Мужчина помоложе в кожаной куртке и в черном берете, немного сдвинутом на левое ухо, увидел троих омоновцев в камуфляже. Другой бы на его месте в лучшем случае распознал их по силуэтам, а он даже смог рассмотреть лица, смазанные голубыми сумерками. Он поднес к губам стаканчик с коньяком, сделал два глотка и затянулся, держа сигарету между пальцами левой руки.А пожилой продолжал говорить радостно и возбужденно.– Эх, уехать бы куда-нибудь – отдохнуть! Такая была тяжелая зима, дух перевести хочется. А тебе?– Да я в общем-то и не устал, – рассеянно отвечал его собеседник.– А как спит малыш?– Спит нормально. Наестся и спит. Ирина меня даже иногда к нему не подпускает.– Ну, это все женщины так, не переживай, – сказал пожилой, улыбаясь чему-то своему.Омоновцы подошли к беседке с трех сторон.– Что, граждане, распиваем спиртные напитки? – не представившись, грубовато, одновременно нагло и властно сказал сержант, облокотился на перила и окинул взглядом натюрморт на газете.Федор Филиппович от этого голоса вздрогнул и, немного смутившись, огляделся по сторонам. Его машина с шофером стояла в соседнем дворе.– А что, разве нельзя? – немного раздраженно спросил он, пытаясь рассмотреть знаки отличия на камуфляже омоновцев.Это ему не удалось. Он полез в карман и вытащил очки. Вообще-то Федор Филиппович выглядел смешно: расстегнутое пальто, сдвинутая на затылок серая шляпа, седые волосы, немного покрасневшее от коньяка лицо, блестящие глаза, погасшая сигарета в руке.– Да, нельзя. Предъявите документы!– Слушайте, ребята… – Федор Филиппович поднялся, отставил стаканчик, принялся застегивать на все пуговицы свое серое пальто, будто приводил в порядок военную форму.– Какие мы тебе ребята! – гаркнул на Федора Филипповича сержант. – Ща прокатимся в отделение, там ты у нас по-другому запоешь.– Да вы.., вы что себе позволяете?Второй мужчина смотрел на все происходящее, словно был зрителем, а не участником событий. Лишь иногда на его губах появлялась тень улыбки, но тут же исчезала, и лицо вновь становилось абсолютно бесстрастным. Только зрачки двигались, наблюдая за каждым телодвижением омоновцев и перепуганного, как казалось милиционерам, а на самом деле лишь растерявшегося Федора Филипповича. Давненько старику не приходилось попадать в подобные переплеты…– Коньяк распиваете, папаша, сигареты буржуйские курите, а тут дети, женщины, пенсионеры… – злобно прошипел сержант, который мог позволить себе лишь дешевые сигареты и отечественную водку.– Так точно, коньяк пьем, – вмешался наконец мужчина в кожаной куртке и, прикоснувшись пальцем к берету, сдвинул его чуть набок.Этот жест был похож на отдачу воинской чести, а с другой стороны, мужчина как бы покрутил пальцем у виска, показывая, что у сержанта не все в порядке не только с головой, но и со знанием устава.И хотя эти домыслы к протоколу пришить было невозможно, сержант среагировал моментально:– А ты че расселся? Тебя не касается, что ли? Ну-ка, встать! Ща завалим на пол, наручники наденем, повыступай у меня! Ну, пройдем по-хорошему или как?– Никуда я не пойду, и никуда вы меня, не потащите.Такое омоновцам приходилось выслушивать часто, но впервые в подобном заявлении звучала не бравада, а трезвый расчет,.– Да, он никуда не пойдет, – сказал Федор Филиппович, с надеждой глядя на своего друга, словно тот мог подсказать выход из дурацкой ситуации.Командир омоновцев, которому все эти препирательства уже изрядно надоели, напустил на себя сугубо официальный вид:– А ну-ка, давайте, граждане, поднимайтесь, расселись тут, как на свадьбе! Быстро! Быстро!– На каких основаниях вы нас задерживаете? – Федор Филиппович наконец-то смог в сумерках рассмотреть знаки отличия на погонах офицера и шевроны на рукавах.– Для выяснения личности. А там посмотрим, что с вами, голубчиками, делать. В отделении с вами никто церемониться не станет. Скажите спасибо, что мы сейчас добрые, а то лежали бы вы мордой вниз, руки на затылок, и пыль бы нюхали.Но почему-то капитан не спешил приводить свою угрозу в исполнение. Может быть, причиной тому был взгляд мужчины в черном берете и в кожаной куртке.Что-то в его глазах было такое, что настораживало и не позволяло омоновцам развернуться во всю ширь, применить все свои навыки на двух гражданах-правонарушителях. Чувствовалось во взгляде превосходство – и моральное, и физическое, хоть силачом этот мужчина и не выглядел.Когда глаза их встретились, капитана ОМОНа словно током ударило. Лицо его скривилось: не понравился ему взгляд, не понравилось превосходство. А еще больше не понравился страх, который зарождался в его омоновской душе. Это чувство надо было подавить, и немедленно.Он шагнул в беседку, буквально грудью навалясь на мужчину в берете:– Руки за голову! Встань! Повернись!Мужчина выполнил приказания, а сержант принялся быстро и сноровисто его обыскивать. Но ничего подозрительного ни в карманах куртки, ни где-либо в другом месте найти не удалось.Федор Филиппович не выдержал:– Капитан… – каким-то странным, чуть одеревеневшим голосом буркнул он, – ты бы полегче.– А что ты мне тыкаешь, – рявкнул омоновец, – хрыч старый, алкаш! В отделение захотел, в клетку к кавказцам, к наркоте и пидарам? Так и быть, устрою. – И капитан, выдернув из нагрудного кармана рацию, стал вызывать машину.Лицо пожилого мужчины исказила злая улыбка.– Погоди, капитан, погоди, зачем зря бензин жечь?Может, мы все-таки договоримся?Рука капитана замерла. У этих неплохо упакованных мужиков могли быть при себе деньги, а ему полтинник баксов не помешал бы. Капитан переминался с ноги на ногу, ожидая продолжения. И действительно, пожилой мужчина полез в карман и вытащил старое потертое портмоне."Полтинника вообще-то маловато будет, – прикидывал про себя капитан, – полтинником ты, старый хрыч, не отделаешься. Как-никак, ты меня оскорбил.Предложи ты сразу деньги, мы бы тихо мирно ушли, а вы бы тихо мирно продолжали лакать свой дорогой коньяк. А теперь мы так дешево не купимся. Мои ребята злые на вас. Пусть тоже свое получат. Значит, так: полтинник мне, полтинник им – с их сержантскими погонами, хватит".Он ухмыльнулся. Два сержанта, понимая, к чему идет дело, тоже заулыбались, хотя для порядка посматривали на задержанных зло.Пожилой мужчина рылся в недрах своего бумажника, словно искал нужную купюру.– Ну, чего копаешься? – поторопил его сержант, готовый от нетерпения выдернуть портмоне из его рук.– Ага, вот, – каким-то спокойным голосом сказал задержанный, вытаскивая пятьдесят долларов, но портмоне прятать не спешил.Капитан между тем спокойно ждал, что станет делать дальше этот старикан в старомодной серой шляпе, сдвинутой на затылок. Предложить деньги должен был, конечно, он сам, иначе происшедшее квалифицировалось бы как вымогание взятки, а так – дача взятки. Об этом знал и владелец старого портмоне: он просто держал купюру, зажав ее между большим и указательным пальцами.– Ну, поторопитесь! – буркнул капитан, сузив глаза и сдвинув к переносице черные брови.«Чего он ждет? – подумал Федор Филиппович. – Неужели мало пятидесяти?»– Так-так, – наконец сказал омоновец, поняв, что пауза затягивается, и не в его пользу, – пятьдесят, значит? Это мало.– Мало для кого? – как бы удивился пожилой мужчина. – Для меня это солидные деньги.– Сказано: мало. Мало для того, чтобы мы вас отпустили.– А сколько еще надо? – невинным голосом поинтересовался Федор Филиппович и посмотрел на своего друга.– Не портил бы ты ребят, Федор Филиппович, пятьдесят, видите ли, им мало за вечер, за одну ходку!Представляешь, если в каждом дворе они по столько срубят, это какой же у них оклад выйдет! Да и налога с этих денег они не заплатят. Видать, побольше, чем у тебя, наберется?– Да уж, побольше, – произнес пожилой.Капитан чуть заметно кивнул.Рука сержанта потянулась к деньгам и вырвала купюру из пальцев Федора Филипповича.– Ребята, ребята, что вы так резко, вам долларов еще никто не предлагал…– Предложишь, еще не столько предложишь!Омоновцы начинали звереть, постепенно заводясь и наполняясь злостью.– А ты что стоишь как истукан! – рявкнул капитан на мужчину в берете. – Старик за себя заплатил, а ты?– Никакой он не старик, ребята, просто выглядит так. Работа у него нервная, много волнуется, вот и седым от волнения стал. Да и такие, как вы, седины ему добавляют.– Повякай еще у меня, сам к завтраму поседеешь.– Хотел бы я посмотреть на ваш салон-парикмахерскую, да времени, ребята, у нас в обрез.Федор Филиппович понял, что его приятель заводится и сейчас может произойти что-нибудь из ряда вон выходящее. Поэтому он решил положить конец препирательствам. Его пальцы опять открыли портмоне, щелкнула медная кнопка, он покопался внутри, но нашел только сотенную купюру.– Эй, капитан, давайте полтинник мне назад, а я вам сотку.– Какой полтинник? – переглянулись омоновцы и улыбнулись так нагло, что Федору Филипповичу стало не по себе.– А вообще, ребята, вы из какого отряда? Капитан, я и удостоверения твоего не видел. Вы подошли, не представились, в общем, грабежом занимаетесь.Лицо капитана побагровело, кулаки сжались. Нет, все, пора применить силу, надеть на этих двух наглецов браслеты наручников, отвести душу, изрядно поколошматив их в машине, и препроводить в отделение.Плевать даже на пятьдесят долларов…– Ладно, ребята, побаловали и будет. – Федор Филиппович сунул портмоне в карман, и в руках его появилась книжечка. Он развернул ее и, крепко зажав пальцами, ткнул в лицо капитану:– Читать умеешь?Читай!– Что ты мне тычешь? Я тебе сейчас как ткну!И вдруг капитан осекся, зацепившись взглядом за короткое слово «генерал». Словно пелена спала с его глаз, будто бы и не было голубоватых весенних сумерек, похожих на волшебный дым.Ситуация мгновенно прояснилась, хоть увиденные фрагменты удостоверения и прыгали перед глазами омоновца: генерал ФСБ Потапчук Федор Филиппович, печати, двуглавый орел, подпись директора ФСБ.В общем, таких книжечек капитану ОМОНа видеть еще не приходилось. Мгновенно сработала дрессура – каблуки щелкнули, руки прижались к бокам, ладони приросли к бедрам. Багровое лицо стало пепельным.Сержант заглянул через плечо своего командира, чтобы понять, что же так напугало их бесстрашного капитана.– Генерал, – ойкнув, прочел он, – ФСБ! – И тут же отдал честь, а сам между тем подумал: «Ой, бля, выгонят!»Примерно то же самое подумал капитан, но в другой последовательности: «Выгонят, бля…»Затем он рассудил, что ему, может быть, повезет и он потеряет только одну звезду с погон и станет старлеем. Это в лучшем случае. Но самым находчивым оказался третий омоновец. Во время короткого оцепенения, случившегося с его товарищами, он успел бросить пятьдесят долларов к ногам генерала и проворно нагнулся, показывая пальцем:– Товарищ генерал, у вас денежки выпали. Разрешите поднять?– Разрешаю, – сказал генерал ФСБ, пряча удостоверение в карман.Омоновцы стояли молча, понимая, что вляпались по самые уши. Слава Богу, хоть не вздумали избивать эту парочку. Капитан лихорадочно соображал, как выкрутиться с наименьшими потерями, но понял: от него уже ничего не зависит – что придет в голову этому генералу, то он и отчудит.«Крик поднимет для начала…»Но генерал и не думал кричать. Он посмотрел на своего собутыльника и с уважением, словно тот имел на пару звезд больше, чем он и пребывал в звании никак не меньше генерал-полковника, осведомился:– Ну, что прикажешь с ними делать? Как скажешь, так и будет.Агент ФСБ по кличке Слепой, в миру Глеб Сиверов, уселся на лавку и закинул ногу за ногу. Случившееся забавляло его с самого начала, и подобный исход он уже просчитал, имея домашнюю заготовку. Ее-то Глеб и применил:– Я думаю, пора поменяться ролями, – покачивая ногой, сказал Глеб Сиверов. – Начнем с выяснения личности, а потом, возможно, вызовем машину. Ведь наша машина в соседнем дворе.Омоновцы действительно вспомнили: в соседнем дворе стояла черная «Волга» с тонированными стеклами, оснащенная спецсвязью. Самое странное, что шофер за рулем не спал. Они подошли к этой машине, постучали по боковому стеклу, оно тут же опустилось, и шофер предъявил им свои документы, после чего омоновцы мгновенно покинули тот двор, решив поискать более легкую добычу.Капитан, приложив руку к козырьку, представился.То же самое сделали и двое его подчиненных.– Потише кричите, людей разбудите, – сказал Глеб, – не на плацу, не в казарме.Через минуту документы милиционеров оказались в руках Слепого – те отдали их безропотно.. Од просмотрел удостоверения и вернул хозяевам.– Ладно, ребята, идите.Генерал Потапчук сел.Омоновцы стояли, ожидая приказа от него.– Вам же сказали, капитан, идите. Или вы ждете от меня еще и таблеток от жадности?Омоновцы ощутили – можно рассчитывать на всепрощение.– Товарищ генерал, – извиняющимся, дрожащим голосом произнес капитан, – вы, пожалуйста, никому…– Я все понял, капитан. Главное, чтобы мне про вас больше ничего плохого не сказали.Омоновцы покидали двор вначале медленно, а когда зашли за кусты, побежали рысью, словно кого-то преследовали.– Козел! Урод! – на бегу кричал капитан на сержанта. – Ты что, сразу не понял по морде, трогать их нельзя? Ну, сидят себе, пьют, ну и пусть. Ничего же не ломали, матом не ругались, и вообще.., сидели тихо, интеллигентно, никому от них никакого вреда. Проверим, проверим… Допроверялись, блин. А ты молодец, – сказал другому сержанту, переходя на шаг, капитан, – вовремя сообразил баксы бросить.– Я, капитан, сразу понял: не отдай мы ему деньги – крышка нам.– Крышка нам и так, наверное, будет. Сейчас пойдет в машину, позвонит, кому следует, рявкнет, и нас тут же на ковер под белы руки. А там пиши бумаги, объясняй. И все равно никому ничего не докажешь, виноваты, и точка. Против генерала не попрешь.– Слушай, капитан, а как ты думаешь, кто этот второй, в берете?Капитан пожал плечами.– Кто, кто – хер в кожаном пальто. Наверное, депутат, не меньше, а может, и помощник… – Подумав, добавил:– Лужкова.– Тот бы в кепке ходил, – резонно заметил командиру сержант.
1 2 3 4 5 6 7