Короткий стальной обломок, вращаясь, бессильно отлетел в сторону. Брызнули искрами впаянные в клинок чешуйки серебра.
Уклонившись от встречного удара шефа, я отработанным кувырком ушел с линии атаки. И со смесью ужаса и потрясения уставился на укоротившийся почти на треть меч.
Долго, впрочем, мне его рассматривать не пришлось — шеф снова пошел в атаку.
Классический, незамысловатый, прямой удар, сделанный в точности как по учебнику. Заслониться от него не смог бы разве что только-только попавший в учебку новичок.
Я заслонился.
Дзин-нь!.. Лезвие моего меча уменьшилось еще вдвое, а мне пришлось весьма неизящно кувыркнуться назад, чтобы не лишиться головы. И все равно клинок шефа на излете зацепил мне плечо. Всего лишь царапина — не более. Но рука сразу налилась тяжестью, а плечо острой иглой прострелила огненная волна боли. Всего лишь мимолетное касание меча света я почувствовал так, будто на рану кто-то плеснул кислотой.
У меня не было времени гадать, было ли это из-за того, что в моей душе слишком много тьмы или просто таково свойство меча. Нужно было спасать свою шкуру. И Ирину… Хотя я и подозревал, что если мой бывший командир сейчас меня зарубит, ему это все равно не поможет. Мессия просто выставит его отсюда. И, возможно, прямо сквозь стену.
Перекатившись по полу, я сшиб плечом тридцать лет простоявший на этом месте стул и вскочил на ноги.
Практически бесполезный обломок меча все еще был в моей ладони. И я швырнул его прямо в лицо шефу. Эффектный жест — не более. Никакого вреда я ему не причинил. С презрительной легкостью поймав обломок на лезвие своего меча, шеф мимолетным движением отбросил его в сторону. И вновь шагнул ко мне, держа меч под классическим углом в сорок пять градусов.
Плохо, что мы сражаемся в хоть и довольно большой, но все равно тесной комнате, а не на открытом пространстве. Единственное мое спасение сейчас — скорость и маневренность. А еще лучшее — бегство.
Жаль, что это невозможно.
А еще жаль, что у меня нет пистолета.
У шефа, кстати, пистолет был — я видел отблески света на его нахально высовывающейся из расстегнутой кобуры ребристой рукояти. Но он почему-то его не трогал. Наверное, желал расправиться со мной собственными руками и собственным же мечом, сойдясь грудь в грудь… Хотя я бы на его месте поступил иначе.
В конце концов, смерть есть смерть. И какая разница, от чего она пришла: от меча или от серебряной пули?
Впрочем, может быть, разница и существует. Но только для тех, кому сама процедура убийства приносит удовольствие.
Я, конечно, был далек оттого, чтобы посчитать своего шефа маньяком или кровавым садистом. Нет. Никогда на моей памяти он такого повода не давал. Просто… Просто приносить удовлетворение от убийства — свойство любого магического оружия. Такого, как меч шефа… Такого, как мой кинжал.
В последний момент уклонившись от неожиданно заковыристого выпада, я вскочил на затрещавший под моим весом стол. И рванул из-за пояса кинжал. Замусоленная тряпица, в которую он был завернут, подстреленной птицей расстелилась на полу.
Тысячи холодных игл вонзились в мою занемевшую ладонь. В ушах будто взревел прибой. Только это наступала не вода, не море. Штурмуя последние островки света в моей душе, шла в атаку тьма. Зрение мгновенно стало черно-белым. И ночь для меня перестала быть помехой. Я видел очертания предметов также ясно, как днем. Стол. Стулья. Шкаф, будто свитый из тумана. Ползущие по полу призрачные жгуты тьмы. Смазанно-серая, нечеткая фигура шефа, движущаяся в замедленном темпе. Сгусток угольно-черной тьмы в моей руке и пульсирующая ей в противофазе ярко-белая полоса в его.
— Лучше поиграем на равных, — прошипел я. И сам удивился, откуда взялись эти слова.
Собственно говоря, о равенстве сил говорить было немного преждевременно. Все-таки короткий кинжал против длинного меча — не самое удобное оружие. Но теперь хотя бы была уверенность, что оно не разлетится вдребезги при первом же столкновении клинков.
Следующий удар я принял на лезвие. Зашипел, когда при соприкосновении клинков в мою ладонь хлынул такой поток холода, что рука разом онемела чуть ли не до локтя. И успел заметить, как дрогнуло лицо шефа, очевидно тоже испытавшего нечто подобное.
Клинки проскрежетали друг по другу в обрамлении черно-белых искр. И разошлись, обменявшись напоследок тонкой дугой серой молнии.
Зрелище было настолько ирреально, что я ему даже не удивился. Рассыпающие искры и обменивающиеся вспышками молний клинки лишь утвердили меня, что все это — не более чем очередной сумасшедший сон.
Дурной сон… А как еще назвать то, что посреди ночи, в самом сердце старого города, я дерусь на мечах со своим бывшим другом? До этого мне, конечно, неоднократно приходилось скрещивать мечи с человеком: в учебке с инструктором по фехтованию, на тренировках и спаррингах, в дружеских потасовках и шуточных выяснениях, кто сильнее.
Но впервые мне приходилось сражаться за свою жизнь. Впервые я дрался, понимая, что победа или поражение не выльются в дружеское похлопывание по плечу и пару кружек пива, совместно выпитых в ближайшем к конторе Управления баре.
Сегодня любая ошибка вполне может стать причиной смерти, а успешно проведенный финт окрасит лезвие трепещущего в руке меча не воображаемой, а вполне настоящей кровью.
Человек против человека в смертном бою на мечах. Чистильщик против чистильщика…
Безумие!
Неделю назад я посчитал бы полным психом любого, кто только сказал мне, что когда-нибудь я буду со сталью в руке отстаивать свою жизнь в схватке с шефом.
Неделя прошла…
Я и человек, которого я некогда считал своим наставником и примером для подражания, осторожно кружили по тесной комнате заброшенного города. Скрещивались и опадали холодные, как само сердце зимы, клинки. Сыпались на пол бело-черные искры.
Кинжал в моей руке танцевал как живой. Выгибался, выцеливая удары и контрудары. Беззвучно шипел, сталкиваясь в облаке искр со своим пылающим праведным гневом врагом. Рвался вперед, вожделея победы и крови. Мне даже казалось, что это не я сжимаю в руке его грубоватую рукоять, а кинжал ведет руку за собой, танцуя свой собственный танец победы и смерти.
Искры. Отсеченная ножка стола. Глубокая рваная борозда в стене. Рухнувший ничком старый шифоньер. Мы методично превращали в свалку пыльную комнату, находящуюся в пустой квартире, которая располагалась на третьем этаже забытого всеми дома. И постепенно я осознавал, что могу, действительно могу взять верх.
У шефа слишком долго не было практики. Нет, он, конечно, регулярно посещал спортзал, да и старые навыки так просто не ржавеют. Но все же пять лет кабинетной работы оставили свой след. Тренинг ради удовольствия в спортзале и реальная уличная схватка с гнездом вампиров или стаей оборотней — совершенно разные вещи.
На улицах старого города, сражаясь с не мертвыми за свою жизнь и спокойствие городских проспектов, быстро привыкаешь пускать в ход самые грязные и подлые приемы. Такие удары не показывают на занятиях в учебке. Их не применяют в тренировочных и показательных поединках. Но их прекрасно знают те из нас, кто понимает, что лучший учитель — это не плешивый инструктор фехтования дядя Боря, а сама улица.
Конечно, шеф знает все эти приемы. С его-то опытом не может не знать. Но применить их…
Все-таки он слишком долго не выходил из спортзала. И я чувствовал, что при определенном везении все же смогу поймать его.
Вернее, смог бы, если б в моих руках был настоящий меч, а не ножичек с длиной клинка почти вчетверо меньшей, чем положено. А так мне оставалось лишь защищаться. Прыгать вокруг, постоянно спотыкаясь о мебель. Да изредка переходить в вялые контратаки, быстро разбивающиеся о несокрушимый заслон сверкающего ярко-белым светом стального росчерка.
Судорожно корчились ползущие по полу щупальца тьмы. И неровно мерцал излучаемый мечом шефа свет.
Тьма и свет. Вечное нескончаемое противостояние двух равновеликих начал. Еще одна маленькая и незначительная битва, несчетные мириады которых затерялись среди заплесневелых страниц вечности.
А потом все кончилось…
Получив тычок локтем под дых, я рухнул навзничь, стискивая занемевшей ладонью выкованную изо льда рукоять кинжала. И, уже лежа на полу, обратил внимание на тонкую пленку покрывавшей его лезвие крови. Влага жизни слабо шипела, будто испаряясь.
Зацепил. Все-таки зацепил!
Я поднял глаза на горой возвышающегося надо мной шефа. Все-таки я его ранил… Хотя с первого взгляда вроде бы и не скажешь… Движения все такие же плавные и отточенные. Стойка идеально правильная, как на картинке в учебнике по фехтованию. Меч поднят под точно рассчитанным углом.
Вот только левая штанина уже начала темнеть. Да еще, пробиваясь сквозь тонкий аккуратный разрез, по куртке неторопливо сползала струйка крови.
Несколько теплых капель упали мне прямо на руку.
Интересно, насколько серьезна его рана? Судя по следам крови на лезвии, достаточно. Кинжал вошел в бок почти наполовину. Возможно, это уже не просто серьезно, но даже смертельно. Хотя бы от кровопотери.
Вот только шеф пока еще не собирался умирать. Но зато он, кажется, всерьез вознамерился прикончить меня. Меч в его занесенной для последнего удара руке не дрожал. И я понимал, что уже не смогу, не успею заслониться.
Сверкающее белым светом лезвие приближалось. Я видел его отчетливо как никогда… А потом оно исчезло, будто выбитое из державшей его руки могучим ударом.
Я успел заметить окаменевшее лицо нависающего надо мной шефа и бессильно распластавшуюся у противоположной стены, быстро угасающую полоску меча, прежде чем моих ушей коснулось произнесенное решительным голосом:
— Нет!
Стараясь не выпускать из поля зрения шефа, я чуть повернул голову и скосил глаза.
На пороге комнаты стояла Ирина. И в глазах ее ослепительным холодом пылал синий лед. Столь ярко пылал, что я не смог удержать взгляд даже секунды, поспешно отведя враз заслезившиеся глаза.
Шеф смог выдержать натиск неземного холода чуть дольше. Но и он тоже отвернулся. Как-то сразу обмякнув, шагнул в сторону, отступая (в противоположную от валявшегося у стены меча, как я машинально отметил). Ногой пододвинул отброшенный кем-то из нас в пылу драки стул. Сел.
И неожиданно захихикал. А хихиканье быстро переросло в смех.
Его кровь тяжелыми каплями скатывалась на пол по насквозь пропитавшейся штанине. Наверняка смех причинял шефу боль. Но он все же смеялся.
Я не понимал, увидел ли он что-то смешное или это просто была истерика. Но мне было все равно. Я просто шагнул к нему, поднимая руку.
Не знаю, что на меня нашло. Была ли то горячка боя или вновь проявил свой норов кинжал, исподволь захвативший уже мою душу. Но я шагнул вперед, занося руку… А в руке моей был кинжал.
Я не успел даже усомниться в правоте своих действий, а рука уже прянула вперед, со змеиной быстротой нанося ставящий последнюю точку в нашем бою удар…
— Нет!
Игла божественного холода пронзила меня от макушки до пят. А в следующее мгновение ладонь моя была пуста. Выбитый кинжал с обиженным звоном отлетел к стене.
Не сумев устоять, я позорно плюхнулся на пол. Затряс занемевшей рукой, чувствуя, как неохотно сгибаются скованные льдом пальцы. Глядя на меня, шеф согнулся в новом приступе хохота. Я тоже пару раз глупо хихикнул, но под холодным взглядом Ирины тут же заткнулся.
Филиал сумасшедшего дома в отдельно взятой квартире на улицах старого города…
Непослушной рукой я сорвал с пояса пакет первой помощи. Бросил его шефу на колени.
— Посмотрите, что там у вас… Ну, перевяжите пока хотя бы. Я вызову помощь.
Все еще изредка подхихикивая, шеф кивнул. Неловко взял пакет. Зубами рванул неподатливую обертку. Сняв с его пояса сотовый, я к тому времени уже торопливо тыкал кнопки, набирая давно знакомый номер.
Больно толкнув в грудь воспоминаниями, ответил знакомый голос:
— Алло.
— Привет, Маринка. Узнала?
— Алеша?.. Ты?.. — В ее голосе было искреннее удивление. И еще, пожалуй, тревога. — Тебя же все ищут… Что случилось? Где ты? Зачем звонишь?
Я почувствовал, что меня тоже начинает разбирать смех. Зачем звоню? Да так, со скуки поболтать немного.
— Пошли «скорую» на… — я глянул сквозь окно в черноту ночи, — на перекресток Барановической и Львовской. Угловой дом со стороны озера. На третьем этаже. Здесь раненый.
Бесконечные секунды молчания. Я почти чувствовал, как она колеблется…
— Что, опять нет свободных машин? — сухо спросил я. И добавил, прозревая. — Или нет веры мне?
— Я верю тебе, Алексей. — Маринка устало вздохнула. — И машина тоже есть… Но ты же знаешь: я не имею права командировать выезды за периметр. Приказ должен исходить от Дмитрия Анатольевича или одного из его заместителей.
— Дьяволово семя, — выругался я. — Соедини с Пащенко… Надеюсь, он на месте?
— Василий Федорович просил не беспокоить его без нужды…
Я аж зашипел от злости.
— Дай мне, — одними губами произнес шеф. Бледный до синевы, он сидел на стуле и придерживал расстегнутые полы куртки. Ирина, присевшая рядом на корточки, неловко прилаживала повязку на его рану. Ее тонкие пальцы были густо перепачканы кровью.
Мне снова стало смешно. Трубка, которую я поднес к уху шефа, беззвучно заплясала в пальцах.
— Здравствуй, Мариша… Да, я… Да… Передай Пащенко, пусть гонит машину… Да, сейчас. Немедленно. Адрес тебе сказали… Пока.
Несмотря на очевидную бледность и несомненно терзающую его боль, голос у шефа оставался таким, будто его обладатель за рабочим столом в своем кабинете. Спокойный, деловой, собранный. Один раз он только дрогнул — когда Ирина, накладывая повязку, слишком резко дернула бинт.
Потрясающая выдержка. Мне бы такую.
Все еще немного пошатываясь, я отошел к стене. Негнущимися пальцами с третьей попытки подобрал свой кинжал. Сейчас он был на удивление спокоен и инертен, будто все еще пребывал без сознания после сокрушительного удара Ирины. Даже невидимые щупальца тьмы приостановили свое нескончаемое копошение, обвиснув подобно мертвым скользким червям…
Я хотел заодно подобрать и меч шефа, но, уже протянув руку, увидел, как по мере ее приближения нарастает яростное свечение клинка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45