– Надень каску.Забродов рассмеялся:– Если бы эти штуки помогали, я бы наверняка их надел, а так они лишь раздражают.., как и кавказский акцент.– Тихо, тихо, Илларион! Полковник нервничает, да и генералы нервничают. В такую передрягу они попали из-за нас. Будь это где-нибудь на периферии, километрах в трехстах от столицы, да с другими детьми, все было бы по-другому.– Знаю, – сказал Илларион, – забросали бы гараж гранатами, начали бы штурм.– Послушай, Илларион, а если их отравить?– Кого их?– Сизова с Кавериным.– Как ты себе это представляешь? – с интересом посмотрел на полковника Мещерякова Забродов.– Как, как… Подбросить им отравленной водки, детям они ее давать не станут, а сами выпьют и вырубятся.– Хорошая мысль, полковник, очень хорошая. Ты что, предлагаешь мне взять пару бутылок водки и пойти в гараж с ними выпить по стопарику за удачный исход дела?– А что? Почему бы и нет? Во всяком случае, можно попытаться им занести.– Ты еще предложи отравить водопровод. Если кому-нибудь из них станет плохо, они тут же взорвут гараж, я их знаю, – сказал Забродов. – И единственное, что пока удерживает этих двух придурков, так это то, что мы еще не наделали глупостей и ведем с ними честную игру. Поэтому и они с нами – по честному.Но это, полковник, до поры до времени. Если ситуация чуть-чуть изменится, если что-то качнется, то все пойдет прахом. Одна искра – громыхнет взрыв, я уверен.И еще я уверен, что они ходят с гранатами с выдернутой чекой.– Сам бы на их месте поступил так?– Сам бы я так не поступал, но на большее у них фантазии не хватает. А этот способ – проверен и надежен. Кстати, когда рука держит гранату, ты чувствуешь себя защищенным, хотя в любую минуту можешь взлететь на воздух – психологический парадокс.Забродов поднялся, расстегнул на куртке все пуговицы.– Пропустить! – крикнул полковник.Забродов держал руки так, словно он шел сдаваться.– Эй, капитан, стой на месте, иначе стреляю.– Не надо стрелять, подпусти к гаражу, у меня ничего нет.– Повернись! – послышался крик Каверина из узкой щели в приоткрытой калитке. – Нечего нам с тобой разговаривать!– Включите прожектор на меня! Осветите! – приказал Забродов, но негромко.Тут же вспыхнул прожектор. Он несколько раз, как на подиуме, повернулся, похлопал по карманам, показывая, что не вооружен.– Куртку сбрось, капитан! – нервно потребовал Виктор Каверин.Забродов снял куртку, бросил на землю. Он остался в черной майке с короткими рукавами, майка плотно облегала торс. Витек и Андрей смогли убедиться, что у капитана Забродова оружия при себе нет.– Ладно, подходи! – крикнул Каверин. – Сигареты у тебя хоть есть?– В штанах, – Забродов достал пачку и держал ее в руке как пропуск.Когда до двери оставалось четыре шага, Каверин крикнул:– Брось сигареты под дверь!Пачка сигарет, брошенная Забродовым, застряла в щели, такой она была узкой. Дверь, чтобы ее нельзя было вышибить, изнутри гаража подпирал брус. Сигареты тут же исчезли.– Подходи, только спиной вперед.Забродов подошел спиной к калитке, почувствовал плечами металл.– Теперь можешь повернуться.Илларион медленно повернулся. В гараже было темно, свет лампочек, запитанных от слабых, уже подсаженных аккумуляторов горел только в автобусе. Забродов рассмотрел лица детей, все они сгрудились у заднего стекла, раздавили о него носы, щеки, пытаясь что-нибудь услышать или увидеть. Он наконец-то сумел рассмотреть внутренности гаража."Да, – подумал он, – точно, две бочки с бензином.В горловину одной из них была заткнута тряпка, ее конец свисал почти до самой земли, явственно пахло бензином. Один щелчок зажигалки вблизи от тряпки, и все действительно может превратиться в плавильную печь".В темноте возник язычок пламени, вспыхнула сигарета. Прикурил Витек. Он сидел на верстаке, одной рукой – локтем придерживал автомат, в другой сжимал гранату. Ствол автомата целился точно в Забродова. Щель была шириной в ладонь, не пролезть.Илларион привалился спиной к калитке и почувствовал, та укреплена, она не поддалась даже на миллиметр.– Что, дверь заблокировали?– Как вы и учили, капитан, – сказал Андрей, которого Забродов не видел, он стоял прямо за дверью.– У тебя рана-то серьезная?– Да нет, пустяк, царапина, даже гранату могу сжимать.– Ты бы ее в другую руку переложил, мало ли чего.На кой хрен вам самолет, ребята? Куда вы на нем полетите, в Крым загорать, что ли?– Наше дело, – тут же ответил Витек. – Мы же денег не просим, какого хрена менты в нас стреляли?– А зачем вы с ними связывались?– Поздно сейчас говорить об этом, капитан. Не мы связывались, они первые на нас поперли, а мы только ответили, как вы нас учили.– Плохо же вы учились. Я вас учил слабых не обижать.Несмотря на ужас ситуации, Витек не выдержал, засмеялся:– Да уж, помню, солдат ребенка не обидит и беременную женщину тоже, и калеку-мента обижать грех.– Вот видите, кое-что помните. Так зачем вам самолет? Вам же его никогда не дадут.– Дадут. Тут такие детишки, что их родители скинутся и не только зафрахтуют, но и сам самолет купят вместе с экипажем.– Не будет этого, мужики, не дадут вам до самолета добраться. Омоновцы на вас осерчали. Поверьте, только из гаража выберетесь, стрелять начнут. И поверьте, не промахнутся.– Да, я уже видел, снайперы на крыше сидят. Если захочу, сам одного из них сниму, только не хочется мне больше стрелять.– А чего ж тебе хочется, Витя?– Убраться отсюда поскорее.– А потом?– Потом? Подумать, может и раскаемся.– Давай, открывай дверь, – Забродов несильно ударил ногой в дверь, – детей жалко.– Эй, капитан, не дури, не дергайся. Дверь мы тебе не откроем, детей не отпустим. Пока самолет нам не дадут, с места не двинемся. Нам спешить некуда, можем хоть неделю сидеть.– А детей кормить чем будете?– Найдем, не твоя забота. А захотим, и привезут.– Не боишься, что тебе отравленной водки притащат?– Нет, не боюсь. Я вначале того, кто принес, попробовать заставлю. А потом, как ты учил, детям дадим лизнуть.– Витек, непорядок получается, ты со мной на «ты», никакой субординации, я ж тебя этому не учил.Как ко мне обращаться надо?– Товарищ капитан, – неохотно сказал Витек, спрыгивая с верстака и подходя чуть ближе.– Вот это другое дело, уже можно разговаривать.Андрюха, если что случится, я тебя знаю, жить ты не сможешь.– А вы мне, капитан, душу не травите, я и сам знаю свою судьбу. Дерьмовая моя судьба.– Но судьбу еще можно исправить.– Вот мы и хотим исправить, – зло крикнул Каверин, – самолет, и никаких гвоздей! И уходите отсюда, капитан, от греха подальше уходите, не злите меня. Вы здесь, может быть, единственный, в кого мне всадить пулю не хочется, кто мне ничего плохого не сделал.– А ты мне – сделал, Каверин. Из-за тебя всех спецназовцев ГРУ станут называть мерзавцами и отморозками. Вот один генерал из ФСБ уже приехал, нотации мне взялся читать, словно больше меня понимает. А мне и ответить нечего, потому как прав он. Не эфэсбэшники омоновцев постреляли, а мои ребята. Я же вас учил, воспитывал…– Да, капитан, правду говорите. Вы с нами из одного котелка жрали, из одного стакана пили, и никогда, видит бог, нас не обижали. Так что на вас лично мы обиду не держим.– Мне уже предлагали принести для вас отравленной водки.– Ну и что? – засмеялся в глубине гаража Андрей Сизов. – Мы бы выпили. Может быть, так оно было бы спокойнее.– Сдохли бы прямо с гранатами в руках, – добавил Забродов. – Ладно, мужики, открывайте дверь, я должен убедиться, что с детьми все в порядке.– Посмотрите в щель, капитан, вон они – все в машине. Детей, как вы нас учили, не обижали, в машине закрыли, они там и сидят.– Одному же стало плохо.– Это у него от страха, – сказал Витек. – Мы его выпустили.– Правильно сделали. Хорошо бы было, чтобы вы и остальных выпустили.Незаметно Забродов взглянул на часы. Время ультиматума уже истекло, он десять минут говорил сверх положенного, а двое в гараже не замечали этого. Но Илларион понимал, они спохватятся, долго так продолжаться не может. Он понимал и другое, будь у него сейчас пистолет, он бы без труда смог застрелить их.Но в гараж все равно не залез бы, да и гранаты в руках у обоих. Так что подобный вариант отпадал напрочь.Оставалось лишь одно – уговорить.И тогда он сказал самое главное:– Мужики, давайте по честному. Ведь вас могли убить двадцать раз в Чечне, десять раз в Таджикистане и в других местах – много-много раз. Так что умереть вы могли месяц назад или год назад. Но пока вы живы, и то, что вы живы, считайте, везение.– Нас расстреляют? – спросил Андрей Сизов с нервным смешком.– Смертную казнь отменили, вы что, не знали?– Нет, – честно признался Витек.– Президент своим указом отменил, иначе в Совет Европы Россию бы не приняли. Так что расстрелять вас не расстреляют, дадут пожизненный срок. Или ГРУ постарается, чтобы вас упекли в «дурку», если хотите, можете стать сумасшедшими, хоть сейчас заявление пишите.Андрей подошел к самой щели, уже не прячась от Забродова.– Херню городишь, капитан, я под дурака косить не собираюсь. Сдаваться не умею.– Мужики, вам уже не жить. Так что сдавайтесь, а детей отпустите.– Чему-чему, капитан, а сдаваться вы нас не учили, не умеем, – рассмеялся Каверин.– Всегда чему-нибудь приходится учиться, а если проиграл, то уж не плачь и не сучи ножками, Андрей.Как-никак, не в Брестской крепости сидите, в гараже не станете на стенах писать «Умрем, но не сдаемся!», глупо получится, пошло.– А что делать? – уже дрогнувшим голосом спросил Андрей.– Да заткнись ты! – крикнул на него Каверин. – Не понимаешь, он же зубы заговаривает.– Подожди, Витя.– Они, наверное, уже гараж окружили.– А что толку? Хоть десять раз его могут окружить, хоть бетонный колпак пусть строят, нам-то все равно, граната в руке, бензин здесь…– И дети здесь, – зло пробурчал Забродов.– Попадись нам под руку автобус с омоновцами, мы бы в заложники взяли их. Но с детьми спокойнее, они-то драться не лезут, да им все это и интересно, – уже нервно скрежеща зубами, смеялся Каверин.Забродов стоял и смотрел в щель. Андрей, даже не посоветовавшись с Витьком, ударом ноги вышиб брус.– Заходите, капитан.– Нет, мужики, лучше вы выходите, мне там делать нечего.– Боитесь, что вас возьмем в заложники?– Вот этого я не боюсь. Меня столько раз брали, Витек, что тебе и не снилось. А потом не знали, что со мной делать. Давайте, выходите. Бросайте автоматы и вошли.Андрей Сизов подошел к бочке с бензином, на крышке которой лежала чека от его гранаты, аккуратно заправил ее. Забродов, если бы захотел, мог в любой момент войти в гараж. Но он не спешил это делать, понял, ребята сломались и сейчас выйдут.Он повернулся к ним спиной и негромко крикнул:– Погасите прожектор! Мы идем вместе.Затем толкнул ногой железную калитку, открывая ее настежь.– Пошли, мужики!Каверин и Сизов в бронежилетах, с автоматами в руках переступили порог гаража. Забродов стоял, словно бы прикрывая их собой.– Бросайте оружие, – тихо сказал он.Андрей бросил автомат. Тот звякнул о бетонную отмостку. Каверин медлил, затем брезентовый ремень заскользил в его руке, автомат бесшумно лег на землю, пальцы левой руки разжались.– Пошли, – сказал Забродов, делая шаг вперед.Но ни Забродов, ни Каверин с Сизовым даже не предполагали, что происходит там, в темноте, где были генерал и полковники.– Стрелять на поражение, целиться в головы, – тихо по рации распорядился полковник ОМОНа, уже согласовав свои действия с начальством.– Эй, осторожнее, – крикнул генерал Глебов, – там же Забродов!– В первую очередь, там дети, – опуская рацию, прошептал полковник милиции.Выстрелы слились в один. Андрей Сизов упал лицом вниз прямо на автомат Каверина. Витек дернулся, почувствовав опасность. Одна пуля вошла ему в лоб, вторая в горло, и он, вскинув пустую руку, завалился на спину, гулко ударившись о железные ворота.Мещеряков успел только увидеть, как Илларион Забродов падает.«Неужели и в него попали?» – мелькнула мысль, и он бросился вперед, несмотря на крик полковника.– Назад!Всего лишь секунду царила тишина, а затем к лежащим побежали. Первым добежал Мещеряков. Забродов лежал поверх мертвых Каверина и Сизова. Мещеряков схватил его за плечо и хотел повернуть на спину.– Отвали! – зло сказал Забродов. – Подо мной граната!Эти слова услышали все и попятились. Мещеряков замер на месте, все еще продолжая сжимать плечо Забродову. Затем отдернул руку, словно бы прикоснулся к раскаленному металлу, и сел, прикрыв локтями живот.– Ты что, не слышал? Подо мной граната, чеку дай! Быстро!– Где? Что – заметался Мещеряков, лихорадочно пытаясь сообразить, где сейчас можно добыть чеку.– В гараже, на бочке.И только сейчас Мещеряков вспомнил о существовании самого гаража, об автобусе с детьми в нем. Все его мысли были лишь о гранате, которая в любой момент может взорваться. Он влетел в гараж, дети от заднего окна метнулись к боковым. Мещеряков рукой остановил их, показывая, чтобы подождали. На крышке бочки и в самом деле лежала чека с белым кольцом.Бережно, двумя пальцами, как драгоценный перстень, полковник Мещеряков взял чеку и вернулся, уже шагом. Его рука подрагивала, когда он поднес ее к самому лицу Забродова.– Куда? Как?– Положи вот здесь, – глазами указал Забродов, – и все отойдите. Закрой калитку в гараж.Расставив руки в сторону. Мещеряков отходил. Отходили и вооруженные люди. Забродов медленно перевернулся, одновременно вытаскивая из-под себя одну руку, второй он продолжал сжимать пальцы мертвого Каверина. Осторожно ввел усики чеки в отверстие ручки гранаты и отогнул их. Тишина вокруг царила такая, что было слышно как скрежетнула проволочка о металл. Затем Илларион один за другим отогнул пальцы мертвого и взял гранату в свою ладонь.– Все, порядок.Он положил гранату на землю и устало зашагал к полковнику-армянину, который стоял возле угла двухэтажного здания. Наконец, остановившись, он вытащил носовой платок из кармана камуфляжных брюк и вытер лицо, мокрое от пота.– Зачем было стрелять? – устало спросил он.Полковник ничего не ответил, лишь отвел взгляд.А затем тихо сказал:– У него же была граната.– Вот именно поэтому стрелять и не стоило.
1 2 3 4 5 6 7