Она с трудом подняла безжизненные руки, вытащила заколки и распустила волосы, которые заструились по открытым плечам, приятно холодя кожу.
Острая тоска, постепенно переросшая в горячее желание, наполнила ее тело почти осязаемой болью. Уткнувшись головой в ладони, она томно вздохнула и надолго задержала дыхание. В воображении девушки рождались видения, которые будоражили и терзали ее душу. Ей казалось, что единственным спасением может стать бегство. Сердце подсказывало, что бежать надо к любимому человеку, чтобы в его объятиях найти утешение.
Тем временем Луис Капдевила сидел в плетеном кресле в глубине беседки в полной темноте ночи. Он видел страдания девушки и движения ее рук, преисполненные чувственной грации. Внезапно Джейн вскочила со ступеней и бросилась через беседку в дом. Она так спешила, что не замечала ничего вокруг. Она не увидела и темной фигуры Луиса в глубине беседки. Он едва успел подняться, когда девушка вихрем налетела на него.
В великом изумлении она замерла в его руках, не в силах сдвинуться с места. Казалось, что ее видения воплотились наяву: перед ней был мужчина, о котором она грезила. Джейн вспыхнула и лишилась дыхания, когда поняла, что он невольно стал свидетелем ее душевных переживаний. Широко раскрытыми глазами она молча смотрела на него. И тогда Луису пришло в голову, что она похожа на прекрасную нереиду, попавшую в сети и оцепеневшую от неожиданного пленения.
В светлых брюках, темном пиджаке и белой рубашке Луис был очень элегантен. Он выглядел настоящим красавцем, излучавшим волны обаяния. Разглядев, как он одет, Джейн предположила, что он опоздал на праздник, потому что обедал в каком-нибудь уютном ресторанчике. Сердце кольнуло от мысли, что он, возможно, был там не один, а в обществе женщины.
В напряженном молчании они стояли друг против друга. Одной рукой Джейн упиралась ему в грудь, словно негодуя против того, что он хоть и невольно, но все же непрошено подсматривал за ней и вторгся в ее личные, сокровенные мечты. Луис тоже не сделал ни одного движения с того момента, как на него налетела Джейн. Не сводя с девушки глаз, он обнимал ее за талию.
Его близость притягивала, манила. Она чувствовала тепло сильных рук, державших ее. Он сквозь тонкую ткань платья ощущал жар ее стройного тела и не отрываясь смотрел на призывные, чувственные губы. В волнении Джейн вздрогнула, дыхание стало прерывистым – ее мысли метались, взгляд тонул в черной бездне его глаз. Волнение Джейн передалось Луису. Он привлек девушку к себе, ее руки сплелись вокруг его шеи, губы их слились в поцелуе.
Джейн прильнула к нему, и по телу горячими волнами разлилось упоительное наслаждение. Неверными пальцами она расстегнула пуговицы пиджака, чтобы еще плотнее прижаться к сильной груди и услышать гулкие удары его сердца. Она не переставая произносила его имя, любимое имя. Сознание того, что тайные грезы стали осязаемой реальностью, хмельным вином ударило ей в голову, и ее мысли закружились в безумном хороводе. Джейн была готова бесконечно слушать глубокий, волнующий голос, проникновенно шептавший испанские слова, о которых она мечтала, и ощущать прикосновения его рук. Эмоции, державшиеся в заточении, бурно выплеснулись наружу, она почувствовала, что ее душу охватывает умиротворенное блаженство и счастье.
Джейн целиком отдалась новым ощущениям, совершенно забыв и время, и все происходящее вокруг, она не чувствовала даже своего тела.
Поэтому, когда Луис внезапно резко и почти грубо оторвал ее от себя, крепко сжав запястья, она не поняла, что случилось. Девушка стояла в недоумении и ждала.
– Луис?
Луис судорожно вздохнул. Его лицо приняло непроницаемое выражение, но глаза все еще возбужденно сверкали.
– Я, взрослый, опытный мужчина, оказался бессильным перед вашими чарами. – Его голос звучал резко и неприветливо. – Я не извиняюсь за свои действия, считая их проявлением естественной человеческой слабости и с моей, и с вашей стороны. Хотя в своих отношениях мы переступили опасную черту не сегодня, а несколько раньше, все же есть определенные условности, которые нам не следует нарушать, иначе могут возникнуть большие неприятности. Вы работаете в нашей семье, вы – гостья в нашем доме, а это требует соблюдения некоторых правил, милая Галатея.
Джейн в изумлении вытаращила на него глаза, подумав: «Неужели он во всем обвиняет меня?»
– Извините... – Слова застревали у нее в горле.
– Извинить? – Голос его звучал жестко и язвительно.
– Я все делаю неправильно. – Она в отчаянии закрыла лицо руками.
– О нет, – усмехнулся Луис, – только не вы. Все ваши действия лишь подтверждают вашу правоту, моя прекрасная амазонка, вашу абсолютную правоту. Вы представляете гораздо большую опасность для меня, чем я мог предположить. Раньше мне не доводилось сталкиваться с такой сильной, просто несгибаемой волей и убежденностью в своей правоте. С самого первого момента вы всегда были на голову выше меня.
– И это вам не нравится. Вы не можете понять меня. – Джейн подавила горестный вздох.
– Не могу, – подтвердил он.
Она резко отшатнулась, словно от удара. Его слова болью отозвались в душе девушки, сердце ее сжалось.
– А ваши пылкие поцелуи? – с упреком спросила Джейн, сверкая глазами.
– Случается, что и я уступаю своим желаниям. – Он добродушно улыбнулся.
Губы девушки задрожали. Она поняла, что не может владеть собой и вот-вот разрыдается. Поведение Луиса совсем не вязалось с его недавними страстными словами и горячими поцелуями, которыми он осыпал ее. Джейн не могла понять, что же произошло и почему он вдруг так резко ее оттолкнул.
– Естественно, вы хотите, чтобы я отсюда уехала, – неуверенно произнесла она. – Я тоже думаю, мне лучше покинуть ваш дом.
– Что? Как вы могли такое предположить? Алисия не сомневается в стойкости вашего духа, дети вас боготворят, а Хорхе стал безупречно говорить по-английски. Конечно, после того, как вы его отвергли, он погрузится в пучину разочарования, но это к делу не относится.
Щеки Джейн вспыхнули огнем, и она подумала: «Он видел нас вместе. Теперь понятно, какого он невысокого обо мне мнения!»
– Нет, нет и нет! – твердо сказал он. – Я не могу позволить вам бросить работу.
– А я не могу оставаться здесь, поймите же, – в отчаянии всплеснула она руками.
– А вы и не останетесь. Я приехал с известием о том, что дом в Каньясе подготовлен к вашему приезду. Последние дни лета дети всегда проводят там. Завтра вы все уезжаете из Кабо-де-лос-Анхелес.
– А вы?
– Я останусь здесь до понедельника.
– Хорошо. – На ее глазах заблестели слезы.
–Согласитесь, лучше, если мы не будем видеться слишком часто, Вы поживете в Каньясе, а я вернусь к своим обязанностям в Мадриде.
– Что же, спасибо, что по-прежнему доверяете мне заботу о детях, – подавленно сказала Джейн.
– Господи! – воскликнул Луис. – Да если у меня и есть сомнения, то отнюдь не в отношении вас.
Джейн вскинула на него глаза, все еще оглушенная скалившимся на нее разочарованием. Мысли путались у нее в голове.
– Я не могу понять, о чем вы говорите. Луис в поддельном изумлении поднял брови и, растягивая слова, произнес:
– Слава богу! Признайтесь, что хоть это вам не под силу!
Девушка кинула на него злой взгляд. Он всегда смеялся над ней, продолжает потешаться и сейчас.
– Это мы еще посмотрим! – процедила она сквозь зубы, кипя от негодования.
Его лицо осветилось такой светлой улыбкой, что у Джейн защемило сердце.
– Вот эта девушка по мне, – произнес Луис по-английски, а затем нежно добавил: – Милая моя.
– Ваша! Ну уж нет! – в сердцах воскликнула Джейн. – Если вы помните, я говорила, что я способная ученица и все быстро схватываю. Так вот, должна сказать вам еще кое-что – я никогда не повторяю своих ошибок, сеньор Капдеви-ла. – Она царственным жестом руки, как будто отпуская придворного, простилась с ним и направилась в дом.
Луис не удержался и рассмеялся ей вслед.

ГЛАВА 3
Дом, куда они переехали, разительно отличался от небольшой виллы в Кабо-де-лос-Анхелес. На краю живописной долины, у подножия гор, на огромной скальной террасе возвышался внушительных размеров особняк. Из окон открывался вид на обширные виноградники.
Как позже узнала Джейн, здесь росли столовые сорта винограда, а винные плантации находились севернее. В долине также росли апельсиновые, персиковые и лимонные деревья. Кроме того, большие плантации занимали помидоры, зерновые культуры и на нескольких акрах выращивали маслины. В конце долины виднелся маленький поселок Каньяс, представлявший собой одну-единственную улицу, вдоль которой стояло три десятка домов.
До соседнего поселка, в котором имелся даже магазин, было не меньше пяти миль, а до ближайшего города – все пятнадцать. Каньяс оказался изолированным от внешнего мира, однако в нем всего было вдоволь, и он полностью обеспечивал себя всем необходимым.
Воду в долине брали через артезианские скважины, пробуренные еще в незапамятные времена. Ежедневно им в дом привозили свежевыпеченный вкусный хлеб. Мясо и молоко поставляли местные крестьяне. За домом стояла будка с генератором, подававшим в коттедж электричество. В просторных гаражах тускло блестели серебристой краской автомобили, в основном джипы. Из конюшен доносилось ржание лошадей. Широкая дорога, поднимавшаяся к дому, прямой линией пересекала виноградники, поселок и плодовые сады. При желании по ступеням, выдолбленным в скале, можно было подняться на гору, откуда открывался захватывающий дух вид на долину.
Дом был выстроен из светло-серого гранита, издавна добывавшегося в местной каменоломне.
Терраса служила естественным фундаментом и представляла собой широкую площадку, окруженную низкой оградой, сложенной из камней. От солнца дом надежно защищали разросшаяся виноградная лоза и вьющиеся ветви бугенвиллеи, усыпанные яркими цветами. На окнах стояли традиционные железные решетки, а массивная входная дверь была сделана из резного дуба.
Внутри дома в одних комнатах пол был выложен кафелем, в других блестел полированной паркетной доской. Мебель, потемневшая от времени – Джейн определила, что ее возраст не меньше двух столетий, – прекрасно сохранилась. Снаружи, от центрального зала, служившего гостиной, тянулись крытые галереи, которые вели в оба крыла особняка. В течение веков к дому добавлялись пристройки. В разные стороны разбегались многочисленные коридоры, ведущие в отдельные покои. Везде царил дух старины, неподвластный времени, и не чувствовалось суетности внешнего мира.
Джейн отвели комнату, окнами выходившую на скалистую террасу и долину. Высокие спинки кровати из красного дерева были украшены резьбой, запечатлевшей различные картины из жизни четырех апостолов. На окнах висели легкие воздушные гардины, а снаружи стекла прикрывались деревянными ставнями. Кафельные плитки пола приятно холодили босые ноги. Теперь у Джейн была отдельная ванная комната с душем.
За домом располагался теннисный корт, а чуть поодаль – газон для крокета, гараж и конюшня. В пяти минутах ходьбы находился бассейн с дорожками для плавания. Кроме того, на джипе можно было быстро добраться до старой купальни, небольшой и уютной, которая была облицована белым камнем и окружена эвкалиптами, дубами и горными соснами, источавшими изумительный аромат и дававшими прохладу в жаркие дни. Вокруг стояли мраморные скульптуры и скамьи, а около самой воды маленькая беседка, увитая виноградом. Джейн полюбила это место и часто находила здесь уединение.
Первые две недели девушка пребывала в отчаянии. Она и не подозревала, что окажется на редкость чувствительной натурой. По вечерам в ее воспоминаниях воскресала картина той злополучной ночи, и она заново ощущала поцелуи Луиса на своих губах, прикосновения его рук и мучилась от этого. Каждое утро Джейн просыпалась с мыслью о нем. «Странно, – думала она, – я ненавижу его идеи, принципы, но люблю его образ, голос...»
Она пыталась разобраться в своих чувствах, но запутывалась еще больше. Они настолько разные люди и по характеру, и по взглядам на жизнь, что никакой общей духовной связи между ними просто не могло возникнуть. Он, как и многие испанцы, отличался чрезмерной гордостью, самоуверенностью и сладкоречивой учтивостью. Тем не менее его образ продолжал жить в воображении Джейн и волновать ее.
Она знала, что он регулярно звонит сеньоре. Девушка бессовестно подслушивала их разговоры, которые сводились к одним и тем же темам: она рассказывала ему об успехах Хорхе и младших детей, о малозначительных событиях, происходивших в долине и в доме. Джейн ни разу не слышала, чтобы они обсуждали вопрос о его приезде в Каньяс. Она подозревала, что у Луиса есть возлюбленная. Это могла быть, к примеру, Кета дос Сантос, близкая подруга сеньоры.
Однако время бежало, и лето уже подходило к концу. Погода стояла чудесная. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Джейн много времени проводила в играх с детьми, ходила к старой купальне, самозабвенно сражалась в теннис с Хорхе, и очень часто они все вместе ездили на джипе, чтобы полюбоваться окрестностями, посмотреть, как ведется хозяйство в имении, и потолковать с Марьяно, проработавшим у них всю жизнь управляющим, о нынешнем урожае винограда, о доставке тары под фрукты и многом другом.
Иногда она в одиночестве совершала долгие восхождения на скалистые склоны гор. Через две недели после их приезда в Каньяс Джейн пригласили на деревенскую свадьбу. Молодых венчали в маленькой церкви, выстроенной из того же светлого гранита, что и все дома в поселке, и которого вокруг было в избытке. Красивое здание возвели еще при жизни прадеда Луиса.
Мария Пас Санчес, одна из служанок в их доме, выходила замуж за местного работника Рафаэля Морено. На время свадебного торжества долина превратилась в место действия грандиозного шоу.
Джейн оказывала посильную помощь в подготовке к праздничному событию и вместе с сеньорой украшала церковь цветами. Для этой цели потребовалась масса цветов – лилий, гвоздики, сирени и пурпурной бугенвиллеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20