Он шумно дышал, стараясь все же встать по стойке смирно. Марей пожал ему руку.
– Вы можете сообщить мне весьма ценные сведения, – сказал он. – Хорошенько обдумайте свои ответы. Именно вы ходили в столовую за завтраком для мсье Сорбье?
– Да. Как и всякий раз, когда он оставался работать. Ему приготовили корзиночку с закуской.
– Который был час?
– Половина первого. Такая уж у меня привычка – замечать все подробности.
– Сколько времени вы отсутствовали?
– Десять минут. Черт побери, из-за ноги я не слишком-то быстро передвигаюсь. А столовая на другом конце завода.
– Хорошо. Вы вернулись. Прошли через чертежную. Там никого не было?
– Нет. Все чертежники давно ушли.
– Здесь тоже никого не было?
– Никого. Я накрыл вот тут, на краешке стола. Мсье Сорбье стоял у окна, там, где вы сейчас.
– Он говорил с вами?
– Нет. Он глядел как-то неприветливо. Не в духе был. Я понимаю, он ученый, но вот характер у него был тяжелый.
– Ну а потом?
– Я пошел обедать в свою сторожку. А в половине второго забрал посуду и отнес корзинку.
– В столовую?
– Да. Мсье Сорбье едва притронулся к еде. Потом я вышел подышать в тенечке, под деревом.
– И вы не заметили, не услышали ничего подозрительного до того, как пришли…
– Ничего.
– Еще один вопрос. Окна, которые выходят в сад, открывали в течение дня?
– Да. В семь часов утра, когда я убирал. Потом я их закрыл из-за жары.
– А те, которые выходят во двор?
– Это мсье Сорбье велел мне их открыть как раз в тот момент, когда я уходил.
– А сейф? Вы не заметили, открыт он был или закрыт?
– Я не обратил внимания. Мне кажется, он был закрыт, как обычно.
– Вам кажется, но… Еще одно обстоятельство: приносили утром заказное письмо для мсье Сорбье?
– Да. Я даже провожал почтальона, только я оставался внизу.
Комиссар повернулся к Бельяру.
– А ты, Роже, ты был здесь?
– Нет, я уже ушел. Думаешь, есть какая-нибудь связь между этим письмом и преступлением?
– Я ищу, старина, ищу. У меня нет ничего, только этот ничтожный след.
Марей достал из кармана конверт и задумчиво посмотрел на него, потом положил в бумажник.
– Короче говоря, Леживр, вы не заметили ничего не обычного?
– Нет, господин комиссар. Утро как утро.
– Хорошо. Благодарю вас.
Леживр попрощался и вышел прихрамывая. Трое мужчин встали в кружок.
– Никто не выходил, – сказал Марей.
– Никто не входил, – добавил Бельяр.
– Никто не приходил, – вздохнул Оберте.
III
Комиссар нетерпеливо щелкнул пальцами.
– Нет и нет! – воскликнул он. – Это никак не вяжется! Неизбежно есть какой-то провал, отклонение, ну хоть что-нибудь! Круг этот замыкаем мы сами, а круг не может быть замкнутым. Прежде всего, не следует забывать, что наблюдение за флигелем велось с перерывами. Леживр приходил и уходил. Это главное. Убийца неизбежно явился во время отсутствия Леживра, первого или второго. Да и потом Леживр, несмотря на все свое старание, по всей вероятности, отнюдь не образец бдительного стража.
– Он очень добросовестный, – заметил Оберте.
– Разумеется. Я и не спорю. Но он стар, медлителен. Его жизнь течет все в том же привычном русле. Мысли заняты всякими мелкими делами. И опять-таки эффект неожиданности сыграл здесь на руку преступнику. По сути, это ведь ограбление, оно удалось, как, впрочем, все хорошо подготовленные и выполненные с точностью до секунды ограбления.
– Надеюсь, ты не станешь искать сообщников среди заводского персонала? – спросил Бельяр.
– Немыслимо! – проворчал Оберте.
– Посмотрим, посмотрим, – сказал Марей. – Пригласите, пожалуйста, Ренардо.
Но Ренардо не сообщил ничего нового. Он тоже слышал крики, выстрел, почувствовал запах пороха, осмотрел оба пустых кабинета. Ничего больше он не знал.
– Я все думаю, – сказал Марей, – а не украл ли убийца еще что-нибудь, кроме цилиндра? Записи, наметки, наблюдения над опытами, которые проводятся?
Оберте выдвинул ящики стола, разложил папки.
– На первый взгляд все как будто на месте. Я проверю.
Марей машинально постукивал по книжке с адресами.
– Никаких визитов с утра? – снова спросил он.
– Нет, – сказал Бельяр. – Никаких.
– Хорошо… Господин директор, закройте, пожалуйста, сейф, прошу вас. Затем вы его откроете, как обычно, ни быстрее, ни медленнее.
– Дело в том… что у меня нет с собой ключа. Он в моем кабинете… Разрешите…
Оберте позвонил своему секретарю, потом, заметив во дворе служащего со счетчиком Гейгера, спросил:
– Ну как, Гоше? Ничего?
– Ничего, – ответил тот. – Я проверил все закоулки.
– Спасибо. Можете быть свободны.
Гроза удалялась, последние ее раскаты еще грохотали где-то за домами. Над гравием клубился легкий пар. Пролетел стриж.
– По-моему, – сказал Марей, – когда убийца вошел, сейф был уже открыт. Сорбье, возможно, услышал шум в соседнем кабинете. Он отворил дверь и был убит на дороге…
Марей повернулся к двум инженерам.
– Прошу прощения… Не могли бы вы нас оставить на минутку?
Как только они вышли, он спросил:
– Господин директор, какое слово служило шифром в замке?
– Линда.
– Кто знал это слово?
– Сорбье и я.
– Сорбье никому не мог его доверить?
– Никому. В этом я абсолютно убежден.
– У меня из головы не выходит это заказное письмо, – снова начал Марей. – Трудно не уловить связи между этим письмом и преступлением, в совпадения я не верю. Может быть, Сорбье знал преступника? Может быть, ему сделали какие-то предложения?
– Он получал много денег, – заметил Оберте. – К тому же он был не из тех людей, которые продаются.
– Я тоже так думаю, – сказал Марей, – но таково уж мое ремесло – рассмотреть все возможные гипотезы, даже самые нелепые.
В дверь постучали. Это Кассан принес ключ. Оберте представил своего секретаря.
– Подождите нас внизу, – сказал он. – Вы покажете комиссару завод.
Оберте закрыл дверцу сейфа, сбросил набор шифра.
– Можно начинать? – спросил он.
Марей взглянул на свой хронометр и опустил руку. Небо постепенно светлело, с крыши стекали последние капли. В листве каштана чирикали птицы. Оберте не торопясь, орудовал над замком.
– Девятнадцать секунд, – сказал Марей. – Больше, чем понадобилось Бельяру и Ренардо, чтобы добежать сюда. Дело ясное. Сейф был уже открыт.
– Значит, мы все-таки кое в чем разобрались, – сказал Оберте.
Марей кивнул.
– Подведем итоги. Человек пробрался во флигель, либо когда Леживр отправился за корзинкой в столовую, и ждал, где-нибудь спрятавшись, скорее всего в чертежном зале, либо он пришел, уже когда Леживр унес корзинку. И в том и в другом случае ему это было нетрудно сделать.
– Это и правда единственно возможное объяснение.
– Подождите!.. Можно еще допустить, что было два Человека. Один из них держит Сорбье под прицелом, другой берет цилиндр и убегает. Сорбье не в состоянии был оказать им ни малейшего сопротивления, но вдруг он слышит во дворе голоса, зовет на помощь, и преступник убивает его.
– Но куда же делся этот сообщник? Остается все та же проблема.
– Не спорю, – сказал Марей. – Но я выдвигаю и такую гипотезу, чтобы ничего не упустить.
Он подошел к двери, жестом подозвал Бельяра и Ренардо.
– Выстрел наделал много шума?
– Нет. 6.35 – калибр не слишком шумный, – заметил Бельяр. – Тебе приходилось это слышать чаще, чем мне.
– Если бы вас во дворе не было, а Леживр сидел бы у себя в сторожке?
– Думаю, он ничего бы не услышал, – сказал Ренардо. – А что это меняет?
Марей пожал плечами и стал изучать окно, выходившее в сад.
– Видите, – сказал он, – шпингалет закрыт до отказа. Отсюда выбраться было невозможно.
Он прошел в кабинет Бельяра. Окно там тоже было закрыто наглухо.
– Остается двор, – прошептал он. – Прыжок с двух метровой высоты… и при этом с грузом в двадцать килограммов… Этого-то Леживр не смог бы не заметить. Ведь человек упал бы прямо к его ногам!
Марей повернулся к Оберте.
– У этого цилиндра есть какая-нибудь ручка?… Вообще что-нибудь, что облегчало бы его переноску?
– Он совершенно гладкий, – ответил Оберте. – Представьте себе еще раз термос или небольшой снаряд. Его надо брать обеими руками. Одной рукой не удержишь. Но может быть, преступник захватил с собой сумку или ящик.
– Должен вам сказать, – признался Марей, – что загадка эта не дает мне покоя… Когда вы приехали, в переулке вам никто не повстречался?
– Нет, – ответил Ренардо.
– А перед тем, как свернуть в переулок? Там не стояло никакой машины?
– Нет. От жары все попрятались. Да и потом, не забывайте, сейчас время отпусков. Курбвуа напоминает пустыню.
– Не хотите ли вы осмотреть завод? – предложил Оберте.
– Вряд ли я узнаю что-либо новое, – сказал Марей. – Роже и вас, мсье Ренардо, я попрошу не уходить отсюда. Впрочем, мои люди вернутся через несколько минут.
– Я прикажу охранять флигель, – сказал Оберте.
Он посторонился, пропуская комиссара вперед.
Внизу стояли два охранника в синей форме с тяжелым пистолетом у пояса. Щелкнув каблуками, они отдали честь.
– Сколько у вас охранников? – спросил Марей, когда они шли по двору.
– Двенадцать, – ответил Оберте. – Этого недостаточно. Доказательство налицо! Но средств выделяют мало. Хотя, говоря откровенно, красть здесь совершенно нечего. По крайней мере, мы так думали! Ночью несут усиленную охрану, чтобы избежать возможного вредительства.
– Посетители обязаны при входе оставлять свои удостоверения личности, – заметил Кассан. – За три года у нас ни разу не случалось никаких происшествий.
Они дошли до угла здания, и Марей вздрогнул от удивления. Перед ним лежал маленький ультрасовременный городок, скрытый до тех пор высокими стенами цехов. Он увидел здания с широкими окнами, которые были отделены друг от друга красными цементными дорожками, водонапорную башню, столовые, лаборатории, металлические ангары… Внешне все это напоминало какой-то университетский городок, больницу или аэропорт. Взад и вперед сновали джипы, грузовики, доносились звонки, стучали пишущие машинки.
– Любопытно, – произнес Марей. – Я ожидал увидеть… сам не знаю что… в общем, завод, большие машины, дымящиеся трубы, моторы.
– Здесь все приводится в движение электричеством, – сказал Оберте. – За спиной у нас старое здание, полностью переоборудованное, где мы снабжаем проперголь, предназначенный для ракет, обогащенным ураном, который нам поставляет Комиссариат по атомной энергии. Сейчас мы входим на новую территорию центра, специально отведенную для исследований. Кассан даст вам все необходимые объяснения. Всего хорошего, комиссар. Держите меня в курсе.
Он протянул Марею руку и заспешил к двухэтажному белому зданию из стекла и цемента.
– Сюда, – показал Кассан. Марей остановил его.
– Я не турист и не представитель миссии, – сказал Он улыбаясь. – Я просто хочу взглянуть на лабораторию, где работал Сорбье.
– Боюсь, что у вас слишком… классическое представление о лаборатории, – ответил Кассан. – В действительности весь центр и представляет собой лабораторию. Вообразите себе некий физический кабинет, где вот это все – аппаратура для опытов…
Он обвел рукой высокие электрические мачты с проводами, увешанными разноцветными шариками, подъемные краны, казавшиеся хрупкими под грозовым небом, каркасы строящихся зданий, плоские крыши.
– Понимаю, – сказал Марей. – Но был же у него свой уголок?
Кассан усмехнулся и постучал пальцем по лбу.
– Его уголок, – прошептал он, – это здесь.
Они поднялись по ступенькам, и Кассан открыл высокую застекленную дверь.
– Это отдел металлургии и прикладной химии…
Они пересекли вестибюль. За столом, уставленным телефонами, охранник ставил штампы на пропуска. Марей замер на пороге первой лаборатории.
– Проходите, – сказал Кассан. – Тут еще много других.
– Понимаю, – проворчал Марей. – Метрополис.
Зал, вероятно, был огромным, но казался маленьким, так как его загромождали гигантские аппараты. Трубы, пучки проводов, лампы, стеклянные трубки цеплялись за рамы, подобно вьющимся растениям, карабкающимся по сводам туннеля. Молчаливые люди в белых халатах ходили взад и вперед среди этого необычайного цветения, склонялись над циферблатами, передвигали какие-то ручки. Казалось, от самих стен и пола исходило жужжание, словно слетелся рой пчел. Марей шагал осторожно, с опаской.
– Здесь, – вполголоса рассказывал Кассан, – доводят до кондиции вещества, замедляющие реакцию нейтронов…
– А Сорбье?…
– Он все контролировал. Его работа начиналась после того, как кончалась работа других. Он, если хотите, суммировал результаты.
Лаборатории следовали одна за другой, и Марей почувствовал растерянность. Слишком быстро сменялись картины, и такие разные. Они покинули высокий, напоминающий собор зал, под куполом которого двигался мостовой кран, и вошли в огромную комнату с низким потолком, похожую на блокгауз, где, склонившись над пультом в форме подковы, сидел всего один инженер: он следил, как перед ним, вдоль стены вспыхивали светящиеся сигналы, скользили непрерывной чередой синие, красные, зеленые огоньки, фосфоресцирующим светом мерцали экраны, дрожали на серебряных циферблатах тонкие, как волоски, стрелки. И всюду тяжелые двойные двери из стали, передвигающиеся на роликах и снабженные непроницаемой прокладкой. Всюду сигналы: «Не входить»… «Входите»… А были залы, похожие на внутренность радиоприемника, только несравненно большего размера, и еще такие, что напоминали музеи: реакторный зал, циклотронный…
– Пока все это только конструируется, – пояснял Кассан. – Мы еще отстаем от американцев, англичан, русских…
– Они в курсе ваших работ?
– Конечно.
– А изобретение Сорбье?
– Им известен его принцип. В этой области секретов нет. В тайне держится сама технология работ. Тот или иной метод может обеспечить перевес на какое-то время, ну скажем, на год или на два. Метод Сорбье дает нам временное преимущество.
– А не глупо ли было тогда убивать такого ценного человека, как Сорбье?
– Конечно, глупо. Я не верю в преднамеренное убийство.
– Где он работал, когда проводил опыты?
– Сейчас увидите.
Кассан закрыл последнюю бронированную дверь и повел Марея по коридору, напоминающему корабельный:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19