– Как это могло произойти?
Джейсон рассмеялся:
– Чему ты так удивляешься? Я же не был совсем уж испорченным, верно?
– Ты был просто ужасен. Я вспоминаю время, когда ты украл мою муфту, и пока я шла до церкви, у меня замерзли руки.
– А, я и забыл. Теперь мне надо в этом покаяться.
Триста бросила взгляд на Романа, и тот просветлел, взглянув на нее. Подобные обмены взглядами Джейсон часто замечал и раньше.
Не было ничего удивительного в том, что после замужества Романа Грейс почувствовала себя лишней и начала бороться с Тристой за внимание брата. Для этих двоих порой весь остальной мир, казалось, исчезал. Даже когда они отпускали друг другу колкости, демонстрируя свою сдержанность, всегда можно было ощутить их внутреннюю близость.
Весь остаток дня Джейсон, Триста и Роман провели вспоминая, смеясь и почти не притрагиваясь к еде, несмотря на то что ленч затянулся на добрые три часа.
Потом позвали за Эндрю. Джейсон не поверил своим глазам, увидев маленькое личико, повторяющее облик Романа в мельчайших деталях. Заметил Джейсон и стремление мальчика держаться ближе к матери, которая явно им гордилась. На Романа же Эндрю поглядывал с опаской. Джейсон тут же вспомнил слова Романа, что мальчик его чурается.
Джейсон почувствовал беспокойство. Он был пастором, он должен был безоговорочно верить в то, что Бог всегда прав, направляя жизни людей по их руслу. Но если это так, то почему эти двое – а теперь трое, с ребенком, – столь любящие друг друга, так разделены? Ну, Роман может страдать за то, что одержим грехом гордыни, но почему наказание распространяется на всех троих?
Когда Джейсон собрался уходить, то хлопнул своего друга по спине.
– Я буду за тебя молиться, – сказал он, поворачиваясь к Тристе.
Роман нахмурился и пробормотал про себя что-то вроде «спасибо».
Грейс появилась вместе с весенним штормом, который свирепо свистел над болотами. Она вошла в дом насквозь промокшей и в дурном расположении духа.
Когда встретившая ее у порога Триста стала причитать по поводу дождя, Грейс утомленно вздохнула.
– Не нужно об этом говорить, – сказала она Тристе, сдержанно принимая энергичные объятия. – Это только вода.
Однако как только навстречу ей бросился Эндрю с криком «Тетя Грейс!», его ждал намного более теплый прием. Она прижала его к себе, а затем отстранилась, чтобы разглядеть получше.
– Здравствуй, малыш, – нежно произнесла она.
Эндрю просиял:
– Здравствуй. Я рад, что ты приехала. Хочешь поглядеть мою комнату?
– Сначала я просохну и посмотрю, не найдется ли для меня чашечка чая. А потом уж пройду в твою замечательную комнату.
– Входи, – произнесла Триста, смущенная холодностью, с какой ее встретили. – Конечно, мы закажем чай.
Грейс проследовала в комнату, проигнорировав жест Тристы, приглашающий ее в гостиную.
– Джон, принесите чай для меня. Огонь уже зажжен? – Она взглянула через плечо на Тристу, которая шла следом: – Где мой брат?
– Он в конюшнях, показывает несколько новых лошадей, которые приобрел в Лондоне...
Триста замолчала, поскольку Грейс начала разговаривать с Эндрю.
– Нет, нет, – произнесла Грейс, – приходи посидеть с тетей Грейс и рассказать ей все о том, как тебе тут понравилось.
– Дом большой, – бодро ответил Эндрю.
Грейс опустилась на один из тяжелых, явно предназначенных для мужчин стульев и протянула руку, приглашая Эндрю тоже сесть, что он незамедлительно и сделал.
– Конечно, он большой. Здесь огромное имение, и ты теперь часть одного из самых красивых и самых значительных семейств во всей Англии. В будущем этот дом будет твоим, и когда ты вырастешь, ты узнаешь все его секреты – я тебе их расскажу. Я жила здесь маленькой девочкой, довольно одинокой, – она бросила быстрый взгляд на Тристу, – и я знаю все тайны этого дома, так что мне есть чему тебя научить.
Качнувшись на стуле, Эндрю хлопнул в ладоши:
– Научишь?
– Конечно, – сказала она, – ты можешь расспросить о своем отце. Когда он был мальчиком, он много странствовал по окрестностям. У него было секретное место, где он прятался, и он бродил...
– Эндрю не станет бродить по округе, – прервала ее Триста.
– Это очень интересное место. Эндрю должен обязательно на него посмотреть. Роман его очень любил.
– Надеюсь, у Эндрю не будет нужды бродяжничать по болотам и лесам, – сказала Триста.
Грейс подняла на нее высокомерный взгляд:
– Мальчики любят путешествовать. Это в их природе.
– Когда мой сын, – подчеркнула Триста, – привыкнет к жизни за городом, он не будет иметь обыкновения шляться по округе, словно цыган.
На лице Грейс проступила досада.
– Я думала, что его отец захочет показать ему свои любимые места. Я полагала, что они могут быть интересными для Эндрю, но если ты возражаешь...
Триста хотела возразить, но Эндрю вдруг взвыл, что он очень хочет посмотреть местные чудеса.
Чтобы снова взять инициативу разговора в свои руки, Триста заметила:
– Но Роман уже брал его на озеро. Эндрю трижды бросал камни.
– Четыре, – уточнил мальчик.
– Четыре.
Грейс в ответ только фыркнула.
– Эндрю должен знать об отце не только то, что он умеет бросать камни. – Не давая Тристе возможности ответить, она снова повернулась к Эндрю: – Там есть много тропинок, о которых знает только твой отец. У него здесь были удивительные приключения. Иногда он уходил на многие дни, а когда возвращался домой, то рассказывал о разных невероятных вещах, которые он делал.
Эндрю притих, раздумывая над новой заманчивой возможностью.
– В самом деле?
– О да. Тебе следует его когда-нибудь об этом расспросить. Я уверена, он с удовольствием тебе это расскажет.
Тристе хотелось найти что-нибудь, что стерло бы самодовольство с лица Грейс, но ей пришлось признать, что рассказы Грейс довольно соблазнительны. К тому же если Эндрю заинтересуется всеми этими тайнами, в нем возникнет интерес и к отцу, а эту цель, без сомнения, и ставила Грейс. Помимо того, чтобы ей досадить.
Горничная Милли вкатила тележку с подносом и приветливо улыбнулась Грейс.
– О, как приятно тебя снова увидеть, – произнесла Грейс тем покровительственным и любезным тоном хозяйки, которым Триста еще не успела овладеть.
– Добрый день, мисс, – произнесла Милли. Даже не взглянув на Тристу, горничная поставила поднос прямо перед Грейс.
– Ты выглядишь просто великолепно, Милли. Я слышала, ты обручена?
– Да, мисс, – гордо произнесла Милли. – С Патриком, который совсем недавно назначен главным конюхом. Лорд Тенфри сказал, что он очень ценит его.
Триста нахмурилась. Она об этом не знала.
– Прекрасно, прими мои поздравления, – улыбнулась Грейс. – Надеюсь, что из-за этого ты нас не покинешь.
«Нас»? Это слово подразумевало всех в комнате – и Грейс, и Эндрю, который смотрел на свою тетку с той же любовью, как когда-то на тетю Мэй, кузину Люси и обожаемого дядю Дэвида. «Нас» подразумевало Эйлсгартов. Триста теперь тоже была одной из Эйлсгартов. Однако она почувствовала, что в «нас» Грейс ее не включает.
Вошел Роман, за ним следовал Джейсон. Они были целиком заняты разговором.
– Должен признать, это отличные лошади, – говорил Джейсон.
– Об этом я тебе и толкую. Ты должен ехать к Карсонсу. У него можно купить самых лучших скакунов. Грейс! Ты так рано приехала!
Грейс снисходительно улыбнулась брату и протянула ему руку. Такое формальное приветствие доставило ей удовольствие, и Роман взял ее руку с важностью. Тристу это укололо.
– Ты оставил меня в Лондоне, – фыркнула она с той обидчивостью, которая делала ее невыносимой, еще когда она была ребенком. – Но я не хочу думать, что мой единственный брат оставит меня ради кого-то... Джейсон?
Недовольство на ее лице мигом исчезло, как только она заметила пастора. Грейс изумленно захлопала глазами. Она только сейчас поняла, с кем разговаривал Роман.
– Джейсон Найтсбридж?
– Здравствуй, Грейс, – сказал он, отвешивая официальный поклон.
– Боже! – воскликнула Грейс и зарделась. – У тебя... ты стал... ты...
– Ты выросла в красивую женщину. Я был убежден, что ты станешь такой, когда видел тебя в последний раз. – Джейсон говорил негромко, но в его голосе Триста уловила благоговение. Однако ей показалось, что это заметила лишь она одна.
Роман усмехнулся:
– Моя сестра поражена тем, что друг нашего детства стал священником.
– Он не был моим другом, когда ты был мальчиком. – Грейс высоко подняла брови. – И ты меня ни на миг не обманешь своим смешным нарядом, – обратилась она к Джейсону.
– Моим воротником? – спросил Джейсон.
Триста заметила, как он неловко выпрямился, слегка прищурился.
– Ладно, Грейс, – возразил Роман. – Джейсон теперь начал новую жизнь.
– Не могу в это поверить. – Она пристально посмотрела на своего племянника: – Ни при каких обстоятельствах, малыш, не верь этому притворщику.
Триста долго боролась, чтобы сохранить спокойствие, но все же ей это не удалось.
– Это непростительно грубо. И пожалуйста, не давай указания моему сыну. – Она положила руку на плечо Эндрю. – Я его мать, и это мне определять, с кем ему водить компанию.
– И ты думаешь, я соглашусь с этим? – насмешливо спросила Грейс.
– Я предпочла бы, чтобы Эндрю имел дело с пастором, чем с теми, с кем он имеет дело сейчас.
Намек был совершенно ясен. Грейс его поняла, и ее лицо побелело. Роман поспешил сделать шаг вперед, чтобы поставить жену на место.
– Ты приказала миссис Джоунс приготовить старую комнату Грейс?
– Это давно сделано, и ты знаешь это, – прошипела Триста, повернувшись к нему. – Ты сомневаешься в том, что я могу выполнить такую простую задачу?
– Не надо говорить это при мальчике! – предупреждающе воскликнул Роман, и Триста поняла, что зашла слишком далеко. Быстрый взгляд на Эндрю показал, что тот озадачен разыгравшейся перед ним сценой.
Она села на стул, стараясь успокоиться и разобраться, что се так взволновало. Сейчас ей было стыдно.
Ненависть Грейс была застарелой. Ей всегда не хватало внимания Романа, и Триста была для нее соперницей. Но почему она так не любит Джейсона? Когда они были детьми, она никогда не выказывала своей ненависти к нему. Однако, глядя на се прямую спину и раскрасневшееся лицо, можно было подумать, что Джейсон возглавляет список ее врагов.
– Ну, думаю, вы хотите чаю, – надменно произнесла Грейс, снова беря на себя роль хозяйки.
В их вечном поединке наступил новый этап – борьба за первенство в доме. И Грейс первой кинула камень в этой борьбе. Маленькое пренебрежение имеет большие последствия. Грейс намеренно не стала следовать этикету, вкладывая в это особый смысл. Она хотела Тристе напомнить, что та не принадлежит к миру избранных. Триста была из слуг, дочерью служанки и забытым побочным ребенком от внебрачной связи. И потому должна знать свое место.
И Триста это поняла. Она с трудом сдерживалась. Но все же промолчала, поскольку было бы смешно, закричи она сейчас: «Это теперь мой дом, я хозяйка Уайтторна, и это я буду предлагать чай».
И она не стала что-либо отвечать. Только сказала сыну:
– Пойдем, Эндрю, в твою комнату.
– Разреши ему остаться, – великодушно предложил Роман. – Теперь, когда со всеми сюрпризами покончено, мы можем сесть и с удовольствием попить чаю.
Посмотрев на него, Триста молча покачала головой. Глупый, глупый Роман. Он не понимает, что теперь просто так сесть и с удовольствием попить чаю невозможно. Он был слишком уверен в том, что справится с любой ситуацией, возникшей в гостиной.
– Я хотел бы остаться, мама, – осторожно произнес Эндрю. Он был намного проницательнее, чем его безнадежный отец, но все же не встал на ее сторону.
Триста почувствовала себя так, словно ее предали. Это было горько.
– Конечно, – ответила она после секундного колебания, – ты можешь остаться. Ты скучал по своей тете. Но если ты меня извинишь, я хотела бы этим утром написать письма Мишель и тете Мэй.
Она вышла из комнаты, направляясь к себе наверх, когда ее внезапно окликнул Джейсон.
Думая только о том, как бы ей побыстрее удалиться, Триста приостановилась, не решаясь смотреть в красивое лицо пастора.
– Давай прогуляемся, – предложил он и шагнул на ступеньку, ведущую вниз. – Проводи меня на лужайку. Или... Роман говорил, что вы следите за реставрацией сада. Почему бы тебе не показать, что получилось.
– Я сегодня буду не очень хорошей хозяйкой, преподобный.
– Боже, если ты меня назовешь так еще раз, я никогда не буду с тобой разговаривать, – уязвленно заметил он. – Я всегда был для тебя Джейсоном Найтсбриджем и надеюсь и в дальнейшем им быть. Мне не хочется, чтобы ты была для меня хозяйкой, я хотел бы просто побеседовать со старым товарищем.
Триста неловко переступила с ноги на ногу, пытаясь придумать себе какое-то извинение. Поскольку ничего не пришло на ум, она спустилась по лестнице и взяла шляпу со страусовым пером, которую хранила у двери. Потом она повела Джей-сона из дома через восточную гостиную.
Они прошли немного по залитым солнцем, еще не просохшим после дождя лужайкам. Наконец Джейсон прервал молчание и спросил, нужен ли ей зонтик от солнца. Триста ответила, что нет.
– Не будет ли с моей стороны некорректно, если я задам вопрос о тебе и Романе?
– Будет.
Снова наступило молчание. Через какое-то время его прервала Триста:
– Не будет ли с моей стороны неучтиво, если я спрошу, почему тебя так не любит Грейс?
– Не будет. Спрашивай, о чем хочешь. У меня нет никаких тайн на этот счет.
– Может, она не любит всех, кто забирает у нее Романа?
– Вполне возможно, но вспомни Эндрю. Похоже, он с ней хорошо поладил. – Он что-то буркнул про себя, затем произнес: – Тебе не следует позволять ей собой помыкать.
– Грейс?
– Да. Она именно это и намерена сделать.
– Похоже на то, что она нас не особенно любит – тебя и меня.
Джейсон неопределенно повел плечом:
– Это больше похоже на шипение кошки, чем на рычание львицы. Ее поведение скорее говорит о страхе, чем о гневе.
– Хотелось бы разобраться в этом. Она меня очень задела. – Триста вздохнула. – Почему все обязательно должно быть так сложно?
– Как я понял, ты говоришь не только о Грейс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42