Остановил такси.
– У меня нет с собой денег, – сказал я таксисту, – я расплачусь с вами дома.
Он пригляделся ко мне, зло усмехнулся:
– Как же – расплатишься! Ступай откуда пришел, – и резко тронул с места. – В свой «Белый дурдом». Погрейся на угольках.
Догнал бы я его парой пуль без сожаления, да пистолет выронил, когда переваливался через забор, а поискать его времени не было… Ну пусть еще поживет…
У меня не было иного выхода, я продолжал ловить машину. Вряд ли, конечно, возьмет меня кто-нибудь в таком виде. Другие времена, другие и люди.
Но я ошибся. Эту машину я не останавливал. Она сама притормозила, и водитель, распахнув дверцу, спросил:
– Куда вам ехать? Садитесь скорей!
Домой нельзя, наверняка меня там будут
ждать. Я назвал адрес Прохора. Все равно ведь надо его вытаскивать. Если еще не поздно.
– Оттуда? – спросил водитель, когда мы подъезжали.
– Вам лучше этого не знать.
– Я сам у «Останкино» был. Еле ушел из-под пулеметов.
Мужик попался толковый.
– Вас подождать на всякий случай? Дверца будет открыта.
– Пожалуй, не стоит. Если меня там встретят, мне уже не уйти.
– Желаю удачи. – Он протянул мне руку. – Сигареты возьмите.
– Спасибо.

Я поднялся двумя этажами выше Прохоровой квартиры и стал медленно спускаться. Ничего подозрительного. Я позвонил.
Дверь открыл Прохор.
– Леша? Откуда ты? Ах, да. – Он явно был не в себе, в каком-то затянувшемся шоке.
– Собирайся, Проша, пора и нам отдохнуть. Поедем ко мне, в загородное имение. Вот-вот за тобой придут.
– Пусть приходят. Мне все равно. Как после этого жить?
– А мне не все равно. Я тебя не отдам. Собирайся.
– Ты хоть умойся.
– Да, конечно, найди мне во что переодеться. И какую-нибудь пудру. Или крем. И бритву дай.
Я сбросил с себя все на пороге и пошел под душ. Вода словно хлестала меня проволокой, я чуть ли не визжал от боли.
Прохор принес старые джинсы и нервно мял их в руках, пока я брился, и все приговаривал:
– Как жить теперь? Как жить? Разве можно?
– Прежде всего штаны мне давай. Я такие вопросы без штанов не решаю. И поищи у супруги какой-нибудь грим, – напомнил я. – И документы, что я у тебя оставлял.
– Здорово тебя отделали, Леня. Тебе в больницу надо, а не за город.
– Шевелись, Проша, шевелись, иначе и ты такой же будешь. Дай же штаны наконец.
Я привел себя в относительный порядок, выбросил свои вонючие окровавленные тряпки в мусоропровод, сварил и выпил кофе.
Прохор, причитая, сновал по квартире, таскал за собой чемодан, что-то складывал в него, потом вываливал на пол и снова что-то собирал.
– Проша, – намекнул я, – не на курорт едем. Самое необходимое бери, в авоську.
– Но рукописи, Леня. Разве можно их оставлять им?
Длинный требовательный звонок и угрожающие удары твердым в дверь прервали наши споры.
Я примерился, повернул Прохора, подвинул чуть в сторону и ударил. Расчетливо – в нос, чтобы он сразу залился кровью. И упал он хорошо – свалил сервировочный столик с чашками и кофейником и стул. Я сбросил на пол и его любимую вазу.
– Не вставай, Проша.
Решительно распахнул дверь. На площадке двое, вооруженные, в форме; за их широкими плечами – кто-то в штатском, рука в кармане плаща.
– Русаков? – Ладони плотнее обхватили рукоятки автоматов.
Я дружелюбно, понимающе, без опаски сделал шаг назад:
– Заходите, ребята. Как раз с ним разбираюсь, – и демонстративно потер костяшки правой руки.
Мы вошли в комнату. Картина была убедительной. Прохор успел размазать кровь по лицу, корчился на полу среди разбитых и разбросанных из чемодана вещей.
– Вы за ним, что ли? Не отдам, ребята, – я первый. – Я по-хозяйски достал из бара бутылку, разлил водку по фужерам.
– Добро, – сказал штатский, хлопнув водки и пнув Прохора носком ботинка. – Из коричневого красного сделал. Спроси его за одно – где Серый? Он должен знать, корешуется с ним.
– Серый – это который? Не сыщик Сергеев из областного управления?
– Ну! Он самый. Предатель. Мокрушник. К нему особый счет.
– Спрошу, – пообещал я многозначительно. – Все равно вопросов много.
– Звякни тогда, не посчитай за труд. – Он протянул мне карточку.
Я мельком взглянул на нее, сунул в карман.
– Могу, стало быть, с тобой на «ты», капитан? Я полковник.
– Виноват. – Он разочарованно задержал горлышко бутылки над фужером.
– Да брось ты, – отмахнулся я. – Одному делу служим.
Горлышко радостно накренилось, облегченно забулькало, торопливо выливая в стакан остатки водки.
Я наклонился над Прошей.
– Вы его сами доставите?
– Доставлю, – я усмехнулся.
– Вы на колесах? – Капитан вытер ладонью рот и достал сигарету.
Я долгим взглядом, настойчиво посмотрел ему в глаза, чтобы понял.
– А зачем мне в данном случае колеса? Мне его далеко не провожать. До набережной.
– Добро. – Капитан загасил окурок, ткнув его в ножку опрокинутого стула, поправил под мышкой кобуру, переложил в нее пистолет из кармана. Лох какой-то. – Кто это вас так обработал?
– Да наши, в суматохе. Я ведь там был, в Доме. – Я сделал жест, будто выдвигаю из нагрудного кармана книжечку. – Свой среди чужих.
– Понял. Давай, своди счеты. Дави их, гадов. А мы попробуем еще разок к Серому завернуть на квартиру. Не застанем, так с бабой его поиграем, ножки ей раздвинем. Она того стоит, хороша стерва! Верно, парни?
Парни потоптались, промолчали.
– Не советую! – Я сгреб рубашку на груди Прохора, приподнял его и бросил в кресло. – Вот это не советую. Я с Серым не работал, но наслышан. Про него врут, что он первым не стреляет.
Капитан храбро ухмыльнулся:
– Отстрелялся Серый. Пощады ему не будет. Ну, бывайте, полковник. Спасибо за угощение.
– Бывайте, ребята.
Я закрыл за ними дверь.
– Умывайся, быстро. Рубашку смени. Я пока Яне звякну. У вас во дворе свободная тачка найдется? Чтоб хозяин в отъезде был.
– Звони скорее, Леша. Пусть она хоть у соседей пересидит.
– Ты Яну не знаешь? – Я начал набирать номер. – Она сама их изнасилует. В извращенной форме притом. Так что насчет машины?
– Колька-слесарь. Запил опять, машина во дворе. Но ключей же у меня нет.
– У меня тоже, – усмехнулся я. – Вот беда-то. Ай-ай-ай! Яна? Здесь Серый…
– Где ты шляешься? – завопила Яна.
– В гареме одного пахана гужевался. Не ори, слушай. Сейчас к тебе приедут менты. Спросят про меня. Ответишь: только что звонил… Нет, не только что, – быстро поправился я, – полчаса назад. Едет домой. Потяни время, чтобы тебя не обидели. На крайний случай – в спальне, знаешь где, газовый пистолет. Я сейчас буду. Собери свои вещи. В одну сумку. Сумку на виду не держи. Все поняла? Стало быть, жди.
Яна еще виртуозно материлась (это она тоже умела, недаром же дело с компьютерами имеет, правда, какая тут следственно-причинная связь, убей Бог – не знаю), но я уже бросил трубку. С удовольствием бы послушал, обогатил бы свой скудный арсенал, но, к сожалению, некогда. Всегда мне на хорошее, приятное и полезное дело не хватает времени. Яна так считает. И, видимо, поэтому перманентно со мной разводится, каждый раз начиная жизнь с нуля и азартно возвращаясь к ранее достигнутому. Сейчас наши отношения находились в стадии прочного содружества.
– Поехали, Проша. Отвертку захвати.
Он отыскал отвертку, сунул ее мне и принялся увязывать здоровенную стопку книг.
– Ты что? – заорал я. – В Переделкино собираешься?
– Как же, Леша? Они все с дарственными надписями авторов, моих бывших собратьев по перу. Тут Окуджава, Астафьев, Бакланов и. иже с ними.
– Подумаешь, ценности нетленные…
– Ты не понял, – шмыгая носом, глухо пояснил Прохор. – Это я на помойку вынесу.
Машинка у Кольки-слесаря та еще была – лет двести ей, не меньше.
Я повозился со стеклом (Прохор суетился рядом, пыхтел, вырывал у меня из рук отвертку – помогал, стало быть) и наконец отжал его, просунул руку внутрь. Прохор нервно хихикнул: машина была не заперта. Более того – вся завалена винно-водочной тарой. Во дурак Колька: сдал бы посуду и купил новую тачку, да на сдачу еще бутылку бы взял, для нового почина. На гараж.
И с зажиганием возиться не пришлось – слесарь, стало быть, частенько ключи терял и потому предусмотрительно вывел необходимые проводки на панель. Хороший парень, душевный.
Я выгреб из салона на асфальт всю Колькину валюту – на ее заманчиво призывный звон отделился от темной стены какой-то отважный абориген, измученный бессонницей.
– Э, мужики, это Коляхина тачка. Угоняете, что ли?
– Была Коляхина, теперь, стало быть, его, – я кивнул на Прохора.
– Неужто купил? – Абориген недоверчиво поскреб затылок, уставился на «дурака-клиента», ухмыльнулся, сообразив и свою выгоду: – Тогда это… комиссионные… бутылки заберу, лады?
Я было возмутился этим нахальным вымогательством, но, поторговавшись, уступил всю кучу посуды за пару сигарет. Знаю, что продешевил, но время дороже, да и Прохор уж больно меня подгонял – локтем в бок.
Нырнув в машину, я запустил двигатель. Прохор, наблюдая мои действия, осуждающе качал головой.
– Ты же был почти честный человек, Леня. И кто тебя так испортил? – Похоже, он начал приходить в себя. – Твои клиенты?
– Жизнь, Проша, жизнь. Профессия. Кстати, – не остался я в долгу, – этот мужичок тебя знает? Ведь ты угон совершил, писатель. Уголовно наказуемое деяние. Докатился, стало быть…

Близился рассвет. Город затаился, застыл в тревожном ожидании утра.
Чуть моросило. Промытые дождем глаза светофоров нервно жмурились, испуганно, словно от злого окрика, распахивались, гасли.
Осторожно, дворами, садами и огородами, мне удалось благополучно подкрасться к своему дому. Только раз впереди мелькнул БТР, груженный десантниками, да другой раз погналась за нами какая-то машина, истерично сигналя фарами, – я сумел спрятаться от нее в темной подворотне.
Остановился у соседнего с моим подъезда.
– Я с тобой, – Прохор полез из машины.
– Тебя только там не хватало. С твоим битым носом. Сиди здесь. Если что не так – смывайся.
– А если так?
– Если так, то пристраивайся нам в хвост как только мы сядем в машину…
– В какую машину?
– Вон в ту, видишь, у подъезда серый «жигуленок» с частными номерами. Это их машина. Мы на ней уедем. На выезде из города, перед постом, обгонишь нас и пойдешь впереди. Если судьба нас разлучит, ждем друг друга на сороковом километре…
– Какого шоссе?
– Я еще сам не знаю, не решил. На какое выберемся.
– Понял, – соврал Прохор.
– Завести сможешь? Вот эти два проводка – зажигание, я их разъединять не стану. Вот этот – стартер, замкнешь на массу. Повтори.
– А чего ты раскомандовался? – совсем ожил Прохор. – Кто тебя на тачку навел? Кто тебе штаны подарил?
– Подарил!.. – Я вышел из машины. – Такие и я бы подарил, чем выбрасывать, да?
– Какой ты бестактный, – обиженно бросил мне вслед Прохор. – Неблагодарный. И легкомысленный. Монтировку хоть возьми. – Это уж совсем жалостно, со слезой в голосе.
Я пожал плечами: оно, конечно, решение всех проблем – с монтировкой на три ствола пойти, два из которых – автоматные. Рубашку еще на груди рвануть.
– Все-таки ты… это… поосторожнее, – догнал меня Прохор, схватил за руку, словно хотел остановить.
Вот тут ты опять не прав, друг мой. Тут как раз все наоборот должно быть.

Я резко, требовательно позвонил в дверь. И заорал, конечно, чтобы они со страху не шарахнули через нее очередью:
– Здесь полковник Грей! Отворяйте, ребята.
И дверь моего дома распахнулась. И встретили меня на родном пороге не улыбка и объятия любимой, а грязные стволы трех ублюдков, которых в другом случае я не то что на пороге, в микрорайоне не потерпел бы. И я вошел в свой дом вор вором, чтобы осквернить его ложью и предательством.
И такое бешенство охватило меня, что, клянусь, было бы чем – уложил бы их всех троих здесь же, в прихожей, не думая ни об их матерях, ни об их детях… Ни об обоях, которыми гордилась Яна.
– Серый сюда едет, – сказал я капитану. – Он Русакову звонил.
– Знаем, ждем, – капитан облизнул губы – от страха или от предвкушения. – Сюда он тоже звонил, проверялся. Баба его раскололась. Хорошо, что ты приехал.
Еще бы! Только вот кому хорошо-то? Уж не тебе, это точно.
Мы ввалились в комнату. Накурено, вонь грязной обуви, перегара.
– Еще один приперся, – презрительно фыркнула умница Яна. – Перетрухали, защитники демократии. Серый приедет, он вам вломит…
– Ну ты!.. – рванулся к ней капитан.
Я придержал его за плечо, мол, не горячись, не время. Сел за стол, закурил, посмотрел на младших ментов – молодые ребята, молчат, переминаются, моргают. Кажется, все это им вовсе не по душе. Очень кстати, стало быть.
– Так, ребята, Серый для нас, пожалуй, крутоват будет. Надо с умом его брать, с расчетом. Один из вас – на площадку седьмого этажа, другой – на третий. Капитан останется со мной. Если Серый прорвется – огонь по ногам.
Они опять переглянулись и одновременно взглянули на капитана. Тот важно кивнул, изображая руководителя операции по захвату опасного преступника, и многозначительно переложил, дурак, пистолет из кобуры в карман плаща. Не наигрался.
– Побудь здесь, – сказал я капитану, когда его ребята вышли из квартиры. – Ключи оставь в замке, пусть позвонит. Сам не открывай. Вот она откроет, – я кивнул в сторону Яны. – Я ей сейчас пару слов наедине передам. В спальне. – И резко толкнул ее к дверям.
– А я? – обиделся капитан, привставая.
– А ты перебьешься, – пробормотал я, отдирая Янины пальцы от двери и подгоняя ее коленом.
Я закрыл за собой дверь.
– Как ты?
– Нормально. – Яна присела на край кровати. – А ты? Опять битый.
– Жить буду…
– Где? – Яна усмехнулась.
– Сам еще не знаю. Где-то надо пересидеть. Пистолет нашла? А то я совсем пустой.
– У этого… забери.
– Заберу. – Я распахнул дверцы шкафа. – Найди мне что-нибудь переодеться. Пойду пока, сделаю его.
– Не рано?
– Сожрет. Он же тупой, даже не врубился – откуда я могу знать, где в этой квартире спальня.
– Ну хоть куртку сними, совсем уж на дурака…
– Выходи чуть позже, с вещами. Скоро Серый приедет, стало быть.
Я дал Яне необходимые инструкции и пошел к капитану. Тот вольготно покуривал, повесив плащ на спинку стула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11