Сэм же воспринял бы Олси несколько злобно-ехидно: у вервольфов дурная репутация.
Олси широким шагом вошел в холл, топая по твердому деревянному полу тяжелыми башмаками: — Я ему обещал позаботиться о тебе. Ну, будем надеяться, что наше дело выгорит. — Он сказал это без тени улыбки.
Я настраивалась высказать свое раздражение, но его последние слова прозвучали настолько уместно, что раздражение вышло из меня, как воздух из проколотой шины. В сложных взаимоотношениях между вампирами, вервольфами и людьми есть множество нюансов, и легкое отклонение от нормы может все испортить. В конце концов, мой план был неубедительным, влияние вампиров на Олси не велико. Ведь может оказаться, что Билла захватили не без его желания; может, он доволен своим пребыванием в плену у короля, пока вампирша Лорена рядом с ним. Может, его разозлит мое появление.
Может, он уже мертв.
Я заперла за собой дверь дома и пошла за Олси. Он засунул мои вещи в длинный кузов своего Тарана.
Снаружи автомобиль сверкал, но внутри был захламлен, как у любого человека, работающего в дорожных условиях: там были свалены в одну кучу жесткая каска, счета, деловые бумаги, сапоги, аптечка скорой помощи. И то хорошо, что съедобных отходов не было. Пока мы подскакивали на ухабах моего разрушающегося подъездного пути, я подобрала перетянутую резинкой пачку брошюр с надписью на титульном листе «Фирма „Герво и сын“, точная съемка местности». Я вытащила верхний листок и тщательно изучала его, пока Олси проезжал короткую дистанцию до шоссе 20, чтобы взять направление на восток до Монро, Виксбурга и далее к Джексону.
Из брошюрки я узнала, что Герво, отец и сын, владеют компанией, проводящей геодезические съемки в двух штатах, имеют офисы в городах Джексоне, Монро, Шривпорте и Батон Руж. Головной офис, как и говорил Олси, находится в Шривпорте. На фотографии в брошюре были сняты двое мужчин, и внешность старшего Герво оказалась не менее впечатляющей, чем у сына.
— Твой папа тоже вервольф, а? — спросила я, переварив полученную информацию и сообразив, что семья Герво, мягко говоря, процветает, а, возможно, просто богата. Хотя они для этого много поработали; и сейчас много работали бы, если бы старший мистер Герво смог держать в узде свою любовь к азартным играм.
— Оба родителя, — после паузы сказал Олси.
— Ох, извини, — я не знала, за что извиняюсь, но в сомнительных ситуациях я всегда предпочитаю извиняться.
— А иначе ребенок не будет вервольфом, — немного подумав, объяснил Олси. Не знаю, объяснял ли он из вежливости, или действительно считал, что меня надо просветить.
— Так как же вышло, что Америка не переполнена оборотнями и вервольфами? — заинтересовалась я, обдумав его слова.
— Подобные должны жениться на подобных, тогда родится еще один такой же. Но не всегда рождается двойня. А в каждом браке может быть только один ребенок со свойствами родителей. Причем среди детей высокая смертность.
— Значит, если ты женишься на вервольфе, только один из твоих детей сможет превращаться в волка?
— Это свойство станет заметно только с наступлением половой зрелости.
— Вот ужас-то. Да, быть подростком всегда не просто.
Он улыбнулся, но не мне, а глядя на дорогу:
— Угу, а это свойство многое осложняет.
— А твоя бывшая девушка… оборотень?
— Угу. Я вообще-то не встречаюсь с оборотнями, но, наверное, понадеялся, что тут будет по-другому. Оборотни и вервольфы всегда очень нравятся друг к другу. По-моему, это называется животный магнетизм, — попытался пошутить Олси.
Мой босс, сам будучи оборотнем, радовался, заводя друзей среди других оборотней в своей зоне. Он околачивался возле менады (слово «встречался» было бы слишком изящным описанием их отношений), но она ушла от него. Теперь Сэм надеялся подыскать себе другую подходящую даму-оборотня. Он чувствовал себя уютнее с необычными людьми — такими как я, с дефектами в психике, или с другими оборотнями, чем с нормальными женщинами. Рассказывая все это, он считал, что делает мне комплимент, или просто констатирует статус-кво; но меня эти слова немного уязвляли, хотя моя ненормальность проявилась, когда я была еще очень маленькой.
Чтобы стать телепатом, не надо ждать полового созревания.
— И как так вышло? — рискнула я спросить. — Почему ты решил, что с ней будет по-другому?
— Она сказал мне, что бесплодна. А я узнал, что она пользуется предохранительными таблетками. Большая разница. Я этого не простил. Даже у оборотня и вервольфа может родиться ребенок, которому надо меняться при полной луне, хотя только дети чистокровной пары — если оба вервольфы или оба оборотни — могут изменять обличье по желанию.
Да, тут есть о чем подумать.
— Значит, ты обычно встречаешься с нормальными старыми девами. А не трудно сохранять в секрете такой важный фактор своей жизни?
— Трудно, — признался он. — Встречаться с нормальной девушкой — не так легко. Но с кем-то надо встречаться. — В его громовом голосе прозвучало отчаяние.
Я долго думала над его словами, а потом закрыла глаза и сосчитала до десяти. Я скучала по Биллу в самом элементарном и неожиданном смысле. Первый намек был, когда я почувствовала странные ощущения ниже талии. Тогда, неделю назад, я смотрела «Последний из могикан» и зациклилась на Дэниеле Дэй-Девисе, скачущем через лес. Если бы я появилась из-за дерева прежде, чем он увидел Мадлен Стоув…
Надо следить за каждым своим словом.
— Значит, если ты укусишь кого-то, он не превратится в вервольфа? — я решила немного сменить тему. Потом вспомнила, как Билл укусил меня в последний раз, и почувствовала, что кровь прилила… черт возьми.
— Превратится, если укусил волк-самец. Это даже в кино показывают. И такие бедняги умирают довольно быстро. Но дар не передается, если волк-самец, ну, зачнет детей, находясь в человеческом облике. А если зачатие произошло, когда он в измененном обличье, тогда будет выкидыш.
— Смотри ты, как интересно, — это все, что я смогла сказать в ответ.
— Но и тут есть некий элемент сверхъестественного, как у вампиров, — продолжал Олси, не глядя на меня. — Ведь никто до сих пор не понял, что он передается генетически. Мы даже не можем объявить всему миру о своем существовании, как это сделали вампиры. Нас ведь запрут в зоопарки, стерилизуют, отправят в гетто, — потому что мы иногда превращаемся в зверей. Гласность как будто придала вампирам обаяния и сделала их богатыми. — В его голосе слышалась немалая горечь.
— А как ты рискнул рассказать мне все это вот так, с места в карьер? Если это такой большой секрет? — За десять минут я выведала у него больше, чем от Билла на протяжении нескольких месяцев.
— Мы с тобой пробудем вместе несколько дней, и нам будет легче общаться, если ты в курсе дела. Мне кажется, у тебя хватает своих проблем. И потом, вампиры тоже держат тебя в руках. Вряд ли ты станешь болтать. Ну, а в худшем случае… если я в тебе ошибся… попрошу Эрика зайти к тебе и стереть из твоей памяти все, что ты узнала. — Он раздраженно встряхнул головой и произнес в полном недоумении. — Не знаю я, почему столько натрепался, правда. Просто у меня такое ощущение, что я тебя сто лет знаю.
Я не знала, что отвечать, но что-то говорить надо. Иначе его последняя фраза покажется слишком значительной.
— Мне ужасно жаль, что вампиры прижали твоего папу. Но мне надо найти Билла. Если нет другого варианта, надо соглашаться на такой. Я просто обязана для него это сделать, даже если… — Голос у меня задрожал. Я не хотела договаривать. Все возможные продолжения фразы были слишком печальны, слишком безысходны.
Олси Герво пожал плечами.
— Привести в бар хорошенькую девушку — не Бог весть какой подвиг, — он снова пытался успокоить меня, поднять мой боевой дух.
На его месте я не была бы способна на такую щедрость.
— А что, твой папа постоянно играет? — Олси долго молчал, потом проронил:
— Только с тех пор, как умерла мама.
— Прости, — я отвела глаза в сторону: вдруг ему не хочется, чтобы я видела его лицо. И для поддержания разговора сказала:
— А у меня нет родителей.
— Давно ушли?
— Мне тогда было семь лет.
— А кто тебя растил?
— Бабушка — меня и брата.
— Жива еще?
— Нет, в этом году умерла. Ее убили.
— Круто. — Прозаичный парень этот Олси.
— Угу. — Но у меня был к нему еще вопрос: — А тебе оба родителя рассказали про тебя?
— Нет. Мне дедушка рассказал, когда мне исполнилось тринадцать. Он заметил признаки. Я не знаю вервольфов-сирот, которые пережили бы этот возраст без помощи старшего.
— Да уж, вам не позавидуешь.
— У нас принято знать обо всех вервольфах, какие родились в нашей зоне, так что ни одного не пропустим, не предупредив.
Предупреждение, даже из вторых рук, все-таки лучше, чем никакого. Но все-таки пережить такое в жизни — серьезная травма.
Мы сделали остановку в Уиксбурге, чтобы заправить машину. Я предложила заплатить, но Олси твердо объявил, что внесет эту сумму в свои расходные книги как служебную трату, потому что ему на самом деле надо повидать кое-кого из клиентов. И отмахнулся от моего предложения хотя бы покачать насос. Согласился выпить чашку кофе за мой счет, и так благодарил, будто я подарила ему новый костюм. День был холодный, светлый, и я быстрым шагом обошла заправочную станцию, разминая ноги, прежде чем вновь вскарабкаться в кабину пикапа.
При виде указателей к мемориалу «Поле битвы» я вспомнила один из любопытных дней своей взрослой жизни. И вдруг поймала себя на том, что рассказываю Олси о любимом клубе бабушки, «Потомках Славных Мертвецов», и о поездке Потомков к мемориалу «Поле битвы» два года назад. Я вела одну машину, Максина Фортенбери (бабушка одного из друзей моего брата Джейсона) — другую, и напутешествовались мы от души. Каждый из Потомков притащил с собой любимый текст об этой битве, а на первой же остановке в Центре посетителей все Потомки затарились картами и памятными сувенирами. В общем и целом, мы отменно провели время. Мы прочитали надписи на каждом памятнике, мы устроили пикник возле восстановленного американского самолета «Каир» и вернулись домой уставшие и нагруженные сувенирными трофеями. Мы даже успели побывать в казино «Остров Капри»: целый час глазели в изумлении на все это и подкармливали какой-то экспериментальный игровой автомат. Для бабушки это был счастливый день, не менее счастливый, чем когда она уговорила Билла выступить на встрече Потомков.
— Зачем ей это надо было от него? — спросил Олси. Он улыбался, слушая, как я описываю нашу остановку на ужин в «Бочке Щелкунчика».
— Билл — ветеран, то есть ветеран войны, я имею в виду.
— Вот как? — обогнав очередную машину, он спросил: — Ты хочешь сказать, что твой бойфренд — ветеран Гражданской войны ?
— Вот именно. Он тогда был человеком. Он стал таким только после войны. И у него была жена и дети. — Вряд ли я имела право считать его своим бойфрендом, ведь он чуть было не бросил меня ради кого-то другого.
— Кто сделал его вампиром? — спросил Олси. Мы уже были в Джексоне, и он пробирался по улицам в предместье, где находилась квартира, принадлежащая его компании.
— Не знаю. Он про это не рассказывал.
— Странно, по-моему.
Мне тоже это казалось странным, но я считала, что вопрос слишком личный, и если бы Билл захотел, то и сам бы рассказал. Я знала, что между старшим по стажу вампиром и новичком, которого он «привел», завязываются очень прочные отношения.
— Мне кажется, он по сути дела больше мне не бойфренд, — призналась я. Хотя само это слово «бойфренд» было очень слабым отражением того, что значил для меня Билл.
— Вот что!
Я покраснела. Не надо было этого говорить.
— Но я все равно должна его найти.
После этого мы какое-то время молчали. Из городов последний раз я бывала в Далласе, ну, так этот Джексон и в подметки ему не годился по своим размерам. (С точки зрения моих интересов, это было его большим плюсом). Олси показал мне позолоченную фигуру на куполе нового здания конгресса, и я должным образом повосхищалась. Мне показалось, что это орел, но, не будучи уверенной, спрашивать постеснялась. Может, мне уже требуются очки? Мы подъехали к нужному нам зданию — на пересечении Хай и Стэйт-стрит. Здание было неновым, кирпичи потеряли свой золотистый блеск, и теперь здание стало закопченного светло-коричневого цвета.
Здесь квартиры больше, чем в новостройках, — объяснил Олси. — Есть комнатка для гостей. Нам должны были все приготовить. У нас договор со службой уборки квартир.
Я молча кивнула. Не могла вспомнить, бывала ли я когда-нибудь в многоквартирном доме. Потом сообразила — да, конечно. У нас в Бон Темпс есть двухэтажное U-образное здание, в котором много квартир. Конечно, я была там у кого-то в гостях; в последние семь лет почти каждый одинокий человек в Бон Темпс арендовал для себя квартиру в этом доме на том этапе своей жизни, когда встречался с кем-нибудь.
Олси сказал, что их квартира — на верхнем, пятом этаже. С улицы съезжаешь прямо по пандусу на парковку. На входе в гараж есть будочка, в ней сидит охранник. Олси предъявил ему пластиковый пропуск. Охранник — крепкого сложения парень, со свисающей изо рта сигаретой — едва глянул на пропуск и нажал на кнопку, шлагбаум поднялся. На меня охранник не произвел особого впечатления. Мне показалось, что я сама в состоянии сбить его с ног. А мой брат, Джейсон, размазал бы его по тротуару.
Мы выкарабкались из пикапа и достали вещи с заднего сиденья. Моя дорожная сумка доехала хорошо. Олси не спросясь взял чемоданчик. И повел меня в центральную часть гаража, к сверкающей двери лифта. Нажал кнопку, дверь сразу открылась. Олси щелкнул по кнопке с цифрой 5, и лифт, безостановочно скрипя, повез нас наверх. В лифте, про крайней мере, было очень чисто, а когда дверь, зашуршав, распахнулась, перед нами оказался холл, устланный ковром.
— Дом теперь кондоминиум, так что мы выкупили эту квартиру, — небрежно бросил Олси. Да, они с папой неплохо заработали. На этаже четыре квартиры, сказал Олси.
— А соседи кто?
— В 501-й — два сенатора штата, но на каникулы они уезжают домой, не сомневаюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31