Ты не могла не знать про фотографии и документы!
Георгий грубо отшвырнул ее от себя.
— Поверь, у меня и в мыслях такого не было! Ох, неужели ты мог подумать, что я ожидала смерти отца? Алессандро никогда не говорил, где хранит фотографии, и не упоминал ни о каких документах… Что за документы?
— История твоей жизни с самого рождения. Черт подери, он разузнал о тебе все, прежде чем вы встретились!
Новость эта потрясла Марию. В ее короткой жизни было столько боли! Но она всеми силами пыталась скрыть это от Алессандро, желая его защитить. И как оказалось, напрасно!
— Как связался Алессандро с твоей матерью? — холодно спросил Георгий.
Мария без сил опустилась на кровать.
— Заболела его секретарша. В агентстве он отыскал маму. Их связь длилась всего пару недель, потом он порвал с ней…
— …Потому что погибли мои родители, и они с Еленой стали моими официальными опекунами! Представляю, как часто думала ты о том, какой могла бы быть твоя жизнь, если бы этого не произошло!
Странно, но отчего-то Марии подобное никогда даже не приходило в голову. Она была зачата по воле случая двадцать с лишним лет назад, когда брак Алессандро пошатнулся. По иронии судьбы вскоре после этого в результате автокатастрофы Георгий и Елена получили долгожданное дитя… Девятилетний мальчик сумел восстановить то, что грозило вот-вот рухнуть…
— Но Алессандро даже не подозревал о маминой беременности, когда они расстались. Он узнал все слишком поздно, когда ничего поделать было уже нельзя…
— Ложь! Он получил первую фотографию вскоре после твоего рождения вместе с запиской, гласящей, что он стал отцом девочки, с которой никогда не встретится, так как ее мать уже замужем за другим. Когда снимки перестали приходить, он заволновался и бросился тебя разыскивать.
— Но он даже не знал фамилии отчима…
— Господи, как же ты должна ненавидеть нас с Еленой за все то, что пришлось тебе пережить! — простонал Георгий.
Он отвернулся, словно не мог больше глядеть ей в глаза. Тело его будто свело судорогой.
— Я ни к кому не питаю ненависти! — выкрикнула Мария.
И тотчас вздрогнула, вспомнив, как несколько раз, еще при жизни отца, вспыхивали в ней недостойные чувства к членам его законного семейства… Но как давно это было!
— Алессандро никогда не волновала моя мама, — с трудом выговорила она. — Он ни на секунду не переставал любить Елену. Даже если бы он с самого начала все знал, то все равно не развелся бы с нею ради матери! Думаю, и она это знала, поэтому и лишила его всяких шансов…
— Ты и меня лишила всяких шансов! — горько воскликнул Георгий. — Ты спокойно смотрела, как я с ума схожу от мысли, что ты спала с Алессандро! Даже когда видела, что у меня сердце разрывается, ты не…
— Но я ведь все время твердила, что мы с ним не были любовниками!
— Прекрасно зная, что в это поверить невозможно! Чем еще, кроме твоей беременности, можно было объяснить столь нелепое завещание? Только ты одна виновата в том, что я о тебе думал, как к тебе относился! — Георгий ожег Марию взглядом. — Но я жил с полным сознанием того, что не стремлюсь уйти от возложенной на меня ответственности! А ведь он доверил мне свою единственную дочь! Господи, как страшно я его предал…
— Нет, ты не предавал его. С его стороны было дикостью потребовать, чтобы ты на мне женился! Понимаю, он желал нам обоим добра, но все равно это дико!
— Я был трудным ребенком, когда меня усыновили Казорати… Они спасли меня. Без их любви, без их терпения я в два счета слетел бы с катушек! Я у них в неоплатном долгу.
Побледнев, Георгий отвернулся и отошел к окну. Отдернув занавески, он уставился куда-то в лунную ночь. Увидев, как напряжены его смуглые плечи, Мария опустила глаза.
Она и подумать не могла о том, что в детстве у Георгия не все было ладно. Но она помнила одно его признание: Алессандро значил для него больше, чем родной отец…
— Прости… Я собиралась снова поговорить о моем происхождении, да все не могла выбрать момент, — выдавила из себя Мария. — Для меня было невыносимо то…
Георгий стремительно повернулся, подскочил к Марии и грубо сгреб ее за плечи. В его глаза страшно было смотреть.
— Ты была девственницей, но скорее умерла, чем убедила бы меня, что не спала с Алессандро! Ты всеми возможными способами причиняла мне боль! Какая же ты холодная, мстительная стерва! И какой я идиот, что думал иначе!
Когда за ним оглушительно захлопнулась дверь, Мария не шевельнулась даже для того, чтобы утереть слезы, льющиеся по щекам. Всего несколько часов назад она, счастливая, спала на его груди! Чувствовала, что стала ему родной, что дорога ему… Дорога? Из груди вырвалось глухое рыдание. К чему было тешить себя пустыми надеждами? Неужели она так наивна? Спору нет, Георгий великолепен как любовник, следовательно, умеет дать женщине почувствовать, будто она особенная. И все. Это вовсе не значит, что он питает к ней какие-то чувства… А вот теперь он ее презирает. Она и подумать не могла, что правда произведет такой потрясающий эффект. Если честно, то чего она, собственно, ожидала? Что вначале он будет ошеломлен, затем на коленях станет молить о прощении за то, что сразу же ей безоговорочно не поверил!
Георгий, терзающийся, молящий о прощении? Мария даже хмыкнула. Но если быть искренней перед самой собой, разве брала она в расчет переживания человека, с которым свела ее судьба? Обуреваемая муками уязвленной гордости, она думала лишь о себе. Георгий же, если учитывать его натуру, творил чудеса самопожертвования. И не его вина, что в сложившейся ситуации он заподозрил худое…
Мария силилась уснуть, но больная совесть терзала ее. Включив ночник, она обнаружила, что уже три часа утра. Спит ли Георгий? Или так же, как она, мается без сна?
Набросив пеньюар, Мария на цыпочках подошла к его спальне и приоткрыла дверь. Лунный свет озарял нетронутую постель. Тут она заприметила полоску света, выбивающуюся из-под двери кабинета Георгия. Что она скажет, когда войдет… Только то, что буквально сходит с ума от любви к нему?..
Но теперь он ее ненавидит и, даже если она на коленях признается ему в любви, отшатнется от нее как от прокаженной! Мужчина, который ни разу в жизни не испытал любви, не придет в восторг, когда женщина, пусть даже временная его жена, признается ему в пылких чувствах… Более того, он решит, что она снова что-то затевает!
И тем не менее Мария открыла дверь. В кабинете горела только настольная лампа, и почти вся комната тонула в полумраке. Георгий навзничь лежал на софе. Мария подошла как раз в тот момент, когда он пробормотал нечто нечленораздельное по-гречески. Густые ресницы его затрепетали, глаза приоткрылись, но он, казалось, не видел ее.
— Георгий! — тихонько позвала она. Он моргнул, нахмурился и снова произнес что-то на родном языке. Волосы его были влажны и спутаны, вокруг глаз залегли синеватые тени. Но страшнее всего было выражение безысходного отчаяния на его лице. У Марии защемило сердце. Опустившись на колени, она дотронулась до его запястья. — Я так сожа…
В углу кабинета что-то шевельнулось. И сердце Марии едва не выпрыгнуло из груди от ужаса. Из темноты выступил Тео.
— Я пригляжу за ним, синьора Демирис.
— Он заболел?.. — Мария не договорила, уловив сильный запах спиртного. Бутылка из-под виски и пустой стакан валялись на ковре рядом с софой. — Так он… он…
— Немного не в форме. Возвращайтесь к себе, — ровным голосом произнес Тео.
— И часто с ним это случается?
— Я никогда не видел его таким.
Мария была ошеломлена, но все же не слепа, поэтому заметила, как холоден с нею телохранитель, как оберегает хозяина, словно от нее исходит потенциальная угроза…
— О чем он говорит? — спросила она, когда Георгий беспокойно зашевелился и вновь забормотал что-то по-гречески.
— О кроликах, — с видимой неохотой сообщил Тео.
— О кроликах?!
— Я уложу его в постель… Идите к себе, синьора Демирис.
— Я помогу вам!
— Благодарю, но в этом нет надобности. Мария отступила, пораженная нескрываемым недружелюбием охранника. Тео откровенно ее выпроваживал! Уже в дверях она оглянулась.
— Все совсем не так, как вы думаете…
— Я здесь не для того, чтобы делать выводы, синьора Демирис.
Но на лбу у него аршинными буквами было написано осуждение. Этот малый и впрямь предан своему боссу, подумала Мария. Лишь полнейшая уверенность в том, что гордый Демирис не обрадуется, увидев ее, когда очнется, заставила расстроенную женщину удалиться к себе.
Она лежала, глядя, как за окнами занимается рассвет. Георгий и впрямь потрясен, иначе не напился бы так. Мария изводила себя, думая о том, не предала ли Алессандро она сама. Ведь она согласилась выйти за Георгия лишь формально и стремглав бежала бы, знай заранее, что будет потом…
К тому же никто не пытался лишить ее причитающейся ей доли наследства. Алессандро вконец разорился, выкупив Кастель ди Сангро! Георгий наверняка здорово потратился, поправляя пошатнувшиеся дела покойного, да и усадьба требовала дорогостоящего ремонта… Да, быть наследником Алессандро Казорати-дело откровенно неприбыльное, но Георгий, вопреки своей натуре холодного и расчетливого дельца, шел на любые затраты.
Так почему же греческий магнат надрался как свинья? От чувства вины за то, что не вилял хвостом перед дочкой Алессандро? Или от мысли, что навеки с нею связан?
Мария снова выбралась из-под одеяла. Натянув джинсы и майку, она несколько раз провела щеткой по волосам. Ей сейчас нужны были свежий воздух, время и одиночество. Мотоцикл, тот самый, взятый напрокат, все еще стоял на заднем дворе. С самого приезда она ни разу им не воспользовалась. Теперь настало время…
Было еще раннее утро, когда Мария, притормозив в тени олив, решила перекусить. Банка газировки и сандвич с ветчиной и помидорами утолили голод, но чувство пустоты внутри не исчезло. Она силилась убедить себя в том, что, расставшись с Георгием, вполне сможет начать жизнь сначала. В конце концов, что у них общего?
Он властный, самовлюбленный делец, помешанный на работе. Словом, ее полная противоположность. Богат, образован… И в придачу ко всему очень красив! Женщины носятся за ним табунами, и не Марии с ними соперничать. Если же и были в сердце Георгия какие-то чувства к ней, она убила их, поэтому думать сейчас о его достоинствах значило бы растравлять рану…
Глава 9
У ворот Кастель ди Сангро был припаркован огромный сверкающий черный лимузин. Мария проскочила мимо него, въехала во двор и спрыгнула с мотоцикла. Она как раз стаскивала с головы шлем, когда на ступеньках появился Георгий. Светлый костюм выгодно оттенял смуглость его кожи и черноту волос. Мария чувствовала, что сердце ее плавится, словно шоколадка, позабытая на солнцепеке…
Сверкающие глаза уперлись прямо ей в лицо.
— Тебе никогда не приходило в голову, что я могу волноваться? Где ты была? Мария зарделась.
— Знаешь, я как-то не подумала…
— Откуда ты выкопала мотоцикл?
— Взяла напрокат, когда приехала.
— Я был уверен, что он принадлежит кому — то из рабочих. Тео сегодня же вернет его владельцу. Мне не нравится, что ты гоняешь, как мальчишка, по горным дорогам!
Скулы его окрасил легкий румянец. Что могло это значить? И Мария вдруг поняла все. Он решил, что она больше не вернется!
— Елена приехала десять минут назад, — сообщил Георгий.
— О нет… — Мария похолодела.
— Я решил, что у нас нет выбора: мы должны во всем ей признаться, — решительно продолжал Георгий. — Слишком многим известно, кто ты на самом деле такая. Малейшая оговорка, ложь, полуправда-и все тотчас выплывет наружу. Я не могу так рисковать.
Решительно взяв за руку, он повел ее в дом. Мария попыталась высвободиться.
— Сделай это сам!
— Признание должно исходить от нас обоих… Елена с очаровательной улыбкой встала, приветствуя их. Сердце Марии тотчас ушло в пятки. Господи, что сейчас будет?!
Вошла горничная с подносом и принялась разливать кофе. Это длилось, казалось, целую вечность. Но вот дверь за горничной закрылась и…
Елена устремила на Марию проницательные темные глаза и покачала головой.
— По правде говоря, игра зашла чересчур далеко, — мягко произнесла гречанка. — Но, должна сознаться, есть нечто бесконечно трогательное в попытках Георгия объяснить необъяснимое и защитить меня. Мне следовало бы заговорить много раньше. Даже когда он был мальчишкой, то не мог лгать, глядя мне в глаза…
Георгий, как раз помешивающий ложечкой кофе, вздрогнул так, что расплескал половину содержимого чашки.
— Ты хочешь сказать, что…
— Я знаю о существовании Марии вот уже почти двадцать лет, — созналась Елена, тактично не глядя на растерявшегося Георгия и делая вид, что не слышит сдавленного женского вскрика. — Ты должна извинить меня: я не сразу узнала тебя, Мария Росария. Но стоило Георгию назвать твое имя, как я тотчас поняла кто ты.
— Двадцать лет-?., — потрясение пробормотал Георгий, глядя на миниатюрную гречанку.
— Алессандро никогда не умел скрывать своих чувств. Когда он впервые получил по почте фотографию Марии, то был вне себя от отчаяния. Я нашла ее у него в ящике стола, там же была и записка от ее матери, Сознаюсь, Я была сражена наповал, но в то время меня более всего заботила одна мысль-как сохранить наш брак. Да, я могла припереть его к стене, но чего бы я достигла? Мне было очевидно, что он терзается, что боится быть разоблаченным. Я не могла его потерять. Возможно, я совершила ошибку…
— Нет. Если бы ты открылась ему, он не смог бы оставаться твоим мужем, — глухо уронил Георгий.
— Ему и так нелегко пришлось. — Гречанка взглянула на Марию и тяжело вздохнула. — Я всю жизнь без особых усилий получала все, что хотела. Кроме одного… Когда я родила мертвого сына, когда поняла окончательно, что матерью никогда не стану, то выплеснула всю свою боль и отчаяние на мужа. Я гнала его прочь. Говорила, что хочу быть одна… Немудрено, что у него появилась другая женщина…
Георгий нахмурился.
— Я и не подозревал, что вашему браку что-то угрожало…
— Это было еще до того, как у нас появился ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17