На уроках Поузи никогда не разговаривала с Томом и даже избегала смотреть ему в глаза.
Мисс Эллингхаузен медленно двигалась мимо старательно вальсирующих пар и делала замечания. Наконец она остановилась возле Тома и Поузи, которая тут же вспыхнула.
— Старайся скользить, Поузи, — сказала мисс Эллингхаузен. Девушка закусила губу и постаралась выполнить ее пожелание.
— Твои родители здоровы? — спросила мисс Эллингхаузен.
— Да, — сказала Поузи, краснея еще больше.
— А твоя мама, Томас?
— С ней все в порядке, мисс Эллингхаузен.
— Она была таким... хрупким ребенком.
Том неловко закружил Поузи.
— Томас, я хотела бы, чтобы ты танцевал сегодня с Сарой Спенс, — вдруг произнесла мисс Эллингхаузен. Поузи, мне кажется, что ты сумеешь лучше помочь Мэрибет. — Это было настоящее имя Муни.
Поузи резко отбросила руку Тома, словно это был раскаленный докрасна кирпич, и Том проводил ее в другой угол зала, где танцевали Сара и Муни.
— Меняем партнеров! — воскликнула мисс Эллингхаузен, и Том почти с удивлением обнаружил, что стоит всего в нескольких дюймах от Сары Спенс. Она тут же оказалась в его объятиях, улыбнулась, а потом очень серьезно посмотрела Тому в глаза. Том слышал, как Поузи Таттл начала скрипучим голосом излагать Муни все, что у нее накопилось.
На несколько секунд Том и Сара выбились из общего ритма.
— Извини, — сказал Том.
— Тебе не за что извиняться, — возразила Сара. — Я просто привыкла танцевать с Муни и уже забыла, как это — быть в паре с мальчиком.
— Ты не против, что мы танцуем вместе?
— Что ты, я очень рада.
Фраза эта заставила Тома надолго замолчать.
— Я так давно не разговаривала с тобой, — произнесла наконец Сара.
— Да, — подтвердил Том.
— Ты что, нервничаешь?
— Нет, — сказал Том, хотя прекрасно понимал, что Сара чувствует его дрожь. — Может быть, чуть-чуть.
— Мне жаль, что мы больше не видимся друг с другом, — сказала Сара.
— Тебе действительно жаль? — удивился Том.
— Конечно. Ведь мы были друзьями, а теперь видимся только в школьном фургоне и на уроках мисс Эллингхаузен.
Музыка стихла, и, так же как остальные пары, Том и Сара, разделились в ожидании дальнейших инструкций. Том не мог даже представить себе, что Сара Спенс действительно замечала его присутствие, когда они ехали в фургоне.
— Фокстрот, — объявила мисс Эллингхаузен, и мисс Гонзалес начала наигрывать мелодию «Но не для меня».
— Ты до сих пор делаешь за Фрица домашние задания, — поинтересовалась Сара.
— Должен же кто-то это делать, — пожал плечами Том.
Рассмеявшись, Сара вдруг обняла его так крепко, что мисс Эллингхаузен наверняка сделала бы ей выговор, если бы успела это заметить.
— Мы с Муни так устали танцевать друг с другом, — пожаловалась Сара. Единственный человек, с которым я танцевала кроме нее, был Бадди Редвинг, а у него очень... своеобразное чувство ритма.
— Как он? — спросил Том.
— Неужели Бадди напоминает тебе человека, способного писать письма? Я устала думать о Бадди — я всегда устаю думать о Бадди, когда его нет рядом.
— А когда он рядом?
— О, ты же знаешь, Бадди такой неугомонный, что не остается времени вообще о чем-то подумать.
От последней фразы Сары у Тома почему-то испортилось настроение. Он поглядел на улыбающееся лицо Сары и подумал о том, что она гораздо ниже ростом, чем он ее помнил, что ее серо-голубые глаза посажены очень широко, и у нее удивительная, широкая и искренняя улыбка.
— Как это мило со стороны мисс Эллингхаузен отдать тебя мне, — сказала Сара. — Или тебе больше нравилось танцевать с Поузи Таттл?
— Нам с ней практически не о чем было говорить.
— А тебе не приходило в голову, что Поузи тебя просто боится?
— Что?!
— Ты такой... огромный, плечистый. Поузи привыкла разглядывать мальчиков сверху вниз, именно поэтому она так сутулится. К тому же у тебя репутация опасного человека. Тебя считают школьным интеллектуалом.
— И что же, я действительно такой? — лукаво спросил Том. «Но не для меня» подошла к концу, и мисс Гонзалес заиграла «Коктейль для двоих».
— Помнишь, как я приходила к тебе в больницу? — спросила Сара.
— Тогда ты тоже говорила о Бадди.
— Он производил на меня впечатление, не буду скрывать. Было так интересно — в основном потому, что он — один из Редвингов.
— Мальчики, — сказала мисс Эллингхаузен, — правая рука — вокруг талии партнерши. Фриц, перестань спать на ходу! Том молчал, а Сара продолжила свою мысль.
— Я хочу сказать, они были такие особенные. Держались отдельно от остальных.
— А что они вообще делают в своей усадьбе? — поинтересовался Том.
— Часто смотрят кино, разговаривают о спорте. Мужчины собираются вместе и обсуждают дела — несколько раз я видела твоего дедушку. Он приходит туда повидаться с Ральфом Редвингом. Если бы не они, там было бы скучно. Ну, с самим Бадди, конечно же, не соскучишься, — Сара подняла глаза, и на лице ее снова мелькнула улыбка. — Я всегда думаю о тебе, когда встречаю твоего дедушку.
— Я тоже думаю о тебе, — плохое настроение Тома тут же исчезло без следа.
— Ты больше не дрожишь, — заметила Сара.
Мисс Гонзалес заиграла какую-то новую мелодию.
— Я так глупо вела себя в тот день, когда пришла к тебе в больницу. Знаешь, иногда прокручиваешь в уме разговоры с разными людьми и просто поражаешься, какой немой ты была и какие глупые, ничего не значащие слова говорила. Именно так я вспоминаю о своем визите в больницу.
— Я был счастлив просто потому, что ты пришла, — сказал Том.
— Но ты был... — Сара запнулась.
— Ты так изменилась за то лето. Выросла.
— Что ж, зато потом ты меня догнал, ничего не скажешь. Так мы снова друзья, правда? Нам не пришлось бы прерывать нашу дружбу, если бы ты не перебегал улицу перед носом у машин, — Сара подняла на него глаза, в которых явно зрела какая-то мысль. — А почему бы тебе не приехать этим летом на Игл-лейк? Фриц мог бы пригласить тебя. Мы бы виделись каждый день. Мне было бы с кем поговорить, пока Бадди глушит рыбу и разбивает чужие машины.
Держа в объятиях Сару Спенс, Том Пасмор как бы отдавался во власть повседневной обыденности, которая казалась такой далекой в стенах дома Леймона фон Хайлица. Эта удивительно симпатичная и уверенная в себе девушка своей улыбкой и остроумными фразами, каждая из которых была словно стрела, пронзавшая его сердце, ясно давала понять, что их отношения могут быть все время такими, как в этот момент. Он может танцевать, разговаривать, держать в объятиях это стройное тело, не дрожа и не спотыкаясь от смущения. Его считали школьным интеллектуалом — что ж, по крайней мере он не был пустым местом. Он был высок и широкоплеч.
— Ты рад, что пристрелили того сумасшедшего, который убил Мариту Хасслгард? — спросила Сара веселым, беззаботным голосом.
Музыка прекратилась, затем мисс Гонзалес перешла к следующей мелодии под названием «Любимый». Мисс Эллингхаузен одобрительно кивнула Тому из-за плеча Сары Спенс.
— Мы должны быть друзьями, — сказала Сара, кладя головку ему на грудь.
— Да, — сказал Том, отодвигаясь от Сары, поскольку мисс Эллингхаузен уже схватила ее сзади за плечо, и Том ясно понял по ее взгляду, что они ведут себя неподобающим образом. — Да, мы обязательно будем друзьями.
16
Урок закончился, мисс Эллингхаузен сложила руки на груди, а мисс Гонзалес опустила крышку фортепиано.
— Леди и джентльмены, вы делаете большие успехи, — объявила мисс Эллингхаузен. — На следующей неделе я познакомлю вас с танго — танцем, который пришел к нам из далекой Аргентины. Умение танцевать танго давно стало очень важным для членов хорошего общества, а сам по себе этот танец помогает передать самые сильные эмоции в деликатной, сдержанной манере. Некоторые из вас сразу поймут, что я имела в виду. Передайте мои наилучшие пожелания вашим родителям, — с этими словами пожилая леди распахнула дверь студии.
Сара и Том вместе прошли через двери, кивнув по очереди мисс Эллингхаузен, которая отвечала на кивок каждого студента размеренным, механическим опусканием головы. Впервые с тех пор, как Том начал посещать танцкласс, мисс Эллингхаузен прервала привычный ритуал и позволила себе задать вопрос:
— Вы двое довольны новым распределением пар?
— Да, — ответил Том.
— Очень, — сказала Сара.
— Замечательно, — произнесла мисс Эллингхаузен. — Надеюсь, мне не придется больше отвлекаться на всякую ерунду. — И она кивнула им на прощанье.
Том проводил Сару к лестнице. Фриц Редвинг уже стоял на тротуаре и закатывал глаза, кивая головой в сторону ожидавшего их фургона.
— Ну что ж, — сказал Том, жалея, что должен расстаться с Сарой Спенс, и гадая про себя, как она доберется домой.
— Тебя ждет Фриц, — сказала Сара. — На следующей неделе мы будем учиться передавать самые сильные эмоции в деликатной, сдержанной манере.
— Мы могли бы видеться не только здесь, — сказал Том.
Сара неопределенно улыбнулась и посмотрела себе под ноги, затем взглянула через плечо и отодвинулась в сторону, уступая дорогу товарищам, продолжавшим сходить с лестницы. Тому казалось, что она стоит как бы отдельно от всех остальных. Сара выглядела одновременно как две разные женщины. Том вспомнил, что уже испытывал когда-то подобные ощущения, но никак не мог вспомнить, с кем они были связаны. Сара подняла на него глаза, затем снова оглянулась. Том жалел, что не может прямо сейчас обнять и поцеловать ее, взять в плен. За последние пятьдесят минут, когда он держал Сару в своих объятиях, они сказали друг другу больше, чем за прошедшие пять лет, но сейчас Тому казалось, что он способен забыть обо всем и жадно ловить каждую секунду времени, проведенного с Сарой Спенс.
Последний ученик, собиравшийся поехать домой в фургоне, вскочил внутрь. Фриц весь извивался от нетерпения, словно ему срочно надо было в уборную.
— Тебе пора идти, — сказала Сара.
— Увидимся на следующей неделе, — сказал Том, начиная спускаться по лестнице.
Сара отвела взгляд, словно не понимая, зачем вообще говорить о столь очевидных вещах.
Том спускался к ожидавшему его Фрицу, обуреваемый самыми противоречивыми чувствами. Ему казалось, что он потерял что-то очень нужное и важное, и все же почему-то радуется, что расстался с этим навсегда. Внутри, в груди, словно проснулось и забило крыльями что-то живое. На несколько секунд буря эмоций в душе Тома заслонила от него весь окружающий мир и, казалось, вот-вот заслонит, сведет на нет его самого. Он смутно видел Фрица Редвинга, глядящего на него с почти детским восторгом, видел красочный экипаж, свернувший с Калле Бергофштрассе на одну из узеньких боковых улиц. Экипаж показался ему смутно знакомым. Все вдруг затрепетало внутри, рука, держащаяся за перила, стала медленно бледнеть, и через секунду Том понял, что может видеть сквозь нее перила, словно рука была совсем прозрачной.
Где-то сзади, невидимый, но ощутимый, раздался взрыв — вспышка красного света, скрежет металла и звон бьющегося стекла. Том испарялся, превращался в ничто. Тело его медленно исчезало, продолжая спускаться по лестнице. Через секунду вся его фигура стала лишь дрожащим облаком, потом от нее остался только контур. Дойдя до последней ступеньки, Том исчез совсем. Он был мертв, он был свободен. Внутри продолжали разгораться противоречивые чувства, сзади — продолжалась катастрофа. Все стало вдруг целостным и полным смысла. Том ступил на тротуар. Он видел, как двигаются губы фрица Редвинга, но не слышал слов. На боку проезжавшего мимо экипажа Том разглядел золотую букву "Р", украшенную такими причудливыми завитушками, что она казалась золотой змеей, сидящей в золотом гнезде. Том выдохнул воздух и пошел к фургону. Теперь он слышал, как фриц Редвинг бранит его за то, что он так долго спускался.
Том влез в фургон и сел в последнем ряду рядом с Фрицем, который так и не заметил, что на три или четыре секунды Том стал абсолютно невидимым. Кучер натянул вожжи, и неторопливые кони мисс Эллингхаузен потянули фургон к повороту на Калле Бергофштрассе. Том не стал смотреть, как спускается по ступенькам Сара Спенс, но он слышал, как широко распахнулась дверь фургона Ральфа Редвинга.
17
Раз в год Глория Пасмор возила сына мимо усадьбы Редвингов и пустых камышовых полей, на которых попадались время от времени заросли ив, в Клуб основателей Милл Уолк. Охранник в форме с тяжелым пистолетом у бедра записывал номер ее членской карточки и сверял его со списком, в то время как другой звонил по телефону. Когда им разрешали наконец проехать, они двигались дальше по узкой асфальтовой дорожке, которая называлась Бен Хогануэй, мимо песчаных дюн и травы, напоминавшей торчащие из земли метелки, к океану, спокойно катящему свои воды слева от них. Они проезжали мимо грандиозного синего с белым здания клуба и оказывались на берегу, где старейшие члены Клуба основателей построили себе огромные дома, которые они предпочитали называть «бунгало». Здесь дорога разделялась. Они сворачивали влево, на Сьюзан Ленгленлейн и снова ехали мимо дюн и мимо домов, пока не оказывались у самой воды, где шла влево последняя улочка — Бобби Джоунс-трейл, которая вела к общему для нескольких домов парку. Здесь и стояло «бунгало» Гленденнинга Апшоу, куда он перебрался после того, как передал дом на Истерн Шор-роуд дочери и ее мужу.
Глория вылезла из машины и посмотрела почти со страхом на два конных экипажа, стоящих на стоянке. Оба экипажа были им хорошо знакомы. Тот, что поменьше, запряженный черной лошадью, принадлежал доктору Бонавентуре Милтону, а второй, из которого конюх только выпряг лошадь и теперь вел ее к конюшне, — Гленденнингу Апшоу.
После того, как он танцевал с Сарой Спенс, Том всю неделю чувствовал себя на грани срыва. Несколько ночей подряд его преследовал один и тот же кошмар, так что он даже стал бояться засыпать. Глория тоже выглядела усталой и встревоженной. За всю дорогу от Истерн Шор-роуд она произнесла только одну фразу. В ответ на заявление Тома, что они с Сарой Спенс решили снова быть друзьями, Глория сказала, что мужчина и женщина никогда не бывают друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71