Он говорил ей, что она сейчас неспособна принимать решения, а ошибка может стоить ей жизни. Но она была не в состоянии прислушиваться к своему внутреннему голосу. Ярость подгоняла ее, затмевала разум, не давала подумать, есть ли у нее основания для гнева.— 'Ты просто жалел меня, да? — прошептала она, и ярость и горе, которые она подавляла эти полтора дня, вдруг выплеснулись наружу.Ее пронзила боль, и все померкло вокруг, все. Осталось лишь исступленное, страстное желание причинить Джеймсу боль, такую же сильную боль,Джеймс тяжело дышал и говорил быстро:— Поппи! Поэтому я и не хотел, чтобы Фил знал…— Неудивительно, — взвилась Поппи, — неудивительно, что ты так и не сказал, что любишь меня, — она продолжала, уже не обращая внимания на Фила. — Как я могла тебе верить? Помимо всего прочего, ты ни разу меня не поцеловал. Мне не нужна твоя жалость.— Что значит «помимо всего прочего»? Что это значит? — взревел Фил. — Я убью тебя, Расмуссен!Он вырвался из рук Джеймса и с новой силой набросился на него. Джеймс уклонился, так что первый удар лишь слегка задел его волосы. Фил снова бросился на Джеймса, и тот, извернувшись, схватил его сзади в замок.Поппи услышала, как в холле раздались быстрые шаги.— Что здесь происходит?Миссис Хилгард в растерянности остановилась на пороге спальни.В ту же минуту у нее за спиной вырос Клифф.— Что случилось? Почему вы кричите? — его подбородок на исхудавшем за последние дни лице выделялся еще сильнее, чем обычно.— Это ты подвергаешь ее опасности, — прошептал Джеймс на ухо Филу, — смертельной опасности, прямо сейчас.Он был разъярен и выглядел диким. Нечеловечески страшным.— Отпусти моего брата! — закричала Поппи. Ее глаза наполнились слезами.— О боже, дорогая, — едва могла вымолвить миссис Хилгард. Она бросилась к дочери и обняла ее. — Мальчики, немедленно уходите отсюда.Дикая ярость исчезла с лица Джеймса, и его хватка ослабла.— Послушай, извини меня, но я должен остаться. Поппи…Филипп локтем ударил его в живот. Вероятно, Джеймсу не было так больно, как было бы больно смертному, но Поппи увидела, что ярость промелькнула на его лице, как только он смог разогнуться. Он поднял Фила и бросил в сторону платяного шкафа. Миссис Хилгард закричала, Клифф бросился к ним и встал между ними.— Ну хватит! — прорычал он. Обернувшись к Филу, он спросил:— С тобой все в порядке? Затем он обратился к Джеймсу:— Что тут случилось?Фил потирал голову, медленно приходя в себя. Джеймс молчал. Поппи не могла произнести ни слова.— Ладно, все это не имеет значения, — подытожил Клифф. — Похоже, все мы сегодня выбиты из колеи. Но тебе, Джеймс, все же лучше сейчас пойти домой.Джеймс посмотрел на Поппи.Поппи, дрожа, как от сильной боли, повернулась к нему спиной. Она бросилась в материнские объятия, не сказав ни слова.— Я вернусь, — тихо сказал Джеймс.Его слова должны были означать рбещание, но в них чувствовалась затаенная угроза.— В ближайшее время — нет. — Голос Клиффа прозвучал, как воинский приказ.Глядя через мамино плечо, Поппи увидела кровь на светлых волосах брата.— Думаю, всем нам нужно время, чтобы остыть, — подытожил Клифф. — Ну же, Джеймс, пошевеливайся.Он вывел Джеймса из комнаты. Поппи дрожала л всхлипывала, она старалась не обращать внимания на приступ головокружения и все усиливающееся бормотание разных голосов в своей голове. Из музыкального центра доносилась дикая, бьющая по барабанным перепонкам английская музыка.В течение следующих двух дней Джеймс звонил восемь раз.На первый звонок Поппи ответила. Телефон зазвонил около полуночи, и она автоматически подняла трубку, еще в полусне.— Поппи, не вешай трубку, — сказал Джеймс. Поппи бросила трубку. Спустя мгновение телефонзазвонил снова.— Поппи, если ты не хочешь умереть, выслушай меня.— Это шантаж. Ты псих, — сказала Поппи, стискивая телефонную трубку.Язык у нее еле ворочался, голова была тяжелой и болела.— Поппи, это правда. Поппи, послушай. Сегодня ты получила мало крови. Из-за меня ты ослабела, а взамен не получила ничего. Это тебя убьет.Поппи слушала Джеймса, но смысл слов ускользал от нее. Она поняла, что пропускает их мимо ушей, что проваливается в какой-то мягкий, вязкий туман и не способна рассуждать здраво.— Мне все равно.— Тебе это не может быть все равно, и если бы ты была сейчас в состоянии думать, ты бы так не сказала.Сейчас у тебя в голове полная неразбериха. Ты слишком плохо владеешь собой, слишком неразумна, чтобы признаться в этом.Все это подозрительно походило на то, что и сама Поппи поняла спустя некоторое время после скандала. Она поняла, что была похожа на Марицу Шаф-фер, которая выпила шесть бутылок пива на новогодней вечеринке у Джана Неджара. Она вела себя как полная дура и не могла остановиться.— Я только одно хочу понять, — сказала она наконец, — правда ли то, что ты сказал Филу?На другом конце провода раздался громкий вздох.— Да, я действительно сказал это Филу, но это неправда, я просто хотел отделаться от него.У Поппи вновь сдали нервы.— Почему я должна верить человеку, который всю жизнь лгал?! — крикнула она и, повесив трубку, разрыдалась.Весь следующий день она провела в полном и бездумном отрицании. Ей все казалось ложью: и ссора с Джеймсом, и его беспокойство, и даже ее болезнь. Особенно ее болезнь. Поппи ее игнорировала, она просто принимала лекарства, не утруждая себя мыслями о том, зачем они ей нужны.Поппи умудрялась не обращать внимания на разговоры мамы с Филом о том, как быстро она угасает, как бедная Поппи бледнеет, слабеет, как ухудшается ее состояние. И только она одна знала о том, что способна слышать разговоры, происходящие в холле, тай явственно, как будто говорят в ее спальне. Все ее чувства обострились, несмотря на то, что сознание оставалось затуманенным. Глядя на себя в зеркало, она поражалась собственной бледности. Ее кожа казалась восковой, а глаза смотрели яростно и словно горели зеленым огнем.Джеймс звонил еще шесть раз, но миссис Хилгард отвечала, что Поппи не может подойти к телефону.Ремонтируя поврежденный шкаф в спальне Поппи, Клифф удивлялся:— Кто бы мог подумать, что этот парень такой сильный? * * * Джеймс отключил мобильный телефон и ударил кулаком по приборной доске машины. Дело было в четверг, день клонился к вечеру. «Я люблю тебя», — вот что он должен был сказать Поппи. Теперь слишком поздно, она не захочет с ним разговаривать. Почему же он этого не сказал? Теперь все его оправдания казались смешными. Он не воспользовался невинностью Поппи и чувством благодарности, которое она к нему испытывала… Что ж, браво! Он всего лишь прокусил ей вены и разбил сердце.Он всего лишь приговорил ее к смерти!Однако теперь не время думать об этом. Сейчас он должен поучаствовать в маскараде. Джеймс резко сдернул с себя ветровку, подходя к изящному дому в деревенском стиле. Он повернул ключ в замке и вошел молча, ему не надо было оповещать о своем приходе: мать чувствовала его приближение.При входе в дом воображение поражали сводчатые, как в церкви, потолки и голые — по последней моде — стены. Удивляла лишь одна странная деталь: путь солнечным лучам повсюду преграждали элегантные, выполненные на заказ драпировки. Из-за этого пространство казалось свободным, но немного сумрачным, похожим на пещеру,— Джеймс! — воскликнула миссис Расмуссен, выходя навстречу сыну из левого крыла виллы.Ее черные волосы отливали лаковым блеском, а прелестную фигуру скорее подчеркивал, нежели скрывал, расшитый серебряными и золотыми нитями палантин. Холодные серые глаза миссис Расмуссен, обрамленные густыми ресницами, поразительно напоминали глаза сына. Она едва коснулась губами его щеки.— Я получил твое послание, — сказал Джеймс. — Чего ты хочешь?— Я бы повременила с ответом, пока не вернется с работы твой отец…— Мам, извини, но я спешу, у меня много дел, я сегодня еще не питался…— Это заметно, — ответила миссис Расмуссен. Несколько мгновений она не отрываясь смотрела насына. Наконец она вздохнула и, кивнув в сторону гостиной, сказала;— Давай, по крайней мере, сядем… Ты очень взволнован, правда? Особенно в последние дни.Джеймс расположился на малиновой кушетке. Он должен показать, на что способен. Если ему удастся утаить от матери правду, не дать ей проникнуть в свои мысли, он свободен.— Я думаю, папа рассказал тебе о причине, — отозвался он.— Да, малышка Поппи, Очень грустно, не правда ли?Тень, которую отбрасывал единственный торшер в форме дерева, была насыщенного красного цвета; рубиновый отсвет скрывал половину лица миссис Расмуссен.— Сначала я очень расстроился, но сейчас мне гораздо лучше, — ответил Джеймс.Он старался, чтобы голос его звучал невыразительно, и сосредоточился на контроле за своими мыслями. Мать не должна прочесть ни одной из них. Он чувствовал, как мать легонько пробует коснуться края его подсознания. Будто насекомое, ощупывающее все вокруг длинными усиками, или змея, пробующая воздух черным раздвоенным язычком.— Странно, — наконец произнесла миссис Расмуссен, — мне казалось, она тебе нравится.— Нравилась… Но в конце концов, они ведь не настоящие люди, правда? — Он подумал мгновение и добавил: — Это похоже на смерть домашнего зверька. Думаю, мне нужно найти ей замену.Сейчас главное — сохранять расслабленными мышцы. Джеймс чувствовал, как изучающие его мысли «усики» внезапно сузили круг поиска и очень тщательно обследуют его ауру, пытаясь найти брешь в линии обороны. Он с большим трудом вызвал в воображении образ Микаэлы Васкез. Он старался представить ее в различных соблазнительных позах.Удалось! Мать успокоилась и с улыбкой изящно откинулась на спинку кресла.— Я рада, что ты так правильно относишься к случившемуся, но если ты почувствуешь, что тебе необходимо с кем-то проконсультироваться… твой отец знает несколько очень хороших психотерапевтов…Она имела в виду психотерапевтов-вампиров, которые должны вбить ему в голову, что смертные созданы только для того, чтобы питаться их кровью.— Я знаю, ты не хочешь неприятностей, так же как и я, — добавила миссис Расмуссен. — Это неминуемо отразится на всей семье, ты же знаешь.— Конечно, — произнес Джеймс и вздрогнул. — Мне надо идти. Передай папе привет, хорошо? Он едва коснулся губами ее щеки.— Да, кстати, — сказала миссис Расмуссен, когда Джеймс уже направлялся к выходу, — твой кузен Эш все-таки приедет на следующей неделе. Полагаю, он захочет поселиться у тебя. Уверена: тебе там обязательно нужен приятель.«Только через мой труп», — подумал Джеймс. Он совсем забыл об этой опасности. Визит Эша совсем некстати. Но сейчас не время для споров. Джеймс вышел из дома, чувствуя себя жонглером, у которого в руках оказалось слишком много шаров.Вернувшись к машине, он снова взял мобильный телефон, затем отбросил его, так и не набрав номер. Из этого разговора ничего хорошего не выйдет. Нужно переменить стратегию.Время полумер прошло. Нужно сильное средство, которое принесет успех там, где это более всего необходимо. Джеймс немного подумал и поехал к Макдоннел Драйв. Припарковав машину в квартале от дома, где жила Поппи, он стал ждать. Он приготовился провести здесь всю ночь, если понадобится, но в этом не было необходимости. На закате дверь гаража распахнулась, и на улицу выехал фольксваген. За рулем сидел белокурый красавец.«Привет, Фил! Рад тебя видеть!» — поприветствовал его про себя Джеймс.Фольксваген на большой скорости удалялся, и Джеймс последовал за ним. ГЛАВА 8 Когда машина Фила въехала на стоянку супермаркета, Джеймс удовлетворенно улыбнулся: за магазином простиралась удобная, совершенно безлюдная территория, к тому же на город уже опускались сумерки. Он поставил свою машину, нашел место, с которого было видно выходящих из супермаркета покупателей, и стал ждать. Когда появился Фил, Джеймс бросился на него сзади. Фил изо всех сил сопротивлялся, он даже бросил пакет с покупками. Но это не помогло. Солнце зашло, и Джеймс был невероятно силен. Он притащил Фила к задней стене магазина и прижал к ней лицом: классическая картина задержания преступника в полицейских фильмах.— Не пытайся сбежать, сделаешь себе только хуже. Сейчас я тебя отпущу, — сказал Джеймс.При звуках его голоса Фил весь напрягся. — Я не намерен убегать, я собираюсь раскроить тебе физиономию, Расмуссен.— Давай, попробуй.Джеймс хотел было добавить: «Попробуй сделать это ночью», но сдержался. Он отпустил Фила, тот обернулся и смотрел на него с бешеной ненавистью.— Что случилось? Надоело болтаться с девчонками? — спросил он, тяжело дыша.Джеймс усмехнулся. Не стоило ввязываться в обмен «любезностями», но уже сейчас можно было предугадать, что сдержаться ему будет непросто. Фил действовал на него, как красная тряпка на быка.— Я привел тебя сюда не для того, чтобы драться. Я хочу спросить… Тебя волнует, что будет с Поппи?— На глупые вопросы не отвечаю, — сказал Фил и опустил плечо, словно готовясь толкнуть противника.— Если тебе не безразлична ее судьба, ты дашь мне с ней поговорить. Ты убедил ее не видеться со мной, теперь ты должен внушить ей, что нам необходимо встретиться.Фил оглянулся, словно призывая невидимых свидетелей убедиться, что он действительно слышит этот вздор.Джеймс говорил медленно и раздельно, чеканя каждое слово:— Я могу ей помочь.— Потому что ты Дон Жуан, да? Ты собираешься излечить ее своей любовью?Голос Фила дрожал от ненависти. Он ненавидел не только Джеймса, но весь свет, вею вселенную, словно это они наградили Поппи раком.— Нет. Ты ничего не понимаешь. Послушай, если ты думаешь, что я пытался ее обольстить или морочил ей голову, прикидываясь влюбленным, то это не так. Я позволил тебе так думать, потому что мне надоели постоянные стычки. К тому же я не хотел, чтобы ты знал, чем мы занимаемся на самом деле.— Еще бы, конечно. — Голос Фила был исполнен сарказма и презрения. — Так что же вы делали, наркотиками баловались?— Смотри.Джеймс научился кое-чему во время разговора с Поп-пи в клинике. Сначала показывать, потом объяснять: только в таком порядке надо действовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21