— Нам нечего больше обсуждать.
Тэннер как-то нервно проговорил:
— Но ведь у нас было много…
Стайлер перебил Тэннера и, обращаясь к Андрову, твердо произнес:
— Выбраться сюда для нас было не так просто, поэтому мы все же хотели бы сами воочию убедиться в том, какие бесчинства устраивает здесь ван Дорн.
Абрамс подавил улыбку. Этот Стайлер не дурак. Тони бросил взгляд на часы. Ван Дорн, судя по всему, может начать свое мероприятие минут через пятнадцать.
Андров заговорил тоном, в котором слышалось плохо скрытое раздражение:
— Джентльмены, я буду с вами откровенен. Как вы, наверное, понимаете, это здание относится к числу тех, в которых действуют достаточно жесткие правила безопасности, и у меня сегодня вечером нет необходимого числа сотрудников, которые составили бы компанию каждому из вас. — Он сделал широкий жест в сторону двери. — Спокойной ночи, господа.
Калин пошел впереди американцев к выходу. Стайлер, Тэннер и Абрамс последовали за ним. В эту секунду Тони повернулся к Андрову и сказал:
— Мне нужно в туалет.
Русский, похоже, уже немного успокоился.
— Да, конечно. — Он показал на дверь в глубине галереи. — За этой дверью. Там вы увидите табличку «Комната отдыха». И, пожалуйста, не заблудитесь.
Калин хотел было пойти вместе с Абрамсом, но Стайлер отвлек его разговором. Тони оставил свой кейс на стуле и направился к двери, указанной Андровым. За ней открылся большой коридор, слабо освещенный настенными светильниками.
Абрамс посмотрел на часы. В лучшем случае в его распоряжении есть пять минут. Потом его начнут искать. Тони огляделся и над дверью, в которую он только что вошел, увидел миниатюрную телекамеру. Он отодвинулся на несколько футов в сторону туалета и незаметно снова бросил взгляд на камеру. Объектив ее оставался в прежнем положении, значит, камера его не «вела».
Абрамс открыл дверь с надписью «Комната отдыха», включил свет и обнаружил, что находится в небольшом помещении без окон, в котором имелись кабинка с унитазом, раковина, сушилка для рук и стул. Судя по запаху, в помещении не было хорошей вентиляции, и в целом оно было грязноватым.
Тони вышел из туалета, осторожно закрыл за собой дверь и остановился в коридоре, прислушиваясь.
Эванс не разрешил Абрамсу взять с собой поэтажные планы здания, но Тони и так достаточно хорошо их помнил. Напротив туалета должна быть узкая лестница, ведущая наверх, в жилые комнаты. Под лестницей находится небольшая дверь, ведущая в подвал. Далее по коридору имеются расположенные напротив друг друга две большие застекленные двери. Та, что справа, ведет в южную часть гостиной, а дверь слева — в музыкальный салон. Коридор заканчивается красивыми двустворчатыми дверями французского типа. Они открываются на южную террасу дома.
Абрамс быстро прошел к этим дверям, повернул ручку и распахнул их. Никакого сигнала тревоги. Правда, нельзя было поручиться, что не сработала соответствующая электронная сигнализация на центральном пункте. Но пока Тони ничего страшного не совершил. И все его действия можно было бы объяснить элементарным любопытством.
Он вышел на освещенную луной террасу. Вечерний воздух был прозрачен и свеж. Ступеньки террасы сбегали к бассейну. Слева виднелся каменный забор бывшего хозяйственного двора, превращенного теперь в автостоянку. Забор был довольно высокий, и даже с террасы Абрамсу не удалось разглядеть, что там происходит, хотя автостоянка была ярко освещена. Тони мог поручиться, что на ней сейчас внимательно изучали «линкольн».
Он повернулся и посмотрел с террасы на массивный дом. Все окна в верхних этажах были темны, но, присмотревшись внимательнее, Абрамс понял, что на самом деле они просто плотно занавешены гардинами. То там, то тут между гардин пробивались лучики света. Тони вернулся к дверям и осмотрел слабо освещенный коридор. Отсюда телевизионную камеру уже не было видно, но, даже если она и следит за ним, ничего страшного он пока все еще не совершил. Но собирался.
Абрамс опустился на одно колено и внимательно изучил штыри запорного механизма дверей и металлические уплотнители, укрепленные на внутренней поверхности дверной коробки, достал свой ножичек и соскреб частицы блестящего металла в платок, осторожно свернул его и положил в карман брюк. Потом встал, закрыл створки дверей и повернул ручку запорного механизма. Прислушался. Тихо. Тони понимал, что если за ним и наблюдают, то позволят ему закончить свою миссию — свои безобразия, как выражался Андров по поводу ван Дорна, — и возьмут только после этого.
Абрамс взглянул на часы: прошло две минуты. Он подошел к двери музыкального салона и, постояв несколько секунд, услышал звук включенного телевизора. Сквозь полупрозрачную занавеску он увидел ту самую девушку-охранницу, которая проверяла их вещи. Теперь она сидела к нему спиной и курила, время от времени делая глоток из стакана. Она смотрела какое-то дурацкое шоу на огромном экране телевизора, похоже, одной из последних моделей «Сони». Уже то хорошо, подумал Абрамс, что она видит на экране не его. Он начинал верить в то, что справится с заданием.
Стены в этой комнате были покрыты блестящей эмалевой краской зеленого цвета, который, по мнению Абрамса, больше подошел бы для холодильника или электрического консервного ножа. Красная виниловая мебель была изношенной и потрескавшейся, да и вся обшарпанная комната напоминала полицейский участок или приемную в каком-нибудь скучном административном учреждении. Слева он заметил дверь, ведущую в галерею. В углу, напротив «Сони», стоял еще один телевизор, устаревшего типа, с деревянным корпусом, но Абрамс инстинктивно понял, что это не старая американская система, а новая советская. Он стал осматривать сквозь занавеску всю комнату. Стенные розетки были ультрасовременными. Рядом с камином стоял старый радиоприемник «Филко» размером с автомат-проигрыватель. «Интересно, почему в одной комнате с примитивным русским телевизором находится семифутовый „Сони“, — подумал Абрамс. — И кто, кроме человека, которого мучит ностальгия, или коллекционера, станет держать у себя приемник „Филко“?»
Абрамс сосредоточил внимание на девушке. Вот она встала, со стаканом в руке подошла к телевизору и включила видео. На экране появилась запись спектакля из Большого театра, кажется, «Жизель». Девушка повернулась, и Абрамс заметил, что она нетвердо стоит на ногах. Когда она возвращалась к креслу, Тони успел рассмотреть ее лицо. По щекам ее текли слезы. Она допила остатки из стакана, вытерла глаза и уселась в кресло, закрыв лицо руками.
«Странно», — подумал Абрамс. Он повернулся, пересек коридор и подошел к стеклянным дверям гостиной. Прислушался, но ничего не услышал. В комнате было темно. Тони приблизился к дверям и заглянул внутрь через стекло и прозрачную занавеску, прикрыв глаза от света бра в коридоре. Потянувшись рукой к медной ручке двери, он внезапно застыл, затаив дыхание, и, медленно повернувшись к узкой лестнице, правой рукой нащупал в кармане перочинный ножик.
Кто-то, спускавшийся по слабо освещенной лестнице, остановился рядом. Абрамс подошел к ступенькам и, посмотрев вверх, мягко произнес по-русски:
— Здравствуй.
Девочка лет шести вцепилась в тряпочную куклу и испуганно ответила:
— Пожалуйста, не говорите никому.
Абрамс успокаивающе улыбнулся:
— Не говорить о чем?
— Что я поднималась наверх, — прошептала она.
— Я никому об этом не скажу.
Девочка улыбнулась в ответ:
— А вы смешно говорите.
Абрамс ответил:
— Я приехал из другого города. — Он взглянул на куклу: — Какая красивая, можно посмотреть?
Девочка чуть поколебалась и осторожно спустилась на одну ступеньку. Абрамс медленно протянул руку, и девочка отдала ему куклу. Тони с интересом рассматривал ее.
— Как ее зовут?
— Катя.
— А тебя как?
— Катерина. — Она засмеялась.
Абрамс улыбнулся и, все еще держа куклу, спросил:
— А куда ты идешь, Катерина?
— В подвал.
— В подвал? Ты там играешь?
— Нет. Там сейчас все.
Абрамс готов был задать новый вопрос, но остановился и, немного подумав, тихо спросил:
— Что значит «там все»?
— Я поднялась наверх, чтобы взять Катю. Но все должны оставаться в подвале.
— А почему все должны там оставаться?
— Не знаю.
— Твои родители внизу?
— Я же сказала, все там.
— А ты поедешь вечером домой, в Нью-Йорк?
— Нет. Мы все будем спать сегодня здесь. И занятий завтра в школе не будет. — У нее на лице появилась довольная улыбка.
Абрамс вернул девочке куклу.
— Я никому не скажу, что видел тебя. Беги вниз.
Девочка прижала куклу к груди и побежала по ступенькам мимо него. Она открыла небольшую дверь, ведущую в подвал, и скрылась. Абрамс проследил взглядом, как она спускается по слабо освещенным ступеням, затем осторожно прикрыл за ней дверь. Несколько мгновений он стоял не двигаясь и молчал. Происходит что-то странное. Очень странное.
Тони быстро дошел до гостиной. Подойдя к двери, он тихонько приоткрыл ее.
Гостиная освещалась только лунным светом. В комнате было очень тихо. Тяжелая мебель отбрасывала причудливые тени на ковер с цветочным узором.
Тони шагнул внутрь и застыл. Он увидел силуэт мужчины, сидящего в кресле с высокой спинкой. Руки его покоились на коленях. Сначала Абрамс подумал, что незнакомец спит, однако через секунду заметил отблеск в его глазах. В пепельнице тлела сигарета, и спиралевидная струйка дыма неторопливо поднималась вверх. Ее было хорошо видно на фоне освещенного луной окна.
Абрамс старался не двигаться. Он осторожно и глубоко дышал носом, уловив дошедший до него специфический крепкий запах русских сигарет. Судя по всему, его появление в гостиной осталось для мужчины незамеченным. По мере того, как глаза Абрамса привыкали к темноте, он разглядел на голове незнакомца наушники. Мужчина что-то внимательно слушал. Наконец он, видимо, почувствовал присутствие постороннего и посмотрел в сторону Абрамса. При этом он снял наушники.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Тони отметил про себя, что незнакомец очень стар. Тот спросил его по-русски, но с сильным акцентом:
— Кто вы?
Абрамс ответил по-английски:
— Извините, я, видимо, заблудился.
— Что вы тут высматриваете?
— Наверное, я не туда свернул в коридоре. Спокойной ночи.
Мужчина не ответил, но щелкнул выключателем настольной лампы с зеленым стеклянным абажуром. Абрамс застыл на месте. Он понимал, что ему следует повернуться и уйти, но его ноги словно приросли к полу. Так вот откуда такой акцент! Правильно, американец не может овладеть русским в совершенстве и за сорок лет. Даже через сорок лет его лицо сохраняло черты, запомнившиеся Тони по фотографии, которую она держала у себя в кабинете. Но, даже если бы Абрамс никогда не видел этой карточки, он все равно узнал бы большие влажные голубые глаза. Потому что это были ее глаза!
Абрамс понял, что смотрит в лицо воина, воскресшего из мертвых. В лицо Генри Кимберли. В лицо «Талбота».

Часть шестая
Линия фронта
43
Марк Пемброук в одних трусах стоял у окна. Он направил свой бинокль на русскую усадьбу, находившуюся в полумиле от дома ван Дорна.
— Возможно, это примитивный способ разведывательной деятельности, но, когда просто подсматриваешь, это зачастую дает неплохие результаты.
Джоан Гренвил потянулась на кровати и зевнула:
— Мне надо бы спуститься вниз, пока меня не хватились.
— Да, — отозвался Пемброук, — час для туалета многовато. — Он встал на колени у открытого окна, оперся локтями о подоконник и навел бинокль на резкость. — В слуховом окне крыши я вижу парня. Он стоит у подзорной трубы и смотрит на меня.
— Можно мне включить свет и одеться?
— Конечно, нет. — Пемброук повел биноклем из стороны в сторону. — Сейчас мне хорошо видна площадка перед главным входом. Но «линкольна» на ней нет. Думаю, они еще не уехали.
Джоан села на краю кровати.
— Кто куда не уехал?
— Абрамс должен скоро покинуть усадьбу. Если что-то случится, они посигналят дальним светом.
Джоан встала и подошла к Марку.
— Что может случиться? И что вообще Тони Абрамс там делает?
— Извини, это служебная тайна.
— Вот дерьмо! — воскликнула Джоан. — Мне надоело все время слышать это от Тома и его дурацких друзей-идиотов.
— Миссис Гренвил, успокойтесь. Зачем вам знать лишнее? Ведь вам незачем быть полноводной рекой. Оставайтесь такой, какая вы есть, — струящимся, быстрым и веселым ручейком. В нем не страшно, даже если коснешься дна.
Джоан хихикнула:
— Ты только что успел сделать это дважды.
Пемброук самодовольно улыбнулся, прильнув к окулярам бинокля.
— Этот Иван напротив нас, по-моему, совсем обалдел от счастья. Еще бы, словить в свою трубу красивую обнаженную женщину, купающуюся в лунном свете. Бьюсь об заклад, он трет глаза и глотает слюнки.
Джоан выглянула из окна.
— Он меня действительно видит?
— Конечно, — рассмеялся Пемброук. — Знаешь что? Возьми-ка бинокль, встань у окна и последи, не мигнет ли «линкольн» Тэннера дальним светом.
Она сделала в точности так, как он сказал. Пемброук оделся и направился к двери.
— Смотри, этот русский машет мне рукой, — хихикнула Джоан.
— Следи за фарами машины, или я выброшу тебя в окно, — жестко сказал Марк.
Джоан быстро закивала. В его голосе послышались нотки, заставившие ее поверить в серьезность угрозы. Не поворачивая головы она спросила:
— Куда ты собрался?
— Как сказал герцог Веллингтон, когда его попросили поделиться какой-нибудь военной хитростью, почаще ходите в сортир!
Джоан пожала плечами и вновь приникла к биноклю. На самом деле звонить Марку, вероятно, приходилось чаще, чем ходить в сортир. Люди вроде него так привыкли врать, что лгут, даже когда говорят о погоде.
* * *
Карл Рот стоял на просторной кухне возле длинного стола, уставленного закрытыми целлофановой пленкой подносами с едой.
— Много наготовили.
Мэгги Рот отвернулась от раковины и оглядела подносы, заполненные ломтями мяса, сыром, овощами и фруктами, орехами и выпечкой. Маленькие таблички указывали на специальные диетические, в том числе и кошерные блюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70