На той же неделе Джей Би узнал о мерзкой роли Малкольма в этом деле, о том, как он заплатил немецкому продюсеру за выгодный контракт для Ширли… Но к тому времени что-либо предпринимать было уже слишком поздно. С чувством крайней брезгливости он подал на развод, и жизнь на ранчо потекла своим чередом теперь уже без Ширли. Прошло немало лет, прежде чем Лаура смогла простить мать. Но, в конечном счете время стерло остроту обиды, и когда Ширли позвонила из Германии два месяца назад, раздавленная осознанием того, что ее карьера закончена, дочери не хватило жестокости отказать ей.
Стюарт был против приезда ее матери с самого начала.
– Что это на тебя нашло приглашать ее вернуться, – вопрошал он. – После тех страданий, что она поставила вам с Джей Би? И где она намеревается жить? Уж, не в твоем ли доме? Это, в конце концов собственность Джей Би!
К счастью, проблема с жильем разрешилась довольно просто. Ширли, как истинно деловая женщина, довольно выгодно разместила доставшиеся ей после развода деньги, и ко времени возвращения в Остин на ее счете оказалась кругленькая сумма. Но хотя жила она довольно далеко от Холмистой Страны – так техасцы называют свой штат, возвращение ее вызвало смешанные чувства у жителей округа Бернет. Доходило до того, что некоторые открыто выражали свое негодование на страницах «Хиллсайд» – еженедельной бернетовской газеты. Сейчас, когда Ширли получила новую работу, вероятность очередного конфликта со Стюартом становилась для Лауры весьма реальной. Что, если Ширли станет популярной? Не разозлит ли ее успех Стюарта еще больше? Или он все-таки смирится с этим? Горестно вздыхая, Лаура несколько раз двинула кулаком в подушку, прежде чем плюхнуться на нее. Засыпала она с надеждой, что при ярком свете дня тревоги ее улетучатся. По крайней мере, хоть часть из них.
Глава 4
Возвышаясь над столом, Лаура сообщала членам своего оперативного комитета о том, что произошло между ней и Малкольмом Кендаллом и как это может отразиться на «Сентинел». Здесь сидели ветераны журналистики, всем сердцем преданные Джей Би, впрочем, поначалу и они восприняли новаторство Лауры с большой долей скепсиса.
Вместе с тем перемены тогда были нужны как воздух. Несмотря на попытки Джей Би ввести более эффективное управление, отдел новостей «Сентинел» задыхался под гнетом заскорузлой редакторской бюрократии, оставшейся еще с начала шестидесятых. Лаура все перевернула вверх дном. Она расчистила редакции, ликвидировав лишние должности, четко определила задачи и обязанности каждого, реорганизовала всю структуру газеты. Естественно, она не добилась любви сотрудников, но получила потрясающие результаты.
Через три недели после ее вступления в должность, новый «Остин сентинел» уже появился на улицах. Сначала жители города восприняли его неоднозначно, но уже вскоре газета перестала быть просто поставщиком фактов, ее стало интересно читать.
Вот и сейчас взгляды опять устремлены на нее. От нее, совершившей маленькое чудо, теперь ждали нового подвига – сокрушить могущественного Малкольма Кендалла.
Задача была непростой. Три потерянных рекламодателя давали доход на четыреста тысяч долларов в неделю. Без этих денег в отсутствие новых контрактов «Сентинел» выжить не сможет. Из шести человек, собравшихся в кабинете, только Кен Маллой и Джей Би были в курсе новых напастей, обрушившихся на «Сентинел». Остальные четверо: Марианна Лайонс – финансовый директор, Джонни О'Тул – генеральный менеджер, Лео Брюннель – директор по маркетингу и Милтон Шэнк – редактор, восприняли новости спокойно, но их лица посуровели, в глазах читалась озабоченность.
– Что произойдет, если мы не сможем найти замену этим трем рекламодателям? – спросила Марианна. – Или если начнем терять и других? Как долго мы сможем продержаться? Шесть месяцев? Меньше?
Лаура и Джей Би обменялись взглядами.
– Скорее всего не больше трех.
– Я уговорил одного из своих друзей в банке попытаться пробить для меня ссуду, – вступил в разговор Джей Би, стойко выдержав быстрый, осуждающий взгляд Лауры, – достаточную, чтобы выйти из кризиса. – Он покачал головой. – К сожалению, совет директоров мою просьбу отклонил, – вздохнул он. – Извините, ребята. Если бы я не вбухал столько средств в новый типографский цех, мы бы не попали в такое положение.
– Вы все правильно сделали, Джей Би, – вмешался Джонни О'Тул. – Меня бесит этот Кендалл. Да кто он такой, чтобы указывать нам, что печатать, а что нет?
Лео Брюннель качнулся в кресле и уперся спинкой в стену.
– С этим мешком дерьма ты держалась как надо, Лаура. Лично мне хочется выставить его на всеобщее обозрение таким, каков он на самом деле, – низкопробным шантажистом. Проблема в том, что против него о у нас одни лишь слова.
– Можно отловить его в каком-нибудь темном уголке и показать, как мы в морской пехоте расправлялись с подобными паразитами. – Это подал голос Милтон Шэнк, бывший сержант-инструктор, к которому прочно приклеилась кличка «Бульдог». Все вокруг рассмеялись.
Кен Маллой, чей рекламный отдел находился в шоке от потери трех крупнейших контрактов, шутку не поддержал.
– Что будем делать, Лаура?
– Никаких увольнений, если ты об этом, но, начиная с сегодняшнего дня командировки ограничиваются, отменяются все конференции и маркетинговые семинары. – Лаура видела, как все согласно закивали. – Есть у меня и еще парочка идей, которые я хочу обкатать на вас. – Она оглядела собравшихся.
– Прежде всего считаю, что поднимать тарифы на рекламу, как я хотела раньше, было бы сейчас ошибкой. Они и так высоки, взвинтив их, мы просто отпугнем потенциальных клиентов.
Джей Би поднял глаза к потолку.
– Кажется у «Нью-Йорк геральд» были подобные проблемы несколько лет назад, а? – Лаура кивнула. – В 1991 году. Совет директоров решил сократить издержки, уменьшив объем газеты. Мы можем сделать то же самое. Все вы в курсе, что, не считая зарплаты, полиграфические затраты – наша самая большая статья расходов. Сняв хотя бы несколько страниц, мы получим колоссальную экономию.
– Но ты ведь не собираешься ликвидировать целые рубрики? – спросил Джонни.
– Нет. Пока ограничимся сокращением размеров статей.
Милтон кивнул:
– Может получиться. Нынешние читатели – люди занятые. Им нужны новости в кратком, конспективном виде. Хотя… – он почесал голову, – не уверен, что этого будет достаточно для компенсации потерь.
– Верно. – Лаура передвинула несколько бумажек на своем столе. – Именно поэтому мы должны привлечь новых рекламодателей. А для этого нам надо увеличить читательскую аудиторию.
Марианна в ожидании требования новых денег поморщилась.
– И как ты предлагаешь этого добиться без финансовых затрат?
Лаура вытащила из кейса блокнот и пробежала глазами записи, которые нацарапала прошлой ночью.
– Я подумала о нескольких рекламных роликах на радио – что-нибудь коротенькое, но завлекающее о наших главных материалах.
Марианна застонала:
– Лаура, реклама на радио будет стоить целое состояние!
– А вот и нет, если мы дадим ее со специальным предложением льготной подписки. В свое время именно так мы получили более тысячи новых читателей. Дополнительная прибыль с лихвой покроет наши расходы на радиорекламу.
Джей Би согласно кивнул:
– Директор по рекламе радиостанции КИЗЗ – мой друг. Я могу позвонить ему и поинтересоваться, сможет ли он для нас что-то сделать.
Лаура обвела собравшихся взглядом:
– Есть возражения?
Первым свое одобрение высказал Лео:
– У меня – нет. Мы можем пойти еще дальше и послать опросную группу на улицы. Пусть выяснят, что нравится и не нравится читателям в новом «Сентинел». Если им хочется больше материалов по интересам, увлечениям или местных новостей, или спорта, надо будет сконцентрироваться на этом.
– Как насчет конкурса для детей? – предложил Милтон. – Можно придумать что-нибудь на мотив мультяшек «Пауэр рэйнджерс». Например, предложить бесплатный плакат с героями мультика за каждый купленный воскресный выпуск газеты. Только на этом мы вполне способны утроить воскресный тираж.
Лаура ощутила огромное облегчение. Сомнения, подрывавшие ее веру в себя, сменились душевным подъемом. Теперь она понимала, почему газета была способна преодолеть любой кризис, любые проблемы. Источник ее силы находился здесь, в этой комнате: увлеченные, талантливые люди, чье творчество и мужество заставили и ее гордиться своей принадлежностью к этой когорте. «И как раз на это, – подумала она с довольной улыбкой, – никак не мог рассчитывать Малкольм Кендалл».
В плаще и шляпе с опущенными полями, в темных очках, Малкольм Кендалл подождал, пока такси остановится у темного входа в «Капри» – ночной клуб в Нижнем Манхэттене на Десятой западной улице, прежде чем выудить из кармана несколько банкнот и вручить водителю.
Господи, как он ненавидел эту часть города! Днем она выглядела зловеще и заброшенно. Ночью улицы заполняла всякая дрянь: панки, проститутки и наркоманы. То, что Енцо выбрал это место для своей штаб-квартиры, было выше его понимания, но он пришел сюда вовсе не для того, чтобы подвергать сомнению вкусы этого человека. Он оказался здесь потому, что Енцо вызвал его в Нью-Йорк, и, хотя в графике Малкольма практически не было «окон» для незапланированных поездок, он тем не менее немедленно явился. Еще никто и никогда не отказывал Енцо Скарпати.
Малкольм встретил босса мафии полтора года назад на приеме у своего старого друга Джерри Орбаха, владельца «Орбах моторз». Джерри, бывший торговец автомобилями, продал Енцо свою первую партию лимузинов, и с тех пор долгие годы поддерживал с ним весьма тесные отношения. Хотя Енцо Скарпати был не так известен, как Джон Готти, Антони Салерно или Кармин Персико, этот ньюйоркец был тем не менее весьма влиятельной фигурой. Его политические связи простирались, по слухам, чуть ли не до западного побережья.
Ближе к концу вечеринки Енцо, красавец в безукоризненном костюме с пронзительным взглядом и большой родинкой на носу, сумел таки увлечь Малкольма в сторону.
– Так, – он сразу же взял быка за рога, – я слышал, вы хотите стать губернатором.
В течение следующего получаса он разъяснял Малкольму, каким образом может помочь, чтобы гарантировать нужный исход выборов, причем зашел так далеко, что назвал имена политиков, которые уже были в списке «ручных». Малкольм, который до сих пор полагал, что ему потребуется еще один срок побыть в кресле мэра, прежде чем партия выдвинет его на губернаторство, повел себя крайне осторожно.
– А вдруг кто-нибудь узнает о том, что вы финансируете мою кампанию?
– Что? Вы думаете, я так глуп? Никто ничего не узнает. Пожертвования будут проведены через мои легальные предприятия в Техасе и других местах. Даже если кто-то заподозрит неладное, доказать что-либо будет невозможно. Малкольм с трудом скрывал свое возбуждение и, хотя догадывался, что за услуги подобного рода придется расплачиваться, был готов на все. Цена значения не имела.
– Что вы хотите взамен?
Енцо улыбнулся так, как если бы сделка уже состоялась.
– Небольшую услугу. Когда вы будете избраны, имя генерального прокурора назову я сам.
Малкольм выждал почти сутки, прежде чем связаться с Енцо и дать свое согласие. Но вовсе не потому, что хотел еще что-либо обдумать, так как для себя он уже все решил, а чтобы не дать повод Скарпати считать, что ему досталась легкая добыча.
На следующий день под гром фанфар и при стечении прессы Малкольм объявил о намерении баллотироваться на пост губернатора. Почти сразу же начал переводить огромные суммы на счета предвыборного фонда Малкольма. По мере роста известности Кендалла росла его популярность, и потребовалось не так уж много времени, чтобы республиканская партия пришла к выводу, что только один человек в состоянии одолеть действующего губернатора в ноябре, и это – Малкольм Кендалл.
Как только такси, высадившее его, исчезло в ночи, Малкольм постучал в дверь с табличкой «Служебный вход». Минуту спустя гаваец с каменным лицом и комплекцией борца сумо открыл дверь. Посетитель снял темные очки.
– Енцо меня ждет.
Не изменив выражения лица, гаваец по имени Хино, глухонемой от рождения, впустил его внутрь и повел вверх по лестнице. Два охранника, не такие рослые, как Хино, но столь же угрожающего вида, сидевшие перед ничем не примечательной дверью, оторвались на секунду от карт. У каждого под мышкой торчал «магнум-0.357».
Пока они изучали его, Малкольм старался не подать вида, что нервничает. Хорошо бы, конечно, встретиться с Енцо на нейтральной территории, где-нибудь в холле гостиницы или переполненном баре. Но Енцо, на которого за последние пятнадцать лет покушались уже трижды, почти не выходил из своих апартаментов.
Когда ему надо было куда-то ехать, будь то в другой штат или на противоположный конец Манхетена, три здоровенных телохранителя следовали за ним как приклеенные.
Енцо уже ждал у себя в кабинете. Как всегда, он был прекрасно одет: коричневый в розовую полоску костюм, который, как полагал Малкольм, попал на его плечи из бутика на Савил-роу, белый шелковый галстук и белая камелия в петлице. На мизинце сиял огромный бриллиант.
– Рад тебя видеть, Енцо. – Сняв шляпу, Малкольм подошел к столу и протянул руку. Енцо лениво подал ему лишь кончики пальцев и указал на стул.
– Садись. – Он не сказал «пожалуйста», даже не улыбнулся.
Малкольм тотчас вспотел. Он уже знал по опыту, что Енцо нравилось заставлять людей нервничать.
Тот открыл черный кожаный ящичек с его инициалами на крышке и подтолкнул через стол.
– Расслабься, Малкольм. Вот возьми сигару. Один мой приятель в Гаване только что прислал мне новую партию. Превосходное качество.
Малкольм ненавидел сигары, но, тем не менее взял одну и медленно провел ею перед носом.
– М-м-м, у тебя дорогой вкус, Енцо.
Американец итальянского происхождения поднес золотую зажигалку к кончику своей сигары, щелкнул и легонько пыхнул.
– Моя мама, пусть душа ее на небесах спит спокойно, говорила, что я родился с запросами богача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39