— Полагаю, пару дней, — сглотнув, ответил менеджер.
— Хорошо.
Клиент положил на стол конверт с деньгами.
— Первый взнос, — улыбнулся он. — Вы постарайтесь, и я в долгу не останусь.
— Сколько причитается клубу?
— Половина того, что в конверте. Впредь будет так же.
После его ухода помощник менеджера вышел из-за перегородки и выразительно закатил глаза.
— Небось запал на одну из красоток, — фамильярно предположил он. — Решил приударить. Как будто случайно заглянул на огонек — а тут такие девушки поют про любовь! Сердце ведь и у богатых не камень.
Менеджер его одернул:
— Нас это не касается. Особенно тебя! Давай звони Калганову… Ладно, я сам. Только и умеете, что подслушивать.
— Стены-то картонные… — обиженно протянул парень. — Что же мне, уши затыкать?
Долго уговаривать Калганова не пришлось. Тот назвал цену, менеджер не торговался. И вот «концерт по заявке» должен начаться с минуты на минуту.
Отчего-то на сердце у менеджера стало неспокойно. Он отправился к раздевалке, отведенной для артистов, деликатно постучал в дверь.
— Еще минутку! — донесся до него девичий голос.
— Не торопитесь. Я проверю, все ли в порядке со звуком.
«Куклы, — беззлобно подумал он. — В клубе, и то под фанеру поют. Впрочем, Вишнякову явно наплевать на их вокальные данные. У него другое на уме».
Наконец все приготовления завершились, и «Русалки» появились на сцене — под жидкие аплодисменты зрителей. Они исполнили несколько тривиальных песенок на тему неразделенной любви. Завсегдатаи приняли их прохладно, один только Вишняков встал и громко крикнул: «Браво!» На него стали оглядываться.
«Интересно, какая ему нравится? Блондинка или брюнетка? — гадал менеджер, невольно раздражаясь. — Что он в них нашел? Крашеные, искусственные, фальшивые до мозга костей. Не поймешь, чего в них больше, глупости или наглости? Обнажились, как на пляже, и скачут. Таких, с позволения сказать, певичек нынче пруд пруди!»
Он не хотел признавать, что злится из-за кажущейся доступности девушек, которые на самом деле ему не по зубам и не по карману. Сколько ни пялься — ничего не обломится.
«Русалки» между тем пустились в пляс под быстрый, зажигательный ритм, — разогревали публику. Молодежь лениво пританцовывала. Вишняков не сводил с артисток глаз. В перерыве между песнями ему принесли охапку роз, и он бросил цветы под ноги блондинке с розовым шлейфом в блестках и стразах, изображающим русалочий хвост.
— Это их солистка! — возбужденным шепотом сообщил менеджеру помощник. — Лея! Смотри, какая у нее грудь…
Тот неожиданно взорвался:
— Чего ты путаешься под ногами? Иди займись делом!
«Русалки» удалились на отдых — привести себя в порядок, выпить воды. Солистка собирала розы, Вишняков кинулся ей помогать.
«Недолюбливают девицы свою приму, — отметил менеджер. — По тому, как они раскланялись и ушли, даже не взглянув на цветы, нетрудно понять, что не все гладко в их отношениях. Завидуют, ропщут, — но втихаря. Возможно, Лея спит с Калгановым. Тогда Вишнякову придется отбить ее. Или выкупить…»
Тем временем прелестная розовая русалочка упорхнула с роскошным букетом, а Вишняков вернулся на свое место за столиком. Нашел глазами менеджера и подозвал его.
— Пригласи девушку сюда, я хочу ее угостить. Вели подать шампанского, фруктов. Икра у вас есть?
— И черная, и красная.
— Черную несите, и побольше. Она любит икру?
— Не знаю, — пожал плечами менеджер.
— Ладно, несите, разберемся.
Господин Вишняков с довольным видом откинулся на спинку мягкого стула.
— Лучше после выступления, — робко возразил менеджер. — Будет вторая часть.
— Пусть сделают перерыв!
Он произнес это тоном, не терпящим возражений.
Менеджер привык к подобному обращению. Чем больше у человека денег, тем труднее сохранять видимость вежливости. Он уже не просит — повелевает.
Вишняков сделал состояние, играя на фондовой бирже. Ему везло, или природа наградила его необыкновенным чутьем, — но он рисковал и неизменно выигрывал. Поговаривали, что у него темное прошлое. Он был хорош собой, высокомерен, ненавидел репортеров и имел узкий круг друзей. Любил приударить за актрисами или начинающими певичками. Предлагал спонсорскую поддержку, заманивал пташку в крепкие сети и… Об остальном можно было только догадываться. Через его руки прошло не одно молодое дарование женского пола.
Менеджер приказал помощнику накрыть для девушек отдельный угловой столик в затемненной стороне зала — за счет заведения. А сам постучался в дверь комнаты, где «Русалки» отдыхали и переодевались.
— У нас еще полчаса, — донеслось оттуда.
— Лея! Вы можете выйти? — повысил он голос. — У меня к вам дело.
Девицы явно догадывались, зачем он вызывает солистку.
— После выступления, — отрывисто произнес кто-то из них. Возможно, Лея.
Менеджер не мог вернуться к Вишнякову ни с чем. Это было немыслимо.
— На одну минуту! — взывал он. — У нас в клубе принято в перерывах между выходом на сцену… общаться с публикой. Мы накрыли для вас столик… все лучшее от шеф-повара. Вас не будут беспокоить. Разве что автограф кто-нибудь попросит или сфотографироваться. От вас не убудет.
За дверью послышались приглушенные голоса, какая-то возня. Девицы спорили, идти или нет. Победил молодой здоровый аппетит.
Первой вышла в коридор Лея — менеджер узнал ее по красному сарафану, рубашке с длинными, до полу, рукавами и массивным серебряным браслетам на запястьях. Остальные девушки были одеты и бледнее, и скромнее.
— Мы так и пойдем, — с вызовом сказала она, неприязненно глядя на менеджера.
Тот радостно закивал, взял ее под локоток. От Леи пахло какими-то странными духами: травяной горечью, шиповником. У него закружилась голова.
— С вами желает познакомиться наш постоянный клиент, — слегка приврал он. — Егор Вишняков.
Лея поморщилась — она была наслышана об этом господине. Вот они, плоды популярности. С другой стороны, отказать неудобно. Клуб «Спичка» не поскупился на гонорар за выступление пока далеко не звездной группы. Если отказать их клиенту, следующего раза может не быть.
Лея спиной чувствовала взгляды подруг — любая из них с восторгом займет ее место. У них на лбу написан вопрос: «Чем она лучше нас?» Надо соглашаться…
— Не вижу ничего предосудительного в том, что вы познакомитесь с господином Вишняковым, — бубнил менеджер. — Он весьма импозантный, щедрый мужчина. Ничего лишнего себе не позволит, я гарантирую.
Вишняков встал, увидев входящую в зал Лею, и поспешил навстречу.
— Я очарован вашим талантом, — неожиданно смутился он. — Околдован вашим дивным голосом…
«Что он несет? — губы менеджера самопроизвольно разъезжались в саркастической ухмылке. — Какой голос? Сейчас техника из вороны соловья сделает!»
Он вспомнил, что вторая часть программы будет в живом звуке. Вероятно, Вишняков раньше имел возможность слышать Лею…

Глава 5

Катя ходила кругами, заглядывая в спальню. Астра слишком долго сидит у зеркала. Видно, любит своего жениха, раз так тщательно прихорашивается. Раньше она и десяти минут на макияж не тратила. Расчешет волосы, мазнет по губам помадой — и готово.
— Почему ты ничего себе не покупаешь? — изумлялась гостья из Богучан.
Астра добродушно улыбалась.
— У меня все есть, — объясняла она. — Одежда не должна бросаться в глаза.
— Это еще почему? Наоборот…
— Профессия обязывает.
— Так ты ж не работаешь.
— Временно. Вообще-то я занимаюсь… кое-чем…
Глаза Кати, и без того круглые, превратились в два блюдца. Она взмахнула руками, словно собиралась взлететь.
— Чем же таким ты можешь заниматься? — недоверчиво прищурилась она. Неизвестно, что пришло ей в голову, но Катя себе не поверила. — Да ладно, разводишь меня. Думаешь, раз я в медвежьем углу родилась, то совсем дура? У меня, между прочим, природная смекалка!
Она не хотела показаться простофилей, поэтому молча засопела и отправилась на кухню жарить блинчики. Они у нее получались тонкие, ровные и просто таяли во рту.
— Иди обедать, — спустя сорок минут позвала она. — Пока блины горячие. Нельзя же на голодный желудок по музеям ходить. Слуша-ай, сколько можно ждать?
Не получив ответа, Катя заглянула в спальню.
— Чего ты там высматриваешь, в зеркале?
— Гадаю, придет или не придет. Это не простое зеркало, оно из венецианского стекла. Видишь, амальгама золотистая?
— Покажи! Ух, ты! Какая рама! Неужели позолоченная? Где ты его взяла?
— Вынесла из горящего дома.
Астра сказала чистую правду. Это зеркало с выбитым на обратной стороне именем ALRUNA принадлежало баронессе Гримм,2 у которой она работала компаньонкой. Во время пожара ей чудом удалось спастись. Когда дом загорелся, баронесса была мертва… Астра взяла из ее вещей только венецианское зеркало.
— Врешь, — опять не поверила Катя. — Все ты придумываешь. Артистка! Не зря ты в театральном училась.
В доме баронессы имелся тайник — как раз в той самой комнате, где поселилась Астра. Она обнаружила там сухой корешок, завернутый в алую тряпицу, и видеокассету. Корешок имел вид человеческой фигуры. Астра решила, что нашла мандрагорового человечка Альрауна — магического помощника, который оберегает своего хозяина и повсюду следует за ним.
Альрауна она Кате показывать не рискнула. Сестра и так считает ее немного чокнутой. В чем-то она, наверное, права.
— Ой! Блины небось остыли совсем! — спохватилась Катя.
Она смирилась с посещением Третьяковки. Если туда с ними пойдет Матвей, жених Астры, она готова вытерпеть скучное блуждание по залам с картинами. А вечером он пригласил их в ресторан…

* * *

Кира сидела в салоне красоты, ждала, пока истечет время, положенное для окраски волос — она в очередной раз осветлила свою шевелюру. За окном шел снег, небо, улица и дома были белыми.
В углу салона уже стояла искусственная елка в бегающих огоньках. Здесь начали готовиться к Новому году: развесили блестящую мишуру, расставили стеклянные кубы, наполненные золотыми шарами, — в духе современного дизайна.
— Пора смывать, — сказала девушка-парикмахер.
И Кира опустила голову на черную мойку, удобно устроившись в специальном кресле. Зашумела вода, запах краски смешивался с запахом шампуня. Кира закрыла глаза.
— Теперь нанесем бальзам…
Руки мастера порхали вокруг ее головы — вытирали, расчесывали, сушили, укладывали. Шумел фен, из динамиков доносились простенькие мелодии песен о любви. А есть ли эта любовь? Или люди создали ее, выдумали чудесную игрушку — от безысходности, от тоски? Чтобы было о чем мечтать, слагать стихи, петь… Чтобы впереди, в туманном будущем, проступал мираж счастья.
Посмотрев в зеркало, Кира осталась довольна. Светлые шелковистые волосы обрамляли лицо с нежными скулами и удлиненными глазами, с изломанной линией бровей. Такую форму густым от природы бровям Киры придал визажист, он же научил ее правильно пользоваться декоративной косметикой: выделять достоинства черт и сглаживать недостатки.
— Только легкая неправильность делает лицо живым и прелестным. Нет безукоризненных линий, есть их гармоничное сочетание.
Кира Сарычева с детства ненавидела свое имя и внешность, а более всего — свою жизнь. Жалкое прозябание в богом забытом поселке с названием Сухая Балка не сулило ничего, кроме постылой работы, несчастливого замужества и горьких слез. Полная безнадега. Пожалуй, она тоже сопьется, как ее мать, в молодости — первая певунья, плясунья и красавица. К матери сватались лучшие парни, а вышла она за матроса с буксира «Вольный», бесшабашного забияку с кудрявым чубом и маслеными глазами. Он играл на гармошке, всегда был навеселе, скалил белые зубы и целовался, как черт. Бабы сохли по нему, а он выбрал Маньку — за ее звонкий голос, тонкий стан и пышную грудь, за точеные ножки, за ямочки на румяных щеках.
Кира невзлюбила своего отца — его волосатые руки с толстыми пальцами, вытатуированными якорями и въевшейся в поры грязью; его потные тельняшки, гнилое дыхание и пьяную забористую ругань. Он бил жену, к дочери обращался не иначе как шалава, а все деньги тратил на водку. С утра лица отца и матери, опухшие, синие, напоминали Кире физиономии каких-то упырей из фильмов-сказок.
Вместо завтрака ее посылали собирать бутылки или покупать пиво «на опохмелку». Когда подросла и пошла подрабатывать посудомойкой в буфет, начали тянуть из нее деньги.
— Сколько вы будете мою кровь пить? — однажды возмутилась она.
Отец обложил ее матом и пригрозил «выдрать как сидорову козу». Кира не испугалась, ей стало противно до тошноты.
Единственным способом уйти из родительского дома в Сухой Балке было замужество. Однако пример матери отбил у Киры охоту идти этим тернистым путем. Уж лучше одной вековать.
Судя по старым фотографиям, лицом и фигурой она уродилась в мамашу, ростом — в отца. Ее нелюбовь к ним Кира перенесла и на себя. Ей и в голову не приходило, что она далеко не дурнушка. Но желание вырваться из тягостного существования, похожего на стоячее болото, заставляло ее предпринимать попытки вынырнуть и глотнуть свежего воздуха. Несколько раз Кира ездила в Кострому, искала, кто бы взял ее на работу без образования. Как водится, предлагали распространять пищевые добавки и прочие товары, клеить объявления или разносить рекламу. Деньги мизерные, перспектив никаких. Просилась куда-нибудь секретаршей — безрезультатно. О дальнейшей учебе она и не думала — в школе едва тянула. Тройки ставили за участие в художественной самодеятельности. Их вокальный ансамбль «Орешек» даже брал на фестивалях и конкурсах призы. Карьера певицы представлялась Кире заоблачной вершиной, о которой она и не помышляла. Слух у нее был хороший, голосок так себе, а в музыкальной грамоте она ничего не смыслила.
1 2 3 4 5 6 7