– Вы представьте себя на его месте! Что бы вы сказали, заявись к вам после такого вот... такие вот!
– Я бы сказал так: «Руки за голову! Лицом к стене!», – живо подключился впечатлительный Вася Крюков. – Или так: «Раком, гады! Раком, башкой в стену!»
– А я бы сказал так: «Умри, мразь!» И выпустил бы в гостей весь магазин, – мечтательно улыбнулся лейтенант Сере га, спрыгивая с брони и направляясь к калитке. – Давайте, я первый – я по-чеченски разумею.
За забором злобно залаяла хрипатая собака, судя по голосу, здоровенная и охочая до оккупационных ляжек. Серега стал тарабанить в калитку – собака тотчас же переместилась вплотную к забору и принялась скрести по калитке когтями, захлебываясь от ярости. Открывать никто не торопился. Петрушин встал на башню, пытаясь заглянуть во двор сверху – не тут-то было! Весь двор был забран сверху шифером. Да, неплохо устроились!
– Есть другой вариант, – предложил я. – С пацаном общаться не будем – ну его в баню, с его психической травмой. Я вам как специалист говорю, это будет не общение, а сплошное мучение. Было бы у нас времени побольше – тогда да, можно было бы. А так – без толку... А давайте натравим Серегу на бабок, пусть он с ними погутарит, сходит на женячью половину и возьмет фото этой несчастной Зейнаб.
– Зачем нам ее фото? – пожал плечами Иванов. – Сказали же – в отряд ее забрали... Ты что, ее в розыск собираешься подавать? Она пострадавшая, не более...
– Фото надо не нам, а на КПП под Гудермесом, – терпеливо пояснил я. – Зейнаб – потенциальная шахидка. Вернее, просто смертница, если брать в расчет, что настоящим шахидом может быть только мужчина. Ну, так что?
– У нас есть уникальный шанс пообщаться с единственным свидетелем происшествия, – уперся Иванов. – Времени это займет буквально пять минут. Встали мы нормально, подступы просматриваются великолепно. Если что, рванем вниз и удерем, какие проблемы? А вдруг он скажет что-нибудь важное? Что-нибудь такое... что сразу решит массу проблем? Вася, мы как стоим?
– Нормально стоим. – Вася утвердительно кивнул. – Обзор на пятерочку, улица широкая, если кто-то попытается объехать справа или слева, заметим.
– Ну и отлично, – Иванов ободряюще хлопнул меня по плечу. – Не дрейфь, психолог, где наша не пропадала! Пошли общаться. Старушек под ручки возьмем, сразу стрелять не станет. Да и раненый он... Серый, хорош стучать, голос подай!
Серега стал выкрикивать что-то по-чеченски, из серии «Эх, Настасья...». Ответом был лишь бешеный лай собаки. Да, похоже, гостеприимство в тутошних местах давненько сошло на нет. Климат, что ли, испортился...
– Заходим? – уточнил Петрушин, любовно оглаживая топорщившиеся в кармашках «разгрузки» гранаты.
– Заходим, но без гранат, – предупредил Иванов. – Что за дурная привычка – чуть что, сразу за гранаты хвататься! И вообще, я вас попрошу – понежнее...
– Встали, – скомандовал Петрушин. – Полковник, уйдите с линии калитки. И вообще, отстаньте с Костей – пойдете за нами с интервалом в семь секунд.
Вася с Серегой, оттеснив нас на задний план, растопырились с обеих сторон от калитки, взяли «валы» на изготовку.
– Бойся! – буркнул Петрушин, мощным ударом ноги вываливая калитку и тотчас же отпрыгивая в сторону.
– Ав-вввв!!! – из проема вылетел здоровенный мохнатый «кавказец», заходившийся в припадке боевой ярости.
Пу-бук! – плюнул свинцом «вал» Васи Крюкова, снося череп несчастному животному. Асфальт перед калиткой перестал быть чисто выметенным и утратил свою первоначальную свежесть.
– По-по-по! – пробормотал Петрушин, в полуприседе вваливаясь во двор и поводя во все стороны стволом. Вася с Серегой серыми тенями скользнули за ним.
– Нехорошо получилось – с собачкой, – огорченно заметил Иванов. – Как-то некорректно. Ну, пошли и мы, Константин...
Глебыч остался крутить башкой на триста шестьдесят и руководить Саней Жуком, а мы с Ивановым поспешили присоединиться к лихой троице.
– Иии-ааа!!! – резанул по ушам истошный женский визг. – Ааа-иии-ооуу!!!
Да, во дворе стартовало обычное вокальное действо из серии «Женщины Кавказа в борьбе против имперских захватчиков». Две крючконосые старушенции, одетые во все черное, истерично вопя, вцепились в первых под руку подвернувшихся. А именно – в Петрушина и Серегу. И принялись таскать их во все стороны, оглашая окрестности душераздирающими воплями. Нормальная реакция, мы к такому приему привыкшие.
– Так... – Слегка подрастерявшийся Иванов замер посреди двора. – Так...
– Да хоть так, хоть этак. – Я тепло улыбнулся – обстановка вполне приемлемая, работать можно. Бывало и так, что сразу под сотню дам, да с детишками, и все – в экстазе, а у тебя лишь взвод солдат и пытающийся перекричать всех полковник из комендатуры... – Вы там что-то говорили насчет «старушек под ручки взять»? Вот и взяли – только не мы их... Объекты разобраны, нас трое свободных. Пошлите в дом?
– Да, пожалуй... – Иванов, прокашлявшись, объявил: – Уважаемые гражданки! Мы – представители федеральных сил! Мы поговорим со свидетелем и быстро уйдем. Прекратите сейчас же!
– Иии-аааа!!! Ааа-иииии!!! Вай, вай, вай!!!
– Да плюньте вы, Жека с лейтенантом разберутся. – Я взял Иванова под локоток и повлек к крылечку. – Вася – давай с нами!
– Женщин не бить! – стоически распорядился влекомый мною полковник. – Только локализовать и удерживать! Сергей – попытайся поговорить на их языке!
– Сочувствую я Сергею, – гнусно хмыкнул я. – Вася, командуй.
– Я первый. – Вася осторожно толкнул входную дверь. – Полковник – левый сектор. Костя – правый. Пошли...
Глава администрации не соврал. За мужчину в многострадальном доме Музаевых остался двенадцатилетний раненый Умар, более мы никого не обнаружили. Мальчишка лежал на кровати, в просторной комнате, окно которой было наглухо занавешено тяжелыми бархатными шторами, и «очень сердитым» вовсе не казался. Перебинтованная левая рука, распухшая, как бревно, покоилась поверх толстого ватного одеяла. В комнате было душно, остро пахло какими-то сладковатыми травами и разлагающейся плотью.
– Пока болтаем, сходи на женскую, поищи фото, – предложил я Васе Крюкову. – Мы недолго.
– А как она выглядит? – резонно уточнил Вася.
– Как тринадцатилетняя девчушка. – Я обозначил руками некий загадочный округлый контур. – Ты же прекрасно знаешь, что я ее не видел!
– А если не подписано?
– Тащи все, что найдешь – покажем мальчишке. Шевели булками, мы через пару минут уйдем.
– Ладно. Вы тут осторожнее. Мало ли, что раненый...
Вася, с обычным для него подозрительным видом покосившись на мальчишку, гордо удалился. Отдернув шторы, я распахнул форточку. Окно выходило в тыл усадьбы, и это радовало: свежий сквознячок, ворвавшийся в комнату, лишь едва усугублялся приглушенным эхом Дамского вокала. Иванов присел у кровати на табурет и, прочистив горло, елейным голоском поинтересовался:
– Ну, как у нас дела?
Эх, заботливый ты наш! Мог бы и не спрашивать, и так все понятно...
Раненый выглядел скверно. Едва тронутые юношеским пушком щеки обметало лихорадочным румянцем, сухие губы покрыты запекшейся кровавой коркой, неестественно блестящие глаза неподвижно смотрят куда-то сквозь нас. Мы, судя по всему, в его больном восприятии выглядим сейчас неким галлюцинаторным бредом. Этакие зелененькие энцефалопоиды, пришельцы с какого-нибудь астероида Дрюпизедун. В общем, знакомая клиническая картина.
– Аллах акбар! – хрипло прошептал раненый и, по-прежнему глядя сквозь нас, растянул запекшиеся губы в мучительной гримасе.
– Да мы в курсе. Аллах – он всегда акбар... А вообще у парня жар, – компетентно сообщил я, приложив ладонь к пылающему лбу раненого. – Состояние, близкое к бредовому. Плюс наложение агрессивной моторики, обусловленной отторжением объектов общения как явных антиподов...
– Костя! – Полковник укоризненно повел бровями.
– Короче, к нормальной беседе не годен. Неадекватен. Заинтересовывать бесполезно, допрашивать в жесткой форме бессмысленно. Надо бы его госпитализировать – в таких скотских условиях даже пустяковое ранение может обернуться трагедией. Лекари-знахари, блин!
– Плохая идея, как сказал бы господин Петрушин, – возразил полковник. – Джихад Саламбека – пока что безадресное мероприятие. А если мы увезем его брата... Глава администрации нас запомнил, бортовой «бардака» – тоже...
– Можете не продолжать, и так все ясно. Но у парня в любой момент может начаться гангрена.
– А это уже их проблемы, – в уголках рта полковника обозначились жесткие складки. – Они сами с головой, пусть думают... Вот что, хлопец. У меня к тебе пара вопросов насчет того происшествия...
– Аллах акбар, – повторил Умар, переведя взгляд на дверь. – Шакалы!
– Вот, на стене висела, – в комнату ворвался запыхавшийся Вася с фотопортретом юной чеченской леди. – А ну, пацан, глянь. Она?
– Первый – Второму! – хором зазвучал в наших «Кенвудах» плохо поставленный голос Глебыча. – От леса к селу едут два «КамАЗа»! Будут с минуты на минуту. Если рвануть прямо щас, всяко-разно успеваем. Первый – Второму!!!
– Ну вот и поговорили... – Полковник суетливо привскочил с табурета и ответил Глебычу: – Понял тебя, понял, Второй! Выходим!
– Ну, так она или нет? – заторопился Вася, тыча портрет под нос раненому.
– Зейнаб. – Мальчишка кивнул и вдруг, горько ухмыльнувшись, отчетливо продекламировал: – Массо а гулбеллачарна тьхера!
– Надо будет запомнить. – Вася сунул портрет в планшетку. – Массо – это да...
В этот момент Умар вытащил из-под одеяла правую руку, в которой оказалось некое подобие самсунговской «лентяйки», и горящим взором уставился на потолок.
Мы втроем синхронно подняли глаза и замерли, как вкопанные.
– Ой! – тихо выдохнул Вася, втягивая голову в плечи. К потолочному перекрытию были прикручены проволокой две «МОН-100» Противопехотная осколочная мина направленного действия. Сектор поражения – 100 м.

, закрашенные белой краской. Располагались они прямо над входной дверью, на удалении метра полтора друг от друга, и сочленены были тонкими проводками. Из запального гнезда одной из мин торчала белая пластмассовая головка и приветливо подмигивала нам бледно-зеленым светодиодом.
Мы с Ивановым ойкнуть и втянуть не успели – у нас реакция похуже, чем у Васи, – а просто превратились в статуи и разинули рты.
– Первый – Второму! – встревоженно заголосил в наших нагрудных карманах Глебыч. – Вы че там застряли? Давайте быстрее, у нас от силы три минуты!
Пульт в руке Умара пискнул. Большой палец лег на круглую красную кнопку...
Для любителей попрыгать, скажу сразу, – без вариантов. Комната большая, до двери надо сделать несколько шагов, а массивный оконный переплет выглядел серьезным испытанием даже для титанового лба Петрушина.
Палец на кнопке замер – мальчишка на секунду усомнился в правильности своих намерений...
Ой, как хорошо! Это уже шанс, можно побарахтаться! Если сразу не нажал, значит...
Да, парень пережил страшное потрясение и готов умереть вместе с существами, напоминающими тех, кто на его глазах бесчеловечно надругался над самыми близкими ему людьми... Но ему чего-то не хватает для полной идентификации нас с его обидчиками...
– Бойся! – рявкнул в наших карманах Петрушин. – Во дворе, под крышей – две «монки»! Сразу не заметили, они закрашены. Провода куда-то идут, Глебыч говорит, разбираться некогда. Мы на улице. Бегом на выход – и осторожнее там!
Час от часу не легче. Этот Саламбек – маньяк какой-то! Вот это попали... Почему-то в такие моменты в голову лезет всякая дрянь. Вот и сейчас вместо мудрых слов, которые могли хоть как-то повлиять на ситуацию, в моем черепе вдруг скандально завопил виртуальный Вася Крюков:
«Вот это жопа, так жопа!!! Уроды, надо было внимательнее верх осматривать!!!»
– Маска... – прошептал Умар, шаря по нашим фигурам лихорадочным взором. – Маска одел... Щщапка на голова, ну, маска... Быстро!
Ага, все правильно! Сейчас мы выглядим как люди, к тому же люди беспомощные – мы в его власти, замерли, как статуи, и повинуемся. Умар хочет, чтобы мы были похожи на его обидчиков (те наверняка были в масках!), стали безликими монстрами, задвигались, создавая угрозу для него – у каждого ведь оружие...
– Маска одел! Одел, я сказал!!!
...А мы не дадим повода – мы опытные, в курсе, что почем... Не верьте, если вам скажут, что все чечены – готовые смертники. Большинство из них – нормальные люди, с присущими всем нам эмоциями. И, чтобы переступить последнюю черту, такому вот мальчишке, не обладающему опытом кровопролития, нужно попасть в соответствующее состояние. Если я прав, сейчас он начнет заводить себя...
– Бараны... – Отчаявшись получить от нас повод, мальчишка стиснул зубы, обращая лицо в гневную маску. – Щакалы! Щщакалы!!! Ух-х-ххх...
– Жаль, – поймав паузу на вдохе, вставил я. – Мы помрем, а твои обидчики будут гулять и радоваться. Твои обидчики будут жить...
Горящий взор Умара на мгновение притух и сосредоточился на мне. Давай, малыш! Вцепившись взглядом в эти неестественно блестящие глаза, я уловил в них некое подобие заинтересованности и страшно напряг не желающие работать извилины.
– Хороший воин – мудрый воин, – ровным, тягучим голосом заговорил я. – Стать шахидом, конечно, почетно... А шакалы, которые надругались над твоей семьей, будут продолжать свое дело. А мы, между прочим, как раз их и ищем. И уже вышли на след... Мы вышли на след... На след... Вышли... Нажимать на кнопку не обязательно. Можно не нажимать. Можно расслабиться... Ты слышал, там твой брат едет. Поэтому ты в полной безопасности. Ты полностью контролируешь ситуацию. Брат, если захочет, всех нас возьмет и так, у него людей много... Брат рядом... Надо быть живым воином, если хочешь отомстить своим обидчикам, надо жить! Воин должен жить. Живой воин... Не живой ничего не сможет сделать. Он бесполезен для кровной мести...
– Еще минута – и мы трупы, – сообщили рации до странности спокойным голосом Петрушина. – Если у вас проблемы, намекните как-нибудь...
Я очень медленно поднял руку и выключил рацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47