– Что конкретно ты ищешь? – спросил он, когда на экране появилась газетная статья, датированная январем 1994 года.
– Доказательства того, что Енцо Скарпати лгал сержанту Сазерленду, утверждая, что раньше никогда не бывал в Остине.
Он развернулся в кресле и поднял на нее глаза.
– Я думал, ты пытаешься прищучить моего дядю.
– Именно – Поскольку он продолжал смотреть на нее, откровенно недоумевая, она пояснила: – Я долго думала, пока лежала в госпитале, и пришла к твердому убеждению, что убийство Джей Би, покушение на меня и то, что происходит сейчас с «Сентинел», – все эти события взаимосвязаны.
– Несколько дней назад ты вовсе не была в этом уверена. Что заставило тебя изменить свое мнение?
– Интуиция. И появление Карла Хансена.
Тед покачал головой:
– Ты ошибаешься, Лаура. Мой дядя не святой, но он бы и на пушечный выстрел не подпустил к себе человека типа Скарпати.
– Почему ты так считаешь?
– Потому что всю свою кампанию он построил на призывах к законности и порядку, обеспечению права людей жить без страха. Подозревать, что он может быть связан с преступниками, просто безумие.
– Я согласна, на первый взгляд подобный альянс неправдоподобен. Пресловутый босс мафии и политик голубых кровей. Но не следует сбрасывать со счетов тот факт, что Малкольм не только политик. Он сверх амбициозен и, по-моему, нечистоплотен. Только взгляни на суммы, собранные им за такой короткий срок! – Она продолжила, так как он хранил молчание: – На миллионы больше, чем действующий губернатор. Как ему это удалось?
– Деньги текут туда, где чувствуется сила. Малкольм сейчас и олицетворяет эту силу. Не забудь также, что многие из его сторонников – друзья моего отца. Естественно, проявляя щедрость по отношению к Малкольму, они демонстрируют верность Чарльзу. – Она чуть ли не с облегчением вздохнула, когда он взял ее за руку. – Я тебя не убедил?
Она сжала руку любимого.
– Тебе это неприятно?
Он улыбнулся.
– Нет. – Бросив взгляд на компьютер, он спросил: – Думаешь, ответ здесь?
– Надеюсь. Такому, как Скарпати, трудно было остаться незамеченным при установлении контактов в столице штата. Не припомню, чтобы мне попадалось что-нибудь о нем после того, как я стала издателем, но мы проверим еще раз в любом случае. – Она вернулась к своему столу. – Если ничего не обнаружим в файлах девяносто четвертого года, примемся за девяносто третий.
Сидя в своем кабинете за большим столом эбенового дерева, принадлежавшим еще его отцу, Малкольм поднял глаза и помахал листком бумаги, который только что подал ему брат.
– Что это за ерунда?
Чарльз, выглядевший бледнее, чем обычно, улыбнулся.
– Речь уступившего кандидата.
Улыбка Чарльза вызвала у Малкольма новый взрыв ярости.
– Я вижу, что это концессиональная речь. Но какого черта ты мне ее принес?
– Всегда не помешает знать, что сказать, если случится непредвиденное. Эта речь получилась великолепной. Ее подготовил мой…
Малкольм скомкал листок и швырнул его в мусорную корзину.
– Никакой концессиональной речи не будет. Сам отлично знаешь, что я, считай, избран. Но конечно, тебе легче умереть, чем признать это, не так ли?
Чарльз чуть прикрыл глаза.
– Ради Бога, Малкольм, не заводи старую песню…
– Знаешь, в чем твоя проблема? Ты не веришь в меня. И никогда не верил.
– Это неправда.
– Ах, нет? – Малкольм расправил плечи, став вдвое больше брата. – С того момента, как я пришел в политику, ты всегда считал, что я все делаю не так. И еще до того, когда я горбатился на тебя, руководя твоими кампаниями и добиваясь твоих переизбраний, в рыцари всегда посвящали других. А я оставался лишь младшим братом, которого ты держал при себе из жалости.
– Неправда. Я тебе уже говорил, что не испытываю к тебе жалости. Возможно, чувство вины. И сожаления. Но не жалость. И я отдаю должное твоим талантам. Я всегда их ценил. И в управлении предвыборными кампаниями, и в политической деятельности.
– Тогда почему ты всегда выступаешь против моих идей?
– Не против всех, – ответил Чарльз устало, – а лишь нескольких. Но это потому, что у нас разные взгляды. Ты ведь знаешь, что у меня большая склонность к либерализму, нежели у тебя.
– Прекрасное признание для республиканца.
– Я никогда не скрывал своих взглядов.
– И они не мешали тебе переизбираться раз за разом. – В голосе младшего брата послышался сарказм. – Как ты этого добивался, Чарльз? Последовал наконец моим советам и подмазал несколько карманов? Или всему виной твое неувядаемое обаяние?
На губах Чарльза появилась едва заметная усмешка.
– По части обаяния ты был куда талантливее меня.
– Но ты всегда считал, что я далеко не пойду. А уж так далеко, как сейчас… Ну, признайся. Ты никогда не верил, что у меня достаточно ума, прозорливости и целеустремленности, чтобы стать губернатором Техаса. Тебе, должно быть, до смерти обидно – надо же так просчитаться! – что я не только не хуже тебя, но даже лучше!
Улыбка сошла с лица Чарльза.
– И это все, что тебя волнует, да? Быть лучше, чем я?
– А, что плохого в этакой небольшой конкуренции между братьями?
– Ничего при условии, что эта конкуренция не превращается в навязчивую идею. Или, еще хуже… в ревность.
– Ревность? – Тон Малкольма стал нарочито снисходительным. – Моя? К тебе? Не смеши меня.
– Почему же, посмейся. Это гораздо лучше, чем ругаться.
Ухватившись за ручки кресла, он встал.
– Удачи завтра, Малкольм.
– Спасибо.
Когда Чарльз вышел, Малкольм, не привыкший долго переживать по поводу семейных разногласий, включил телевизор, надеясь послушать последние сообщения о недельной давности покушении на Лауру Спенсер. Он нашел их на канале Си-эн-эн.
«Расследование таинственного покушения на Лауру Спенсер, издателя «Остин сентинел», едва не закончившегося ее гибелью, продвинулось незначительно. В коротком интервью нашему каналу сержант Сазерленд из полиции Остина заявил, что поиски будут продолжены… Сегодня в Ираке Саддам Хусейн…» Не слушая дальше, Малкольм откинулся в кресле и почесал подбородок. Известие о покушении на Лауру Спенсер и последующей гибели Тони Кордеро поразило и озадачило его. Нельзя было исключать, что убийство заказал Енцо. Но зачем? Лаура не представляла для него угрозы. Разве что Енцо знал что-то такое, что было неизвестно Малкольму.
Соблазн позвонить в «Капри» был почти неудержимым, но он подавил это желание. Енцо сразу же, с самого начала ясно дал понять, что Малкольм не должен входить с ним в контакт, пока ему не позвонят. Нарушение этого приказа ему дорого могло стоить.
– Малкольм?
Услышав голос жены, он дернулся в кресле и отключил телевизор. Барбара застыла на пороге с озадаченным выражением лица.
– Что случилось с Чарльзом? Он вышел, даже не попрощавшись.
Малкольм отмахнулся:
– Мы немного повздорили по поводу моего графика. Он отойдет, не беспокойся.
– Но я беспокоюсь. Он больной человек, Малкольм. И отдал много времени и сил твоей кампании. Ты мог бы быть, по крайней мере более чутким к нему.
– Чуткость не принесет мне победы на выборах.
– Как ты можешь?! Если бы не он, не его постоянная поддержка и помощь его влиятельных друзей, ты бы никогда не добился того, что имеешь.
– Спасибо, Барбара! – с сарказмом в голосе произнес муж. – Доброе напутствие собственной жены, вот что надо человеку, чтобы поднять дух за двадцать четыре часа до выборов.
Барбара смягчилась:
– Я не хотела тебя расстраивать. Ты же знаешь, я верю в тебя. Просто, поскольку я не сомневаюсь в твоей победе, я хочу, чтобы ты был терпимее к Чарльзу, зная, в каком он состоянии, вот и все.
Если бы присутствие супруги завтра на выборах не было столь необходимо, он послал бы к черту и ее. Но в данный момент он не мог позволить себе неверный ход. После злополучной конференции «Медиатек» она держала слово и к алкоголю не прикасалась.
Хорошо бы так и продолжалось. Хотя бы до конца завтрашнего дня.
Поднявшись, он улыбнулся:
– Ты права, дорогая. Как всегда. Я дождусь, когда Чарльз вернется домой, позвоню и извинюсь. – Тут он заметил рубашку у нее в руке. – Это моя?
– Да. – Она развернула сорочку. – Долорес стала ее гладить и заметила пятна крови на манжете. – Она подняла рукав, чтобы показать ему. – Она стирала ее в теплой воде вместе с остальными рубашками, и пятна, видно, закрепились.
Малкольма словно обухом по голове ударили.
Эта рубашка была на нем в ночь убийства Джей Би.
Глава 30
Не в силах вымолвить ни слова, Малкольм продолжал таращиться на рубашку. Манжета, должно быть, запачкалась, когда он отдирал пальцы Джей Би от рукоятки ножа. Он так торопился добраться до кровати, что даже не подумал проверить свою одежду.
Барбара следила за ним с легкой озабоченностью.
– Ты что, порезался в тот день?
Малкольм кивнул, обрадованный отговоркой, невольно подаренной ею.
– Да, порезался… Я брился.
– В рубашке?
– Нет, конечно, нет. – Он старался, чтобы голос не дрожал. – Порез открылся, когда я стал одеваться.
«Костюм!» – подскочил он от внезапной мысли. На рукаве наверняка тоже осталась кровь. Ноги Кендалла стали ватными, будто он только что пробежал марафонскую дистанцию, но Малкольм умудрился выйти из-за стола, сохранив самообладание.
– Выброси ее, – он небрежно махнул рукой. – Какой от нее теперь прок, раз пятна не вывести!
– Дай я посмотрю твой порез, – попросила Барбара, приближаясь к нему.
– Там не на что смотреть. Он почти совсем зажил.
Ему нужно было проверить костюм, избавиться от него прежде, чем Долорес понесет его в чистку.
– Малкольм, в чем дело?..
– Не сейчас, Барбара, – пробормотал он, обходя ее. – Мне нужно приготовиться к встрече у сенатора Бэбкока. – Затем, не в состоянии больше сдерживать свое нетерпение, он выбежал из кабинета.
В их спальне он направился прямо к общему с Барбарой стенному шкафу и начал лихорадочно перебирать одежду, пока не добрался до костюма, в котором был на обеде с Джейсами, – бежевого в елочку.
Сердце его чуть не остановилось. Нижняя часть правого рукава вся была измазана в крови, запекшейся, темной и отливающей фиолетовым.
Содрав костюм с вешалки, он скомкал его и, озираясь по сторонам, стал искать, куда бы спрятать. Сегодня вечером, когда Барбара заснет, он позаботится, чтобы костюм исчез навсегда. Можно будет сжечь его на заднем дворе. Или утопить в озере. Да, так будет лучше всего, гораздо безопаснее. Там его никто не найдет.
Он потянулся к чемодану на верхнюю полку, но в этот момент дверь распахнулась и вошла Барбара, все еще с рубашкой в руках.
– Что с тобой, Малкольм? Ты выскочил из кабинета как на пожар.
– Я же сказал, у меня встреча с Бэбкоком!
– Да, но она в час тридцать. – Ее взгляд упал на ком одежды, который он прижимал к груди. – Зачем ты взял свой костюм? Кровь попала и на пиджак тоже?
Отрицать, когда она легко могла проверить это, было бессмысленно.
– Да, я… Я собирался отдать его в чистку.
– Господи, тебе нет нужды везти его самому. Долорес все сделает. – Она протянула руку. – Давай его мне.
– Нет! – Он отшатнулся. И слишком поздно понял, что совершил ошибку.
Барбара, которая порой могла быть упрямее десятка мулов, с удивлением посмотрела на него:
– Почему ты ведешь себя так странно, Малкольм? И почему так противишься тому, чтобы я позаботилась о твоем пиджаке?
Он готов был ее задушить.
– Какого дьявола? Здесь что, чертова инквизиция? Могу я сам почистить свою одежду, если хочу?
Медленно, словно зная, что делает, Барбара подошла к нему вплотную. Весь ее облик изменился. Она напружинилась, и глаза, обычно мягкие, сейчас впились в него с холодной устремленностью.
– Что ты скрываешь, Малкольм?
– Ничего…
– Кончай делать из меня дурочку. – Прежде чем он успел что-либо предпринять, она выхватила костюм у него из рук, уронив брюки. Он застыл на месте: она развернула пиджак и внимательно осмотрела правый рукав.
В течение нескольких секунд, которые, казалось, тянутся целую вечность, она лишь смотрела на густую красную кляксу. Потом, наконец подняла глаза. Лицо ее стало болезненно-серым.
– Это большое пятно, Малкольм. – Ее голос упал до шепота.
Он облизнул пересохшие губы.
– Почему ты придаешь этому такое значение? Я же сказал…
– Потому, что этот костюм был на тебе в день обеда с Джейсами, в день, когда убили Джей Би.
– Как ты можешь помнить, в чем я был, в твоем-то тогдашнем состоянии?
– Не знаю, как, но я помню все. Отчетливо. Ты был рассержен тем, что я позволила Джей Би отвезти меня домой. Сказал, что он хотел тебя видеть, что тебе нужно знать, о чем я с ним говорила, чтобы вести себя соответственно.
– И что? – Он попытался придать своему голосу убедительность, понимая, что проигрывает. Она уже обо всем догадалась.
– На следующее утро ты сказал мне, что так и не успел поговорить с Джей Би, поскольку ужин во «Временах года» завершился слишком поздно, и ты решил связаться с ним потом. – Она вновь взглянула на окровавленный рукав. – Ты солгал мне, не так ли? И продолжаешь лгать сейчас, пытаясь заставить поверить, что ходил в испачканном пиджаке весь день и потом в нем же поехал на важное мероприятие. Ты чересчур педантичен, Малкольм, чтобы допустить подобное.
– Я не заметил… – Слова застревали у него в горле.
– Тогда наверняка заметил бы кто-нибудь из твоих в офисе. Посмотри на него! – закричала она, ткнув рукавом ему в лицо. – Как ты или любой другой мог его не заметить? – Она уронила руку, пиджак выскользнул из пальцев. – Ты посадил это пятно той ночью, так? Когда встретился с Джей Би. После… – она моргнула, – после того, как убил его.
Отрицать что-либо было бессмысленно. Попытка оправдаться совершенно опустошила его. Он должен сохранить силы для следующей битвы. Убедить ее, что у него не было другого выхода, что Джей Би уничтожил бы их обоих.
– Дай мне объяснить…
Она заревела, словно раненый зверь, зажала стиснутыми кулаками рот, в глазах застыл ужас. Женщина качала головой, медленно, ритмично, словно не могла принять то, о чем уже догадалась.
Он двинулся к ней, надеясь успокоить, как не раз проделывал в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39