Беттина, скорее всего, пошла по магазинам, горько подумала Девон, закрывая за собой дверь. Хочет потратить последние несколько долларов, чтобы хоть как-то принарядиться для вечернего визита к Джеймсу Кинкейду.От обиды у Девон задрожали губы; она тяжело опустилась на краешек своей продавленной кровати. Зачем она вообще согласилась идти с Беттиной сегодня вечером? Ужасно не хотелось: визита на прошлой неделе было более чем достаточно. Беттина права – эксцентричный старичок, ничего не скажешь. Девон сначала чувствовала себя какой-то просительницей, а потом букашкой, которую рассматривают под микроскопом.Сегодня наверняка будет и того хуже. Беттина что-то задумала – все приметы налицо. Если бы она вкладывала хотя бы половину своей энергии в поиски работы!Сегодня утром Девон повезло, она нашла хорошее место. А уже через четыре часа ее уволили!И вот она здесь, в чужом городе, без денег, с матерью, которая полагает, что работа – это что-то такое, изобретенное для полных дураков. Благодаря этому нахальному идиоту из “Монтаноса” она опять осталась не у дел…По крайней мере, она ему отомстила! Тот прямой в челюсть его действительно потряс. Ей даже не верилось, что это она его ударила, она, которая на муравья никогда не наступит, а постарается ему помочь. Заслужил! По губам Девон пробежала едва заметная улыбка. Какое удовольствие почувствовать, как твой кулак врезается в самодовольную рожу с квадратной челюстью! Улыбка ее стала еще шире, но внезапно исчезла.– Черт с ним! – резко сказала Девон, как бы отбрасывая свои невеселые мысли. – Ко всем чертям!– Кого это ко всем чертям? – жизнерадостно спросила Беттина, с грохотом закрывая за собой дверь.Девон помассировала руками лицо, потерла глаза.– Привет, мама. Я не слышала, как ты вошла.– Я по магазинам ходила, устала, – сказала Беттина, бросая пакеты на кровать. – Хочу, чтобы мы обе выглядели сногсшибательно. Надо попытать сегодня счастья. Ты уж постарайся.– Я вообще не понимаю, зачем мы должны туда идти, – пробормотала Девон. – И вообще – зачем мы приехали в этот город?– Затем, что у нас здесь семья. В трудную минуту родственники помогают друг другу.– У нас нет здесь никакой “семьи”, и ты это знаешь.– Какое у тебя ужасное настроение, Девон! Надеюсь, ты не будешь сидеть весь вечер с мрачным видом?Девон вздохнула.– Я потеряла работу, – мрачно проговорила она.– Правда? – заметила Беттина без всякого интереса. – Как тебе нравится это платье? Не слишком унылое?Девон поморщилась, взглянув на пурпурное шелковое платье, которое мать достала из коробки.– Нормально, мама… нормально. Ты слышала, что я сказала? У меня была стычка с одним грубияном, с покупателем, и…– Ну, это не такая уж большая потеря. Продавать парфюмерию нисколько не лучше, чем торговать свитерами. Помнишь – ты неплохо с этим справлялась в Саксе, дома.– Продавать, конечно, не Бог весть что, но, по крайней мере, это честная работа.– Не смей говорить со мной таким высокопарным тоном! – сказала Беттина, с пылающим от гнева взором повернувшись к дочери. – Я трудилась с утра до ночи, чтобы прокормить тебя и себя. Не смей этого забывать! Принеси, подай, накрой на стол, вытри после людей, которые считают, что они – пуп земли! И так каждый день! Собираешь жалкие гроши, чтобы хоть ты со временем жила такой жизнью, о которой я могла только мечтать. И все это задолго до того, как появился Гордон Кинкейд и начал оплачивать наши счета. Я говорю это на тот случай, если у вас отшибло память, мисс.Было и еще кое-что, со злостью подумала Девон. Была бесконечная череда мужчин. Дядя Гарри, дядя Джон, дядя Фил…– Я делала все, что было в моих силах, – сказала Беттина, как будто читая мысли дочери. – И все – ради тебя!– А я тебя никогда ни о чем не просила, – сухо процедила Девон.– За все приходится платить, – задумчиво проговорила Беттина. – Борьба за выживание.Девон закрыла глаза. Не буду слушать, в запальчивости сказала она себе, не буду! Не буду, не буду.Она выросла на этом речитативе, слушая постоянные причитания о трудностях, что мать отдала дочери все, кроме своей жизни.– Подожди, еще отвернешься от меня, как твой отец…Обвинения отдавались в сердце острой болью, как от уколов лезвия ножа.– Ты же знаешь, мама, я никогда так не поступлю.– Молодец, девочка! – улыбнулась Беттина. Она наклонилась и поцеловала дочь, и они нежно потерлись щека о щеку. Затем мать посмотрела на часы. – О-о! Сколько уже натикало! Надо спешить, дорогая. Дедушка Кинкейд посылает за нами машину, и мы не должны опаздывать. Надень-ка что-нибудь красивое и яркое для разнообразия. И капни-ка в глаза мои капли, хорошо?Ты выглядишь так, как будто плакала, Боже праведный!Это лучше, чем выглядеть так, словно кто-то дал тебе в морду, подумала Девон.И с чего это в голову лезут такие мысли? Как бы то ни было, на душе стало веселее. В первый раз за долгие часы она улыбнулась. ГЛАВА ВТОРАЯ В пятницу в пятом часу вечера служащие из офисов в районе Уолл-стрит стали целыми потоками высыпать на улицу из подъездов, предвкушая отдых в предстоящие выходные дни. Холлы и бары заполнились постоянными посетителями, которым не терпелось поскорее, прямо сейчас, начать уикенд.Райан и Фрэнк, как это повелось у них еще со студенческих лет, каждую пятницу отмечали окончание рабочей недели рюмочкой. Оседлав два последних свободных высоких кожаных стула у шикарного резного бара красного дерева в “Вотеринг-Хоул”, они обменялись дружескими приветствиями с барменом Гарри.– Добрый вечер, джентльмены, – сказал Гарри. – Как обычно?– Да, – ответил Фрэнк, но Райан отрицательно покачал головой.– Мне кока-колу.– Кока-колу? переспросил Фрэнк, удивленно подняв бровь. – Что с тобой, парень? Неужели та дамочка сдвинула тебе мозги своей правой клешней? Ну, когда врезала тебе по башке?Райан осторожно дотронулся рукой до челюсти.– Да-а, хороший был ударчик, – проговорил он с раздражением. – Есть что-нибудь?– Синяк появляется, вот здесь, – ткнул пальцем Фрэнк.– Оу-у! – взвыл Райан от боли. Бармен поставил перед ним стакан, доверху наполненный льдом, и открытую бутылку кока-колы. Райан взял один кубик льда из стакана, завернул его в носовой платок и осторожно приложил к челюсти. – Надеюсь, это поможет. Мне что-то не хочется объяснять деду, почему у меня челюсть припухла.– А-а-а, – протянул Фрэнк, – я понял: не пьешь потому, что собираешься сесть за руль и навестить старика, – так, что ли?– Точно. – Райан осторожно подвигал челюстью из стороны в сторону. – Ну что ты будешь делать с этой дамочкой! Сначала вышагивает, демонстрируя почти все свои прелести, а когда мужик обращает внимание, выходит из себя от злости. Где приличия?– Приличия?– Да, приличия, знаешь ли! Поменьше декольте, поменьше голых ног, поменьше всего напоказ.Брови у Фрэнка приподнялись от удивления.– И это я слышу от парня, который имел свидания с Мисс Ноябрь?Действительно, Райан рассуждал как-то странно. Видано ли, чтобы его раздражало, что женщина слишком обнажена? Если она симпатичная, то – чем больше, тем лучше!Райан поднял глаза на Фрэнка.– Это была Мисс Декабрь, – сказал он и улыбнулся. Маленькие колокольчики помнишь?– Никогда не забуду! – хохотнул Фрэнк и принялся разглядывать челюсть Райана. – А синяк твой потемнел. Придется тебе сочинить какую-нибудь историю, да так, чтобы дед принял все за чистую монету.Райан вздохнул.– Э-эх! Если он спросит, расскажу, как было на самом деле. Скорее всего, он заявит, что я получил по заслугам.– Вижу, старик не изменился?– В противоположность некоторым женщинам, – он указал на синяк, – мой дед всегда предсказуем.Да, как и вечер в доме Кинкейда-старшего, размышлял Райан, в то время как Фрэнк, извинившись, отправился в туалет.Сначала напитки, их принесут в старомодную гостиную. Бурбон для Райана, сельтерская вода для Джеймса (он полностью отказался от виски по настоянию врачей). Затем Агнес Бримли, экономка с лицом красновато-лилового цвета, позовет их в столовую, на обед, предварительно проверенный и одобренный доктором: как всегда, твердый шелушенный рис, измельченные до кашицеобразного состояния овощи, жилистые куры. Десерт будет иметь вид, запах и структуру толченого мыла.Потом старик наплюет и на логику, и на чрезмерно рациональную мисс Бримли, зажжет одну из своих твердых, как канат, сигар – последняя слабость, с которой он не распростился, – твердо зафиксирует Райана своими слезящимися глазами и прочтет ему Лекцию Месяца: “Как Обстоят Дела в Мире и Насколько Лучше Обстояли Дела Семьдесят Лет Назад”. Вот вам и весь репертуар. Затем последует: “Как Управлять Бизнесом "Кинкейд Инкорпорейтед"”, несмотря на то что за те пять лет, что Райан стоит во главе этой фирмы по землеустройству, она из компании, влияние которой ограничивалось Восточным побережьем, выросла до общенациональной многопрофильной корпорации.Но все это будет только вступительным словом, разминкой перед настоящей, любовно выпестованной лекцией Джеймса, которая, как и всегда, начнется словами: “Время идет, мой мальчик” – и закончится напоминанием, что Райану скоро стукнет тридцать два и что самое время обзавестись семьей.Райан улыбнулся. Конечно, он будет сидеть на протяжении всей лекции без малейшего намека на протест. Никакой финансист высшего разряда не сможет ничего изменить. Райан Кинкейд, человек, которому журнал “Тайм” присвоил титул “Одинокий Рейдер”, Герой-одиночка.

будет терпеливо слушать всю лекцию по самой простой и самой сложной из причин – потому что он любит своего деда, а дед любит его, хотя старик скорее взбесится от ярости, чем признает это.Дед воспитал и вывел в жизнь и его, и Гордона после скандального развода их отца. Теперь, когда Гордона уже нет на свете, ни у Райана, ни у старика не осталось другого объекта заботы.– Ну а как насчет Шэрон? – спросил Фрэнк, снова водружаясь на высокий стул.– А что Шэрон?– Вряд ли она будет в восторге от перспективы провести этот вечер без тебя, если припомнить, как она нервничает каждый раз по поводу нашего еженедельного мальчишника.– Если ты все о том же, – скривился Райан, – мне бы не хотелось говорить о Шэрон.– А что, проблемы?– Ну… я забыл о ее дне рождения.– Вот почему мы в конце концов оказались в “Монтаносе”!– Да, но это еще не все, – вздохнул Райан. – Я считал, что мы понимаем друг друга. Она не хотела ничего постоянного, и я тоже. А теперь она все время твердит, что все ее подруги выходят замуж и рожают детей.– Надеюсь, ты объяснил ей, что еще слишком молод, чтобы поставить крест на своей жизни?Райан поднял стакан, поднес ко рту, внимательно посмотрел на темную жидкость и поставил его на место, не притронувшись.– Дело в том, что… нет. Фрэнк в ужасе отшатнулся.– Что “нет”?– Мы приближаемся к середине жизни – я говорю на случай, если ты этого не замечаешь.– В тридцать два года? – спросил Фрэнк, ухмыляясь все шире и шире. – А-а, я понял. Ты уже приготовился слушать лекцию дедушки Кинкейда о том, “Как Жениться, Остепениться и Произвести Маленьких Кинкейдов”, чтобы порадовать старика на склоне лет.– Иногда мне кажется, что он прав, – скривил губы Райан. – В конце концов, брата нет в живых, и, Бог свидетель, его брак не дал ни одного наследника.– Да. Полное фиаско.– А что еще могло быть? Гордон сам, по своей воле, женился на сан-францисской версии Иезавель. Библейская распутница.

– Беттина Элдридж, по-моему? Я помню, – вздохнул Фрэнк. – Слушай, парень, это Америка. Королевства не исчезают только потому, что Наследный Принц должен непременно выбрать себе невесту. Скажи это старику.Райан задумчиво водил пальцем по краю стакана.– Дедушка очень стар, – сказал он негромко. – Время идет, видишь ли.– Если даже свяжешь цепи стенных часов узлом, время все равно не остановится, – резко сказал Фрэнк. – Но если ты считаешь, что это не так, то всегда найдется Шэрон.Райан усмехнулся. Когда они еще учились на первых курсах Йельского университета, Фрэнк уже имел привычку раскладывать все по полочкам.– Спасибо, не надо. Я не согласен, что супружество – это естественное состояние мужчины.– За это я готов выпить.– Ладно. Взгляни на мою семью. Моя мать отметила пятнадцатую годовщину свадьбы тем, что попросила у отца развод, чтобы уехать и заняться антропологией. Через год отец влюбился в секретаршу и исчез в неизвестном направлении. Брат женился на женщине, которая каждый раз, когда смотрела на него, видела только долларовые знаки.– Брак может опротиветь до тошноты, – согласился Фрэнк.– Дедушка всегда говорил мне, что его брак удался на все сто процентов. Да и почему бы ему не быть удачным? – Моя бабушка была старомодной женщиной. Приятная, добродушная, доброжелательная.– В то время женщины отличались воспитанностью, приятель, – вздохнул Фрэнк. – Девочка рождалась для того, чтобы из нее получилась настоящая леди. Играть на пианино, подавать чай, вышивать салфеточки, принести мужу домашние тапочки, газету…У Райана даже бровь поднялась.– Мы вообще-то говорим о жене, – вежливо заметил он, – а не о коккер-спаниеле.– И вместе с тем, – продолжал Фрэнк, пропуская замечание друга мимо ушей, – она должна быть и красивой, и сексуальной.Райан вдруг представил, как он снимает с блондинки из “Монтаноса” ее бархатную накидку. Прикасается руками к обнаженному телу, к загорелой, шелковистой коже, к высокой, красивой груди и плавно изгибающимся бедрам…У-у-уххх! Райан взял стакан и залпом выпил остатки холодной как лед кока-колы.– Если бы я мог найти такую птичку, я бы сам на ней женился! – улыбнулся Фрэнк.Райан взглянул на часы и встал.– Ты описываешь идеальную жену. Однако пройдут годы, и она уже не будет красивой, как топ-модель. Кстати, именно об этом я хочу напомнить деду. – Он вытащил бумажник и бросил несколько купюр на стойку. – Спасибо за компанию, дружище. Это как раз то, что мне было нужно.– Да я и сам рад был поболтать, – сказал Фрэнк.И Райан подумал, что, когда дедушка снова заведет свою дежурную лекцию на тему “
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20