– Что? Это невозможно!
Оберте входит, останавливается, глаза его прикованы к распростертому телу. Он тоже с первого взгляда понимает, что Сорбье мертв.
– Его убили почти что на наших глазах, – говорит Ренардо. – Но мы так никого и не обнаружили.
– Как же так… Как же так… – повторяет директор.
– И цилиндр исчез, – добавляет Ренардо.
Оберте смотрит на Бельяра, вероятно, ждет уточнений.
– Совершенно верно, – подтверждает Бельяр.
Оберте в полном замешательстве медленно стягивает перчатки, бросает их в шляпу и кладет ее на кресло.
– Разразится страшный скандал, – шепчет он.
Бельяр и Ренардо обмениваются понимающим взглядом. Они ждали этого слова.
Сделав над собой усилие, директор подходит к убитому. Ковер соломенного цвета медленно темнеет вокруг Сорбье. Ренардо коротко и четко рассказывает о происшедшем. Оберте быстро кивает головой. Он овладел собой. Он привык к трудным ситуациям и сложным проблемам.
– Ясно, он ушел через окно, – говорит Оберте.
– Нет, – возражает Ренардо. – Внизу стоял Леживр. Он никого не видел.
Директор снова смотрит на Бельяра.
– Верно, – произносит Бельяр.
Оберте, перешагнув через тело, проходит в кабинет Сорбье, разглядывает окно, потом сейф. Он повторяет все то, что проделали двадцать минут назад инженеры. Вплоть до того, что проводит по глазам и по щекам своей мясистой с массивным перстнем рукой.
– Подведем итоги, – говорит он. – Здесь, во флигеле, убийце негде спрятаться. С другой стороны, он не мог уйти ни через дверь, ни через окно. Но это же нелепость, то, что вы мне тут рассказываете!
А между тем Сорбье был убит и открытый сейф был пуст. Ключи еще торчали в замочной скважине, они принадлежали убитому.
– Вы понимаете, что это означает? – снова произносит Оберте. – Если убийца, на наше несчастье, заинтересуется цилиндром, захочет узнать, что там внутри…
Он опускается в кресло Сорбье. Оберте знает, что теперь все зависит от него, от его находчивости. Он протягивает руку к телефону.
– Ренардо, спуститесь вниз и прикажите очистить двор. Что же касается Сорбье, сошлитесь на несчастный случай. Незачем сеять панику среди персонала… Тем более что преступник, по всей вероятности, еще скрывается на заводе, возможно даже, что он в первую очередь собирается уничтожить завод…
Бельяр и Ренардо безмолвствуют. У Ренардо лоб блестит от пота, но он вполне владеет собой и удаляется твердым шагом. Оберте снимает трубку, поворачивается к Бельяру.
– Пожалуй, вряд ли стоит обращаться в комиссариат. Дело слишком серьезно. Я сообщу обо всем директору уголовной полиции.
Он раздумывает.
– Полиция или служба безопасности, что лучше? Точность и дерзость, с которой нанесен удар… вы догадываетесь, Бельяр, что это означает?… Это шпионаж.
– В таком случае, – отвечает Бельяр, – непосредственной опасности нет. Шпион, если речь и в самом деле идет о шпионе, удовольствуется тем, что спрячет цилиндр в надежном месте.
– Возможно, – соглашается директор.
Он тихонько постукивает телефонной трубкой по своей широкой ладони, не зная, какой из многочисленных гипотез отдать предпочтение.
– Мне кажется, лучше всего обратиться в уголовную полицию, – говорит Бельяр. – Я хорошо знаю комиссара Марея. Мы вместе воевали, вместе бежали из плена… К тому же Марей был хорошо знаком с Сорбье…
– Превосходно!
Оберте звонит в уголовную полицию, спрашивает директора и, так как Бельяр собирается уходить, удерживает его за руку. Бельяр слушает и невольно восхищается лаконичностью и точностью Оберте. Не прошло и пяти минут, как он здесь появился, а уже во все вник и обдумал все возможные последствия.
– С минуты на минуту мы можем взлететь на воздух, – разъясняет он. – Я прикажу негласно обыскать завод, но мы, конечно, ничего не найдем. Человек этот либо уже скрылся, либо, если почувствует опасность, откроет цилиндр… Других вариантов я не вижу… Простите?… Нет, господин директор, даю вам слово, я ничего не выдумываю. Это не в моем духе… Не могли бы вы прислать нам комиссара Марея? Он хорошо знал жертву… Спасибо.
Оберте вешает трубку и на мгновенье закрывает глаза.
– Я во всем этом виноват, – тихо произносит он.
– Простите… – пытается вмешаться Бельяр.
– Да, во всем. Я имел слабость уступить Сорбье. Два других цилиндра находятся в руках соответствующих служб. На заводе не следовало ничего хранить. Для нас, Бельяр, война все еще продолжается. А мы часто об этом забываем. Сорбье открыл катализатор, изобрел систему замедленного действия. Мне трудно было заставить его следовать общим правилам, тем более что он работал над усовершенствованием своего изобретения… А кроме того, вы же знаете, какой он был обидчивый!
Они взглянули на убитого. Бедняга Сорбье, всегда такой корректный, невозмутимый, и вот теперь он лежит на полу, утопая в собственной крови!
– Были приняты все меры предосторожности, – оправдывается Бельяр. – Один ключ от сейфа держал у себя Сорбье, другой был у вас. Ночью флигель охранялся.
– И, тем не менее, это ничему не помешало, – говорит Оберте. – Всегда надо быть готовым к тому, что найдется упорный противник, который сумеет преодолеть все принятые меры предосторожности. Вот вам доказательство!.. И уж куда дальше: он воспользовался ключом самого Сорбье.
Оберте умолк, провел пальцем по губам.
– Но вот чего я никак не могу понять… Сколько времени прошло с того момента, когда раздался выстрел, до того, как вы вошли?
– Наверняка не больше минуты… Вы хотите сказать, что если преступник убил Сорбье с целью завладеть его ключами, то у него не было времени открыть сейф?
– Вот именно.
– Значит, остается предположить, что сейф уже был открыт, и в этом нет ничего удивительного.
– Пожалуй, это вероятнее всего.
Оберте встает, подходит к окну. Двор опустел. Леживра и того нет. Только под каштаном копошатся в пыли воробьи. Небо стало сероватым. Оберте снова подходит к телефону, вызывает своего секретаря.
– Это вы, Кассан?… Так… Вы один?… Прекрасно… Только что убили Сорбье… Да, именно так, убили… Но это еще не все, выслушайте меня. Похищен цилиндр… Немедленно предупредите охрану. Тщательно проверьте весь персонал… И главное – время прихода. Проверить всех без исключения… Составьте список отсутствующих… Расспросите Баллю… Все кругом обыскать… Преступник мог спрятаться… Пусть сразу же стреляют во всякого постороннего на территории завода… я все беру на себя… Понимаете, что я имею в виду, когда говорю «сразу же»? Если у этого человека вид подозрительный… Ну, скажем, слишком уж юркий, что ли! Действуйте осмотрительно. Без паники.
Он бросает трубку. Влетает муха и жужжит над трупом. Бельяр отгоняет ее, размахивая рукой. Оберте машинально достает из пачки сигарету, потом раздраженно сует ее обратно.
– Все как во сне, Бельяр, – восклицает он. – Как во сне! Ну, между нами говоря, откуда мог проникнуть сюда этот самый преступник?
– Из переулка, – отвечает Бельяр. – Как мы с Ренардо. Как все те, кто не обязан отмечаться.
– Но тогда Леживр заметил бы, как он вошел.
– Леживр мог находиться где-нибудь еще. Например, у проходной завода. Это как раз легко уточнить. Впрочем, если бы он кого-нибудь видел, он бы уже сказал нам.
Оберте не в силах больше выносить этой тишины, этого ожидания. Он привык действовать, подчинять события своей воле. И он слоняется меж четырех стен, поставивших перед ним задачу, исходных данных которой он впервые в жизни не может уяснить. А ведь на этом заводе считать умеют все. Здесь царит своп особый мир чертежей, диаграмм, всевозможных графиков и уравнений. И когда мозг человека не в силах справиться с цифрами, на помощь ему приходят машины, с головокружительной быстротой разрешают они тайну материи, переводят ее секреты на простой язык формул, доступный на заводе каждому. А тут…
– Он не мог уйти! – взрывается Оберте.
– Да, – подтверждает Бельяр. – И все-таки он исчез.
– Вы не заметили… Ну, не знаю… какой-нибудь силуэт, тень… хоть что-нибудь.
– Ничего.
– И ничего не слышали?
– Сорбье позвал на помощь, потом послышался выстрел. Вот и все.
Патрон возвращается в кабинет Бельяра, кружит по комнате, открывает дверь в вестибюль, снова закрывает ее, проводит рукой по рядам ящиков с картотекой.
– А в чертежном зале? – спрашивает он.
– Никого не было… К тому же Леживр стоял снаружи у самой двери… а другого выхода нет.
– Невероятно, – ворчит Оберте. – Ведь вам известно, сколько весил цилиндр!
– Двадцать килограммов.
– Вот именно, двадцать. Вы представляете себе, как бы вы удирали со свертком весом в двадцать килограммов?
– Я бы недалеко ушел, – говорит Бельяр.
– И я тоже. А ведь я не дохляк какой-нибудь.
Резко звонит телефон, они, пораженные, сжимают кулаки. Оберте подбегает, хватает трубку.
– Да… Директор слушает. Проводите его сюда.
Он объясняет вопросительно глядящему на него Бельяру:
– Это ваш друг… Боюсь только, что и он не умнее нас!
II
Марей на первый взгляд и в самом деле казался не умнее директора. Это был плотный, сангвинического склада человек, лысый, с голубыми в еле заметных красных прожилках глазами, с веселым выражением лица. Но его тонкий насмешливый рот, складка, идущая от носа, вдруг выдавали его истинную натуру, без сомнения страстную и сильную, скрывавшуюся под этой приветливой маской. На нем был плохо сшитый габардиновый костюм. Брюки скрутились валиком вокруг плетеного кожаного ремня. На лацкане пиджака множество тоненьких выгоревших ленточек.
– Марей, – произнес он, быстро протягивая руку.
Увидев труп, он на секунду замер. А директор уже пустился в объяснения.
– Простите, – прервал его комиссар, – здесь ни к чему не притрагивались?
– Только к телефону.
Марей наклонился над убитым, перевернул его на спину. Рука Сорбье безвольно упала на ковер, другой он все еще прижимал небольшую кровоточащую рану на животе.
– Бедняга Сорбье! – произнес Марей. – Насколько мне известно, это самое страшное ранение. К счастью, он недолго мучился.
Он выпрямился, вытирая покрытую капельками пота лысину.
– Итак… Мне говорили о неком фантастическом исчезновении. Что произошло?… Вы не возражаете?
Он достал из кармана пачку «голуаз» и уселся на краешек письменного стола Бельяра, небрежно покачивая ногой, и сразу же словно что-то изменилось в атмосфере, царившей в комнате. Появилась какая-то надежда, словно у постели больного, когда пришел, наконец, врач и можно переложить ответственность на его плечи.
– Все очень просто… – начал Оберте.
Марей слушал, а глаза его тем временем изучали комнату. Иногда он сплевывал крошки табака, приговаривая: «Понимаю… Понимаю…» Когда же директор кончил свой рассказ, он разразился беззвучным смехом, от которого сотрясались его плечи.
– Что за детские сказки!
– Но простите… – попробовал возразить озадаченный Оберте.
– Знаете ли, – прервал его Марей, – я вышел из этого возраста.
Марей не стал уточнять свою мысль, но было ясно, что такими штучками с толку его не собьешь.
– Подведем итоги, – сказал он. – Убийца проник сюда во время обеденного перерыва… Сейчас проверим… Без десяти минут два он здесь, Леживр, который находится во дворе, закрывает ему путь к отступлению. Он убивает Сорбье. В это время подоспели мой друг Бельяр и мсье Ренардо. Здесь никого уже нет, а цилиндр весом в двадцать килограммов исчез… Вопрос: каким путем удалось скрыться убийце?
– Именно так, – подтвердил Оберте.
– Это-то меня и беспокоит, – заметил Марей. – Потому что раз задача, поставленная таким образом, практически неразрешима, очень может быть, что она неправильно поставлена.
– Уверяю тебя, – вмешался Бельяр.
– Минуточку, мой дорогой Роже, – прервал его комиссар. – У нас еще будет время решить эту задачу. Но, прежде всего, необходимо установить факты. Могу я расположиться в соседнем кабинете?
Он указал на кабинет Сорбье.
– Прошу вас, – сказал Оберте. – Я отдам необходимые распоряжения. Чувствуйте себя, как дома.
– Благодарю вас.
– На всякий случай я приказал обыскать завод. В настоящий момент охрана патрулирует во всех зданиях. В самое ближайшее время от них поступят донесения…
– Превосходно.
И на лице директора, словно у примерного ученика, промелькнула довольная улыбка. Марей бросил сигарету в пустую корзинку для бумаг и снова подошел к убитому.
– Каждого свидетеля я допрошу в отдельности. А мои люди тем временем займутся телом, отпечатками пальцев… в общем, обычная процедура! Я был бы счастлив, если бы вы, господин директор, остались здесь. А ты, Роже, сходи, пожалуйста, за Леживром, а потом подожди внизу, хорошо?
Отдавая свои распоряжения властным тоном, он смягчал его улыбкой. Бельяр метнул в сторону Оберте взгляд, означавший: «Ага! Что я вам говорил? С ним дело пойдет!»
Перед тем как выйти из комнаты, он показал комиссару гильзу.
– Мы нашли ее у картотеки.
И быстрыми шагами удалился.
– Калибр 6.35, – определил Марей.
Он положил гильзу в карман и остановился возле убитого.
– Печально! – прошептал он. – Пожалуй, это самый умный человек, которого мне довелось знать… И такой добрый, несмотря на то, что внешне, казалось, весь ушел в свои цифры.
– Знаю, – проговорил Оберте.
– Я не был с ним близок, – продолжал Марей, – но я восхищался им. Я встречался с ним у друзей, страстных любителей бриджа. Стоит ли говорить, что он всех нас обыгрывал, даже такого аса, как Бельяр.
Марей опустился на одно колено и с неожиданной нежностью коснулся пальцами век покойного, закрыл их, потом, словно дав Сорбье какое-то обещание, сжал его плечо.
– Я сразу же решил, что здесь замешан шпион, – сказал Оберте.
– Да… Конечно.
Ясно было, что Марей думает о чем-то другом. Он изучал карманы Сорбье, бросая на ковер рядом с собой мелкие монеты, зажигалку, автобусные билеты, начатую пачку «житан», носовой платок, ручку. Он открыл бумажник. Там было двести десять франков, водительские права с техталоном и налоговой квитанцией и фотография.
– Мадам Сорбье, – сказал комиссар.
– Я ее знаю, – заметил Оберте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19