С этими словами Капестан встал и обнажил свою шпагу. Незнакомец сделал то же самое. Однако его сосед быстро шепнул ему на ухо:
– Что вы делаете, монсеньор! Разве вы забыли, что вас ждут в Париже?! Вы не принадлежите себе!
– Да вы правы! – ответил тот, досадливо поморщившись.
И в этот миг шевалье увидел его лицо.
– Герцог де Гиз! – прошептал изумленный Капестан.

Глава 16

Гиз и его спутник направились к двери. Однако шевалье не позволил им выйти: опередив их, он решительно встал на пороге. Капестан был вне себя от ярости. – В чем дело, монсеньор? – закричал он. – По-вашему, сначала можно заявить человеку, что вы собираетесь преподать ему урок хороших манер, а потом попрощаться, вскочить в седло и отправиться восвояси? Нет уж! Вынимайте вашу шпагу, сударь! Гиз презрительно взглянул на Капестана:
– Все ясно, – холодно сказал он. – Теперь я вас узнал. Посмотри-ка, Монморен, ведь это Капитан!
– Черт возьми! – выругался шевалье. – Если вы узнаете Капитана, значит, видели его в деле!
– Да, – невозмутимо ответил герцог де Гиз. – Я видел, как он шпионил, и после этого его спасли только мольбы одной женщины.
Капестан побледнел, как смерть.
– Капитан – всего лишь хвастун, – продолжал герцог. – Идемте, Монморен.
– Нет! – прогремел шевалье, шагнув вперед. Воспользовавшись этим, Монморен бросился к двери, распахнул ее и крикнул:
– Поезжайте, монсеньор! А я пока проучу этого негодяя!
Гиз последовал совету своего спутника. Капестан хотел было броситься за герцогом, но увидел прямо перед своим носом острие шпаги Монморена. Шевалье тут же успокоился. Барон де Монморен совсем не знал Капестана и был уверен, что быстро разделается с ним. Барон был блестящим фехтовальщиком; он придумал один коварный удар и стал благодаря этому непобедимым. Монморен всегда поражал своих противников в пупок. Итак, барон усмехнулся и сказал:
– Вы не знаете меня, молодой человек?
– Нет, сударь, – ответил шевалье, хотя ему было отлично известно, что Монморен со шпагой в руке – это сущий дьявол. – Однако я знаю вашего спутника и могу вас заверить, что он еще пожалеет о нашей встрече.
– Да что вы говорите! И что же ему грозит, уважаемый Капитан? – спросил Монморен, делая обманный выпад. – Вы убьете его?
– Да. Но перед этим я поставлю его на место! – заявил шевалье, отражая удар Монморена и нанося ответный удар.
– А почему бы вам не посадить его в Бастилию? – продолжал насмехаться Монморен.
– Неплохая мысль! Пожалуй, мне это нравится! – ухмыльнулся Капестан.
– Хвастовство! Все это – лишь слова, которые ничего не стоят! – вскричал Монморен и сделал неожиданный выпад; Капестан ловко увернулся.
– Однако вы до сих пор не назвали мне своего имени! – напомнил шевалье.
Противники опустили шпаги. Теперь они уже знали силу друг друга и поэтому смотрели друг на друга с явным уважением. Спутник Гиза ответил:
– Сударь, меня зовут барон де Монморен.
– А меня – шевалье де Капестан, – поклонился молодой человек. – Монморен? А, теперь я вас вспомнил. Я видел, как вы сражались возле Королевской площади. Это вы изобрели знаменитый укол в пупок?
– Да, – гордо ответил Монморен.
– Поздравляю! – произнес шевалье. – Я видел, как вы это проделываете. Прекрасный удар!
– Вы находите? – спросил окончательно оттаявший Монморен.
Неожиданно шевалье рассмеялся и воскликнул:
– А знаете, было бы забавно, если бы я убил вас вашим же собственным ударом в пупок!
– Вам это не удастся. Тайной этого приема владею лишь я один, – заявил Монморен.
– Да что вы! – искренне изумился Капестан. – Это по силам любому мальчишке!
– Черт подери! – взревел Монморен. – Держитесь, сударь: теперь вы покинете этот дом только вперед ногами!
Противники схватились снова. Тем временем по этампской дороге к постоялому двору подъехал какой-то человек. Он спешился и с интересом стал наблюдать за поединком.
– Барон де Монморен, – произнес Капестан, – я видел ваш прием, и сейчас я его повторю. Наношу два прямых удара. Занимаю третью позицию, – перешел на скороговорку шевалье, – затем – четвертую, еще один удар, ухожу вниз и колю в пупок. Противник падает навзничь.
Капестан выпрямился, а барон действительно повалился на спину: он был поражен точно в пупок.
– Браво! – воскликнул только что прибывший незнакомец.
– О, какой позор! – простонал побледневший Монморен.
– Все в порядке. Вы храбро сражались! – улыбнулся ему шевалье.
– Я сейчас умру. Этот удар смертелен, – прошептал барон.
Капестан внимательно осмотрел рану, не обращая внимания на вопли хозяина и хозяйки постоялого двора; прибежав на шум, перепуганные трактирщики теперь громко взывали к Небу.
– Вы будете жить! – сообщил шевалье, обращаясь к барону. – Вы бы убили меня этим ударом, даже если бы того и не желали. Но я сумел достаточно быстро отдернуть руку, поэтому вы не умрете. Хотя, конечно, вам придется с месяц пролежать в постели. Эй, вы, отнесите этого господина в комнату и уложите его на самую лучшую кровать. Прощайте, барон де Монморен. Я попробую настичь герцога.
– О Боже! Вы убьете его ударом, который изобрел я! – простонал раненый.
– Нет! Я последую вашему совету и посажу его в Бастилию, – светло улыбнулся молодой человек.
Монморен застонал громче и потерял сознание.
Бросив на него последний взгляд, Капестан отправился на конюшню, оседлал Фан-Лэра и выехал во двор. Незнакомец, присутствовавший при дуэли, нагнал шевалье, вежливо поприветствовал его и сказал:
– Сударь, меня зовут граф де Монморанси-Бутвиль. Я обожаю фехтование. Я часто слышал о приеме «укол в пупок» и мечтаю его освоить. Научите меня – и я заплачу вам за это двести пистолей.
– Хорошо, сударь, сейчас я вам покажу, как это делается, – ответил Капестан.
– Правда? – просиял Монморанси.
– Не сходя с этого места! – заверил его молодой человек. – Но обещайте мне, что вы не будете использовать этот прием в дурных целях.
Оба молодых человека спешились и надели на кончики своих шпаг стальные шарики. За пять минут граф вполне усвоил урок. Он горячо поблагодарил шевалье и стал отсчитывать двести пистолей. Капестан дотронулся до его плеча:
– Сударь, – произнес молодой человек, – я не учитель фехтования. Я – Тремазан, шевалье де Капестан. Или вы немедленно спрячете свои деньги, или вам придется обнажить вашу шпагу, только на этот раз уже без шарика на острие.
– Он просто дьявол! – пробормотал граф. – Если бы я только что не видел Капестана в деле, то счел бы его слова пустой похвальбой. Шевалье, – сказал он громко, – я убираю деньги. Вот моя шпага. Она изготовлена в Милане. Не окажете ли вы мне честь поменяться со мной, отдав мне ваше оружие, чтобы я всегда мог помнить о храбром дворянине, который его носил?
– Мне очень нравится ваше предложение, граф, – воскликнул Капестан. – Почту за честь носить вашу шпагу! Вот вам моя!
Согласно обычаю, молодые люди обнялись. Затем Капестан вскочил на Фан-Лэра и помчался в Париж. Вскоре шевалье уже был у ворот Сен-Оноре.
Очутившись в Париже Капестан принялся искать гостиницу. Однако, проезжая мимо Лувра, шевалье подумал:
«А чем я буду платить?..»
Капестан порылся в своем кошельке и обнаружил, что у него остались один ливр, три су и восемь денье.
«Нам – Фан-Лэру и мне – даже не на что пообедать! Кто бы поверил, что в этом дворце сидит король, который трижды или четырежды обязан мне жизнью и дважды или трижды – троном! Может быть, попросить, чтобы Его Величество Людовик Тринадцатый угостил меня обедом? Нет уж! Его Величество назовет меня Капитаном! Принц Конде… О, я обязательно должен вытащить из Бастилии этого бедного принца Конде! Черт возьми! Я возьму Бастилию штурмом, я разрушу ее!»
В эту минуту желудок Капестана свело от голода. Шевалье грустно засунул все свое состояние – один ливр, три су и восемь денье – обратно в карман. Для этого молодому человеку пришлось слегка наклониться влево. Шевалье уныло подумал: «О, почему у меня сейчас нет под рукой бриллиантов моей матери…» – и вдруг остолбенел от изумления. Не веря собственным глазам, Капестан, как завороженный, смотрел на эфес своей шпаги. Той самой шпаги, которую вручил ему граф де Монморанси-Бутвиль. Ее эфес был украшен великолепными бриллиантами!
Поколебавшись немного, Капестан решился. Он вытащил свой кинжал, и вскоре драгоценные камни лежали на его ладони. Затем после недолгих поисков шевалье нашел в Ситэ одного еврея и показал ему свои бриллианты.
Еврей выложил за них триста пистолей. Обрадованный Капестан набил золотом все свои карманы – но тут вдруг представил лицо Бутвиля. Шевалье словно услышал укоризненный голос графа:
– Не стоило привередничать и отказываться от двухсот пистолей, которые я вам предлагал!
Это повергло Капестана в глубокое уныние, но вид белоснежной скатерти и прекрасной сервировки накрытого к обеду стола резко поднял настроение шевалье.
«Черт подери! – подумал он. – Теперь у Монморанси-Бутвиля есть шпага, которую я прославил, – а это стоит по меньшей мере три тысячи пистолей! Так что он еще мой должник!»
Успокоив таким образом свою совесть, наш храбрый искатель приключений отлично отобедал, после чего отправился пешком на Ломбардскую улицу, где рассчитывал найти своего достойного оруженосца Коголена.
«Чтобы взять Бастилию, – решил шевалье, – мне нужен по крайней мере еще один человек.»
Было уже шесть часов. Наступал ранний зимний вечер. Смеркалось… Обычно в это время улицы Парижа пустели, поэтому Капестан был удивлен, замечая то тут, то там большие группы людей. Все они двигались в одном направлении: казалось, бурные реки стремятся к морю. Подхваченный одним из этих потоков, шевалье вскоре очутился на Гревской площади. Там уже собралась огромная толпа: дворяне, мещане, горожанки… У каждого в руке был маленький фонарь. Капестан осведомился у какого-то толстяка:
– Чего ждут все эти люди?
– Чего они ждут? – удивленно переспросил толстяк. – Вы, сударь наверное, из провинции?
– Да, вы правы, – кивнул шевалье.
– Оно и видно! Мы ждем Большого Анри, который только что вернулся в Париж и отправился в свой особняк, – заявил он.
– Большого Анри? – повторил озадаченный шевалье.
– Ну да! Кого же еще! Большого Анри де Гиза! – вскричал толстяк.
– Анри де Гиза? А я считал, что его зовут Шарлем, – изумился Капестан.
– Его называют Большим Анри в честь его знаменитого отца, святого и мученика, – объяснил горожанин. – Он был главой Лиги. А теперь Лига снова возрождается из пепла. И нас не устраивает, что Францией правит сын еретика. Мы собираемся… Гиз!.. Гиз! – внезапно заорал толстяк. – Да здравствует Гиз! Да здравствует Лотарингия! Смерть гугенотам! Смерть флорентийцам! Да здравствует Большой Анри!
– Гиз! Гиз! Да здравствует месса! Смерть Кончини! Смерть еретику! Гиз! Гиз! – неслось со всех сторон.
Поднялся невообразимый гвалт. Люди бросали в воздух шарфы, шляпы, чепчики. Эту бурю восторга вызвало появление герцога Гиза, сопровождаемого кавалькадой знатных сеньоров. Процессию освещали факелы.
На ветру затрепетали флаги. Среди них Капестан заметил старое знамя Лиги. Зазвучали трубы. Из всех окон высовывались люди, радостно приветствуя своего кумира. Да, это бы он, Гиз, Шарль де Гиз, сын Анри, святой, сын Меченого!
– К Лувру! К Лувру! – вопила толпа.
Гиз побледнел. В эту минуту решалась судьба Франции и его собственная судьба. Он круто повернул коня. На Лувр! Пора! Династия Бурбонов отжила свой век. И вдруг раздался чей-то крик:
– Из Лувра идет гвардия! Гвардия! Берегитесь, гвардейцы!
Гиз понял: еще минута, – и начнется кровавая междоусобица. И ему не выйти победителем из этой схватки, потому что король послал против него свою гвардию.
Гиз взмахнул рукой, и кавалькада понеслась по улице Тиссерандри – к особняку герцога. Лувр спасен! Но прежде чем покинуть площадь, де Гиз успел бросить взгляд на человека, который первым крикнул, что сюда идут гвардейцы. И вдруг герцог узнал того, с кем повздорил сегодня утром на постоялом дворе! Он узнал Капитана! Взгляды шевалье и герцога встретились. Капестан громко расхохотался.
Кавалькада спешила к особняку Гизов: сторонники Лиги не были готовы к уличному бою. Наконец всадники остановились перед громадным зданием.
– Опустите подъемный мост! – громко распорядился герцог. – Поднимите решетку!
В этот момент к Гизу подбежал дворянин из его свиты.
– Нужно было идти к Лувру: против нас никого не посылали! Из Лувра не вышло ни одного человека! – задыхаясь, вскричал он.
– На Лувр! На Лувр! – тут же завопили сторонники герцога.
– Слишком поздно! – прошептал Гиз. Теперь он понял, почему смеялся Капестан. С уст герцога со рвалось яростное проклятье.

Лувр был темен и мрачен. Лишь в нескольких окнах виднелся слабый свет. В одной из освещенных комнат неподвижно стояли люди, похожие на призраков.
У окна, сжав губы, замер побледневший маленький король. Его волосы стали влажными от ночного тумана. Людовик Тринадцатый смотрел на того, кто завтра взойдет на престол, если пожелает… Юный король слушал неистовые крики, каждый из которых был пощечиной ему. За его спиной стоял Альбер де Люин. Он тоже смотрел в окно. Время от времени Люин наклонялся к Людовику и говорил:
– Сир, стоит вам только приказать. Какая охота! Какая превосходная охота! Позвольте нашей французской гвардии выйти! Давайте возьмем швейцарцев, сир! Возьмем корсиканцев господина д'Орнано – и на охоту!
– Сир, – поддерживал его Орнано, подкручивая усы, – стоит вам только пожелать – и мы обнажим шпаги!
Король отворачивался.
– Нет, сир! – произносил другой голос. – Схватить сегодня де Гиза – значит возродить Лигу и начать кровавую междоусобицу. Больше выдержки, сир! Будем действовать, как политики! И в один пре красный день мы расправимся с этими надутыми индюками. Давайте подождем, сир!
Юный король склонил голову. Этот голос его подавлял. И будет подавлять всю жизнь! Этот голос принадлежал Ришелье…
Люину пришлось уйти. Орнано тоже отступил на несколько шагов. Ришелье, не сомневаясь, что его выслушали и поняли, спокойно и величественно удалился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50