, а деловой визит с целью выяснения наитактичнейшим образом кое-каких обстоятельств.— Знаю, босс: Сэм время от времени слетает с катушек.— Выходит, ты и сам догадываешься обо всем?— А как же иначе? В этом году вы уже раз десять, если не больше, посылали меня за ним в аэропорт Лоуган. Как я уже упомянул о том, порой он казался немного не в себе, но вовсе не от пьянки. Его что-то беспокоит, мистер Пинкус. У парня с головой не все в порядке.— В этой голове — блестящий юридический ум, Пэдди. Посмотрим, может, нам и удастся выяснить, что там с ним стряслось.— Желаю удачи, сэр! Меня не будет видно, но сам я буду, так сказать, в поле зрения, если вы понимаете, о чем я. Так что как только услышите мои сигналы, сразу же выметайтесь оттуда.— Почему я чувствую себя престарелым костлявым еврейским Казановой, неспособным перелезть через забор, даже если целая свора пит-бультерьеров вцепится ему в пятки?Пинкус понимал, что ответа на этот вопрос он не получит, поскольку его шофер уже обогнул быстрым шагом лимузин и теперь влезал в него, чтобы тотчас исчезнуть из виду, но не из «поля зрения».Арон Пинкус встречал Элинор Дивероу лишь дважды за все годы знакомства с ее сыном. Первый раз — когда Сэмюел поступил на работу в его фирму через несколько недель после получения диплома в Гарвардской Школе права. Арон подозревал, что мать просто хотела поглядеть, в какой обстановке будет трудиться ее сын, и что точно так же она приезжала прежде «инспектировать» летний кампус Школы права, чтобы ознакомиться с тамошним бытом и окружением Сэмюела. Второй, и последний раз, встреча произошла в доме Пинкусов, на вечере по случаю возвращения Сэма из армии. Надо заметить, что путь его к родному очагу был едва ли не самым необычным в истории демобилизации из армии. Вышеупомянутое празднество имело место лишь спустя пять с небольшим месяцев после того, как лейтенанту Дивероу, с честью выполнившему воинский долг, полагалось бы уже находиться в Бостоне. Что же случилось за эти месяцы, не знал никто.И об этих же пяти месяцах размышлял Арон, направляясь к воротам в белом заборе из штакетника. Ведь пять месяцев — это почти полгода. Но Сэм ни словом не обмолвился о них и наотрез отказывался говорить на эту тему, ссылаясь на то, что не вправе разглашать тайну, ибо его задержка была, мол, связана с неким сверхсекретным правительственным заданием.Пинкус понимал, что он не может требовать от лейтенанта Дивероу, чтобы тот нарушил данную им клятву. Но его и просто как человека и друга, и как юриста-международника терзало любопытство. И посему он решил воспользоваться кое-какими связями в Вашингтоне.Позвонив в Белый дом по личному телефону президента, установленному в жилых апартаментах верхнего этажа, Пинкус изложил ему суть дела.— По-вашему, Арон, он мог участвовать в какой-то тайной операции? — поинтересовался президент.— Откровенно говоря, я не думаю, что это его стезя.— Но иногда это как раз то, что надо, Пинки. Порой именно нетривиальный ход приносит успех. И, если уж начистоту, многие из этих поганых длинноволосых директоров с грязными мыслишками буквально изощряются в различных там вывертах. Мне рассказывали даже, будто пару лет тому назад они хотели добавить к Мирне лишнюю букву — "С". Хотели осквернить само это понятие. Можете вы представить себе такое?— С большим трудом, господин президент. Но не смею больше отнимать у вас время.— Черт побери, Пинки, о чем это вы? Мамочка и я смотрим сейчас «Колесо фортуны». И, знаете, она соображает подчас куда быстрее меня, но мне плевать: президент-то все же я, а не она.— Вполне понятно. Не могли бы вы уточнить все же, чем он там занимался?— Конечно, могу. Я записал. Ди-ве-роу... Дивероу, правильно?— Точно так, сэр.Спустя двадцать минут президент перезвонил своему приятелю:— Черт побери, Пинки, думаю, вы попали в точку!— В какую именно, господин президент?— Мои люди говорят, что чем бы ни занимался этот Дивероу где-то там, «вне Китая, к правительству Соединенных Штатов его деятельность не имела никакого отношения». Так вот буквально они и выразились: я записал все слово в слово. Но потом, когда я на них нажал, они заметили, что лучше бы мне «ничего не знать».— Ну и формулировочка! Это, прямо скажем, уход от ответа, господин президент.— Но подобное частенько ведь случается, не так ли?..Арон остановился на дорожке и, глядя на величественный старый особняк, подумал о том, в сколь трогательно-теплой обстановке воспитывали Сэма Дивероу в этом старинном здании — наследии более изысканной эпохи. Строение, подметил юрист, отреставрировали столь искусно, что следы восстановительных работ можно было различить лишь с большим трудом. Многие годы дом окружала лишь аура бесспорной, но обветшалой респектабельности, фасад не сверкал, как теперь, свежей краской, и за газонами ухаживали не так уж тщательно. Однако сейчас на все тут, не жалея средств, наводился лоск — с того самого момента, как после пятимесячного отсутствия Сэм вернулся наконец к гражданской жизни.Перед тем как взять на работу нового служащего, Пинкус внимательнейшим образом знакомился с биографией и уровнем профессиональной подготовки кандидата, чтобы впоследствии не испытывать ненужных огорчений и не оказываться в щекотливой ситуации. И в отношении Дивероу не было сделано исключения. Личное дело молодого юриста возбуждало его любопытство, и всякий раз, проезжая мимо старого дома в Уэстоне, он размышлял о том, какие тайны хранятся в его викторианских стенах.Отец Сэма, Лансинг Дивероу III, был отпрыском бостонской элитарной семьи, столь же знатной, как Кэботы и Лоджи, от коих он, однако, кое в чем разительно отличался. Склонный к отчаянным авантюрам в мире финансов, сей почтенный муж более преуспел в разбазаривании денежных средств, чем в их приобретении. Хороший в целом человек, несмотря на некоторую дикость и необузданный нрав, и весьма трудолюбивый, он многим предоставил реальный шанс разбогатеть, для себя же редко когда изыскивал удачный, действительно прибыльный объект приложения своей инициативы. Умер незадачливый предприниматель от удара, не выдержав передававшихся по телевидению новостей с фондовой биржи. Своей вдове и девятилетнему сыну Лансинг оставил доброе имя, огромный дом и страховку, впрочем, недостаточную для поддержания привычного образа жизни, чего Элинор явно не собиралась афишировать.В результате Сэмюел Лансинг Дивероу стал белой вороной среди своих богатых сверстников, поскольку учился он на стипендию, а в свободное от занятий время прислуживал за столом в ресторане «Филлипс Андовер». На школьных вечеринках, где безудержно веселились его однокашники, ему отводилось место за стойкой с закусками. А когда молодежь, все более чуждая ему в социальном плане, участвовала в регате на Кейпе Как явствует из последующего текста, имеется в виду Кейп-Код — полуостров на северо-востоке американского штата Массачусетс.

, Сэм работал на дорогах, по которым устремлялась она в Деннис или Хайаннис. Понимая, что хорошее образование — единственное, что могло бы ему помочь вернуться в мир богатства и изобилия, в коем обитали предки его из рода Дивероу, он упорно, как одержимый, грыз гранит наук. Он болезненно реагировал на то, что вынужден со стороны наблюдать красивую жизнь, вместо того чтобы участвовать в ней, и это обстоятельство лишь подстегивало его и без того не малое рвение.Более щедрые стипендии в Школе права Гарвардского университета несколько поправили его дела. Кроме того, у него не было отбоя от частных уроков, которые он давал своим однокашникам обоего пола. Однако загруженность подобного рода занятиями в финансовом отношении мало что приносила ему, потому довольно часто вознаграждением служили не деньги, а возможность установления в будущем полезных связей.После получения им высшего образования началась его многообещающая карьера в конторе «Арон Пинкус ассошиэйтс», грубо прерванная вмешательством вооруженных сил Соединенных Штатов. В период резкого усиления влияния Пентагона армия, испытывавшая острую нужду в юристах, попыталась привлечь к службе всех специалистов подобного профиля, кого только смогла, в надежде, что они сумеют предотвратить шумные разоблачения снабжения на базах на родине и за границей. Военные компьютеры раскопали давно забытое решение об отсрочке от военной службы, предоставленной некогда Сэмюелу Лансингу Дивероу, и вооруженные силы заполучили красивого солдата, пусть и не столь уж боевитого, но зато обладавшего блестящим юридическим умом, коим и не преминуло воспользоваться без зазрения совести армейское начальство.«Что же с ним стряслось? — спрашивал себя Пинкус. — Что за ужасные события произошли несколько лет назад, если они и по сей день не дают ему покоя? Если от них так и не оправился этот из ряда вон выходящий интеллект, отлично разбирающийся в наисложнейшей юридической казуистике, легко выискивающий здравое зерно в самых туманных толкованиях закона и вызывавший когда-то благоговение у судей и присяжных, пасовавших перед его эрудицией и способностью к всепроникающему анализу? Что же застопоривает порой деятельность этого незаурядного ума?»Что-то должно было все-таки произойти — это единственное, что знал Арон, приближаясь к огромной парадной двери, увенчанной сверху старомодным застекленным коническим оконцем, и недоумевая, где раздобыл Сэм такую уйму денег на реставрацию этого чертова дома? Конечно, Пинкус щедро платил своему выдающемуся и, по правде говоря, любимому служащему, но не настолько же, чтобы тот смог потратить как минимум сто тысяч долларов на обновление семейного гнезда. Что принесло ему подобные средства? Наркотики? Отмывание денег? Какие-то тайные операции? Продажа оружия за границу?Однако, поскольку речь шла о Сэме Дивероу, догадки подобного рода теряли всякий смысл. Этот парень не годился для таких дел: он был совершеннейшим недотепой в вопросах, требовавших изворотливости, ибо — слава тебе. Господи! — являл собою по-настоящему честного человека в этом мире подонков.Впрочем, данное весьма лестное для Сэма мнение о нем, понятно, не объясняло происхождения денег. Когда несколько лет назад Арон в разговоре с Сэмюелом упомянул мимоходом о впечатляющей картине реставрационных работ, которые наблюдал он, проезжая по пути домой мимо особняка, тот небрежно, в тон ему, ответил, будто один из богатых родственников из рода Дивероу, почивший в бозе, оставил его матери весьма приличное наследство.Пинкус, покорпев над нотариальными реестрами зарегистрированных завещаний и наведя справки в налоговой инспекции, выяснил, что не существовало ни того состоятельного родственника, ни наследства. И в сокровенной глубине его религиозного сознания вызрела мысль о том, что, что бы ни угнетало Сэма сейчас, это каким-то образом связано с неизвестно откуда свалившимся на него богатством. Но что же, в конце концов, это было? Возможно, ответ на этот вопрос таился в стенах этого величественного старого дома.Пинкус нажал на кнопку звонка, зазвучавшего басовито в ответ.Прошла добрая минута, прежде чем дверь отворила пухлая горничная средних лет в накрахмаленной зеленой с белым униформе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14