– И вы действительно его племянница.– Его светлость впервые увидел меня. Я была просто ему навязана.Тем временем леди Кертон, встав на цыпочки, продолжала изучать толпу.– Он делает то, что хочет его жена. Гордость не довела его до добра. Посмотрите, не ваш ли брат сейчас рядом с ним? Там, в коридоре?Сидони посмотрела и облегченно вздохнула. Джордж все-таки приехал! Он стоял, заложив руки за спину, но явно испытывал неловкость во время беседы с Гравенелем. Одет безупречно, как всегда. Сегодня на нем был черный вечерний сюртук идеального покроя и шелковый жилет цвета слоновой кости, похоже, стоивший целое состояние. Герцог что-то говорил ему, оба выглядели мирно беседующими.Тем не менее, взгляд у Джорджа был отсутствующий. Видимо, ему пришлось отвечать на множество вопросов. Бедный Джордж. Конечно, сегодня он вышел в свет только ради нее. Теперь не избежать сплетен насчет их происхождения, их незаконнорожденности, образа жизни их матери. Станут говорить, что Сидони всего лишь возвеличенная гувернантка, а ее брат и того хуже. Он, какой ужас, занимается торговлей. И ради чего все это? Чтобы она могла войти в мир Гравенеля?Нет. Чтобы она могла быть рядом с человеком, которого любит. Герцог вдруг положил руку на плечо Джорджа, словно желая ему доброй ночи, после чего направился в бальный зал. Он шел сквозь толпу, изредка приостанавливаясь, чтобы выслушать поздравления. Наконец он добрался до Сидони.– Я бы пригласил вас на танец, дорогая. Но мой доктор запрещает мне напрягаться. Хотите вместо этого пройтись посаду?Когда она под руку с герцогом покидала зал, ее провожала сотня любопытных взглядов. Гравенель держался с некоторой властностью, но она чувствовала его слабость. И цвет лица нехорош, да и шел он медленно. В конце портика герцог остановился, чтобы перевести дух.– Полагаю, вам сказали, что я нездоров?– Нет, ваша светлость. Мне очень жаль.– Ерунда. Только хорошие умирают молодыми. Кстати, сегодня мне семьдесят.– И ваши доктора не могут ничего поделать? Герцог покачал головой.– Но я собираюсь подержаться за обломки кораблекрушения еще несколько месяцев, а возможно, год или два, – бесстрастно сказал он. – В конце концов, все умирают.– Мне очень жаль, – повторила она. – Элерик не упоминал об этом.– Хотя она должна была ему сказать. Я имею в виду свою жену. Должна была. Иначе бы он не приехал.– Элерик здесь? – Сидони чуть не подпрыгнула от радости. – Я не видела его.– Полагаю, мать заставила его пройтись с ней по бальному залу. Конечно, он рвется к вам, но мать, без сомнения, напомнила ему об этикете. – В тоне герцога Сидони не почувствовала ни одобрения, ни осуждения. – Итак, они говорят, я умираю, и моя жена просит выполнить ее желание. Когда я умру, ей не на кого будет опереться, жалуется она. Поэтому она хочет мира для всех нас.– Мне кажется, ее светлость очень любит вас обоих.– Теперь мы с моим сыном чужие друг другу, – просто сказал герцог. – Для нас это предпочтительнее.Сидони отнюдь не была уверена, что это предпочитает Элерик, но решила промолчать. Отдохнув, Гравенель снова предложил ей руку, и они спустились в сад.– Мой сын попросил вашей руки, мадам Сен-Годар? Моя жена думает именно так.– Да. Просил.– Тогда он по крайней мере ведет себя с вами честно. Сидони постаралась задушить гнев в зародыше.– Я никогда еще не видела, чтобы Элерик вел себя бесчестно.– Некоторые могут с вами не согласиться, – возразил герцог. – Вы скажете «да»?С минуту слышался только скрип гравия у них под ногами.– Я не уверена, – ответила Сидони.– Выдумаете, он недостаточно богат для брака? – Герцог бросил на нее странный взгляд.– Напротив.– Говорят, исправившийся распутник становится лучшим из мужей. Вы не любите его?Сидони чуть не сказала, что это не его дело.– Очень люблю. Но я вдова и привыкла сама решать. Я также думаю о том, что скажет общество.Гравенель выглядел слегка удивленным.– Конечно, обстоятельства вашего рождения не слишком удачны, – холодно произнес он. – Но это позор вашего отца. Если вы с Элериком поженитесь, то на пару недель вы, разумеется, станете пищей для сплетников. Но мы – Хил-ларды, и никакой скандал не сможет нас погубить.Сидони не понравился его тон.– Старые пересуды вряд ли имеют значение. Наверное, вам следует продолжить этот разговор с Элериком. Дайте ему свое благословение, а если не можете, то дайте ему совет.Сидони хотела уйти, но герцог тронул ее за плечо, и она увидела в его глазах печаль.– Я не собираюсь отказываться от сына, мадам, если вы имеете в виду это. Сделаю ли я, как вы говорите? Возможно. Но мы столько уже лет идем этим путем. Спрашивается, есть ли смысл поворачивать назад?– Смысл всегда есть. Пока человекживет. У вас есть сын, милорд, вам нужно лишь пойти к нему и сказать все, что вы считаете нужным. Некоторые родители такой возможности не имеют.Сидони хотела бы посочувствовать ему, но она знала, что сделала с Элериком гордость этого человека. Она едва удержалась, чтобы не выкрикнуть правду ему в лицо. Но ей не хватило мужества. Она просто пошла назад. Глава 14,в которой слово берет Хорас Леди Кертон, естественно, ждала у дверей в бальный зал, сэр Джеймс стоял рядом. Увидев Сидони и герцога, она с улыбкой направилась к ним. Вдруг лицо у нее вытянулось, улыбка погасла.– Ваша светлость, вы нездоровы, – прошептала она.– Да, я нездоров. Доктор не устает ежедневно напоминать мне об этом.– Прогулка вас утомила. Вы должны пойти в кабинет и отдохнуть. Вы знаете, Фредерик, что говорит доктор? Каждый час полежать десять минут с поднятыми ногами.К ее удовольствию, Гравенель достал карманные часы.– Хорошо. Но я обещал Элизабет провести несколько минут с тетушкой.– Разве Адмита здесь?– Боюсь, что так, – проворчал он. – К тому же со своей собакой. Да еще в красном бархатном жилете.– Адмита? В жилете?– Собака, Изабель. Собака.Леди Кертон постучала по раскрытым часам в руке герцога.– Уделите внимание тетушке Адмите. Затем немедленно в кабинет!Едва герцог удалился, леди Кертон воскликнула:– Боже, как утомительны эти светские приемы! Я уже ног под собой не чувствую. Наверное, я тоже пойду и дам отдых ногам. Сэр Джеймс, вы позаботитесь о Сидони до моего возвращения?– Почту за честь… – начал он, но леди Кертон уже покинула их.Девеллин шел с матерью по бальному залу, не различая лиц в толпе. Небрежно приветствовал людей. Механически отвечал на вопросы. Много времени прошло с тех пор, как он был в этом доме. С тех пор как умер Грег, с тех кошмарных дней, которые предшествовали его смерти, когда отец неотлучно сидел у постели Грега. Чтобы успокоиться, мать начала молиться, часто по нескольку часов подряд. Девеллин тоже нашел успокоение, но в бутылке. Они, все трое, жили как бесплотные тени, ожидая по эту сторону того, что с каждым днем становилось все неизбежнее.Потом неизбежность стала реальностью, и Грег умер. Его брат. Его лучший друг. Осталась только мать, тихо плачущая, да отец с горящим обвиняющим взглядом. Гнев отца был неудержимым, обвинения – ужасными. И все было правдой. Он считал виновным одного Элерика и продолжал считать до сих пор.Сегодня Гравенель приветствовал Джорджа Кембла – сына своего брата, незаконнорожденного молодого человека, которого он никогда прежде не видел, с большей теплотой, чем своего наследника.Зато мать встретила Элерика с чрезмерной радостью, поправляла ему шейный платок, щебетала всякие банальности, словно пытаясь отвлечь внимание гостей от Гравенеля, отвергшего родного сына.Девеллин улыбнулся, пожал руку джентльмену, с которым разговаривала мать. Внезапно кто-то весьма крепко сжал его свободную руку.– Прости, Элизабет, – сказала леди Кертон. – Могу я на минуту забрать у тебя сына? Мне требуется глоток воздуха.Улыбка матери застыла.– Изабель, ты нездорова?Графиня театрально обмахивалась веером.– Ничего такого, что не вылечил бы глоток свежего воздуха.Несмотря на подозрения, Девеллин с радостью покинул толпу, совершенно не интересуясь, куда поведет его леди Кертон. А графиня вела его в сторону отцовского кабинета, причем шла со скоростью, удивительной для пожилой женщины на грани удушья.Кабинет мало изменился со времен его детства. Пока Элерик предавался воспоминаниям, леди Кертон подошла к кожаному дивану возле окна и села с таким видом, будто намеревалась расположиться здесь надолго. Вспомнив свой долг, он хотел распахнуть окно для доступа свежего воздуха, но графиня жестом остановила его:– Уловка, молодой человек. Простая уловка. – Я так и думал.– Элерик, – решительно произнесла она. – Я хочу с тобой поговорить.– Я не очень склонен к праздной болтовне, мэм.– Говорить буду я. А тебе нужно лишь проворчать несколько ответов.Девеллин искоса взглянул на нее:– Я ничего вам не обещаю, мэм.– Мне нравится твоя мадам Сен-Годар, – непреклонно продолжала графиня. – Твоя мать считает, что ты влюблен в нее. Это правда?– Это правда.– И ты собираешься на ней жениться, Элерик?Он помолчал, сожалея о поспешном намерении объявить, об этом, а еще больше о том, что рассказал о нем Аласдэру.– Полагаю, мы все согласны, что я не слишком выгодное приобретение, мэм. Но да, я просил ее руки.Леди Кертон слегка расслабилась.– И она сказала…– Леди обдумывает мое предложение. Каков будет ее ответ, не могу сказать.Казалось, графиня тщательно подбирает слова для очередного вопроса.– Элерик, насколько хорошо ты знаешь мадам Сен-Годар?– Достаточно хорошо, мэм. И давайте оставим эту тему.– Но тебе известны ее привычки и занятия? – настойчиво продолжала графиня. – Ее склонность к общественным вопросам. Что ее заботит больше всего?Проклятие! Чего добивается эта сплетница? Тут он вспомнил слова Сидони о том, что леди Кертон о чем-то знает или догадывается.– Я знаю все, мэм, – прямо ответил Девеллин – Все, что имеет право знать будущий муж. И вряд ли смогу узнать еще нечто такое, что изменит мои чувства к Сидони. Они неизменны.– Я не сомневаюсь в глубине твоей привязанности, Элерик, – отмахнулась графиня. – Ты всегда был из числа молодых людей, которые преданы тем, кого любят. Я имею и виду ее добровольную работу.– Добровольную работу?Леди Кертон невинно раскрыла глаза.– Да. У нее ведь есть занятие, не так ли?– Вроде церковной гильдии? Или общества помощи женщинам? – с улыбкой предположил Девеллин. – Она как-то упоминала, что любит шить для бедных. А может, это было вязание. Я не помню точно.– Перестань. Мадам Сен-Годар ведет опасную игру, Элерик. Думаю, ты мог догадаться об этом.– Ах, это. Я все гадал, затронете ли вы эту тему. Можете не сомневаться, что «добровольная работа» Сидони вскоре закончится.– И она согласилась? – резко спросила графиня.– Не так прямо. Но она закончит, уверяю вас.– Слава Богу. Элерик, я считаю, что ты должен как можно скорее жениться на ней. Я уже сказала это твоей матери, и Элизабет говорит…– И моя мать говорит?..– …что мы не должны терять время. Если ты действительно любишь ее, то должен немедленно жениться по специальному разрешению. Твоя мать согласна.– Думаете, никто другой не захочет меня? – усмехнулся Девеллин.– Нет, дело совсем не в этом, – покачала головой леди Кертон и перешла на шепот: – Элерик, примерно с неделю назад к нам в общество приходил человек. Сержант полиции. – Девеллин вздрогнул. – И он задавал вопросы, дорогой. О женщине в черном, которую видели в «Назарете».– Боже мой! – прошептал он. – Сержант Сиск.– Ты его знаешь? Однажды я с ним встречалась. При моей работе кого только не встретишь. Так вот, он хорошо известен некоторым из моих друзей. Он чрезвычайно упорный, Элерик.– Боже мой! – повторил он.– Насколько хорошо ты знаешь брата Сидони?– Достаточно, чтобы вызвать его неприязнь, – ответил Девеллин. – Но он терпит меня.– Этот полицейский сержант знаком с мистером Кемблом. Ты можешь поговорить с Кемблом о Сиске? Я знаю, Кембл из тех людей, кто способен позаботиться об этом. Избавить от неприятностей. Если ты понимаешь, что я имею в виду.Еще бы не понять. Хотя Кембл не очень высок ростом, зато гибок, подвижен, в его взгляде сквозит жестокость. А по характеру синяков на его суставах, известному, может, только одному из пятидесяти человек, Девеллин сразу определил, что Кембл пользовался кастетом, возвращая долг тем, кто ранил Сидони. А это не тот предмет, который большинство парней носит в своем кармане. Девеллин кивнул:– Я поговорю с ним. А если…Тут дверь открылась, и в проеме возник силуэт его отца. Девеллин вскочил с кресла, все разумные мысли вылетели у него из головы. Леди Кертон тоже поднялась.– Ваша светлость! Я только что собиралась уходить. Графиня направилась к двери, заставляя Гравенеля либо войти, либо сделать шаг назад.Он вошел.Девеллин последовал, было за леди Кертон, но отец задержал его:– Останься, пожалуйста. Девеллин остановился.Герцог закрыл дверь и прошел к письменному столу.– Ужасная толкучка, верно? Полагаю, общество соскучилось по твоей матери.– Она великолепная хозяйка.– Сигару? – предложил отец, доставая из ящика две штуки.– Разве вам позволяют курить, сэр?– Кто? – засмеялся герцог. – Доктор? Твоя мать? Девеллин не ответил. Тогда отец вздохнул, бросил сигары в ящик, отошел от стола, и какое-то время стоял, отсутствующе глядя вдаль. «Он уже не тот, – подумал Девеллин. – По крайней мере физически».– Я ошибся в тебе, Элерик? – вдруг спросил он. – Скажи мне. Я потерпел неудачу и как отец, и как муж?– Простите?Герцог покачал головой. Потом сел на диван, упершись локтями в колени и словно в изнеможении наклонившись вперед.– Я вижу это по ее лицу. Каждый проклятый день. За все Элизабет винит меня. Даже за смерть Грега.– Отец, я… – растерянно начал Девеллин.– Вот именно, – сказал герцог, как бы продолжая спор. – За Грега. Если бы я был с вами построже. Если бы заставил вас обоих поступить в университет. Если бы лишил содержания, как только начались ваши дикие выходки. Если бы я был лучшим отцом, всех этих несчастий или большинства из них можно было избежать. Вот что она думает.– Я не могу сказать, что вы были плохим отцом, сэр. Видимо, это я был плохим сыном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32