Я не сразу понял, что это выстрел, но звук пули, срикошетировавшей о камень, напоминающий пение лопнувшей струны фортепиано, мог бы узнать любой, кому когда-либо приходилось бывать под огнем.
Пещера наполнилась эхом, а на черепе в стене появилась щербинка. Кто-то выстрелил снова, и свеча погасла.
Полагаю, я должен был радоваться этому. Но в тот момент я почти ни о чем не думал и ничего не чувствовал. Прижимая к груди купальные костюмы, словно они были моим самым ценным имуществом, я сделал пару шагов по неровному полу и упал.
В пещере было темно, если не считать лунного света, проникающего сквозь выход к морю. Вода плескалась внизу на расстоянии менее двух футов.
Я изо всех сил старался не потерять сознание. Сначала я пытался перевернуться, но пол был мокрым и скользким. С трудом мне удалось перевернуться на бок и вытащить из кармана фонарь. Хотя я был абсолютно беспомощен, как человек, потерявший много крови, мне хватило сил нажать кнопку.
Луч фонаря, ослепивший меня как прожектор, забегал в разные стороны, пока я не смог сфокусировать его на входе в туннель.
Кто-то стоял там.
Глава 19
Первым, что я увидел, проснувшись, были старое моррисовское кресло и край кружевной занавески, освещенной солнцем.
Я не сразу смог узнать кресло и даже собственную спальню с окнами в задний сад, хотя чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Кровать подо мной казалась сделанной из лебяжьего пуха. Потом я увидел обращенное ко мне лицо сэра Генри Мерривейла.
– Доброе утро, доктор, – поздоровался он как ни в чем не бывало.
Пока я опирался на локоть, Г. М. придвинул стул и сел у кровати, положив обе руки на набалдашник трости.
– Вы долго спали, – продолжал он, – и это пошло вам на пользу. Белл Салливан помогла вам куда сильнее, чем думала, добавив секконал в ваш овальтин.
Только тогда я все вспомнил.
– Не пытайтесь встать! – предупредил Г. М. – Сядьте поудобнее, вам сейчас принесут еду.
– Как я здесь оказался?
– Я доставил вас сюда, сынок.
– Уже утро? Когда дознание?
– Сынок, дознание закончилось несколько часов назад, – вздохнул Г. М.
Окна были открыты, и я слышал кудахтанье в соседском курятнике. Я думал о том, пошлет ли мне наконец Господь хоть немного удачи и не добавит ли последнюю каплю горечи во все, что я сделал.
– По словам нашего друга Крафта, – продолжал Г. М., – это хорошо, что вы были не в силах давать показания. Если бы вы смогли это сделать, то попали бы в жуткую передрягу. Вы знаете это не хуже меня.
– Каков вердикт?
– Двойное самоубийство в состоянии психической неуравновешенности.
Я сел в кровати, прислонившись к подушкам.
– Сэр Генри, где одежда, которая была на мне прошлой ночью?
Он кивнул в сторону, не сводя с меня глаз:
– Висит на стуле. А что?
– Если вы заглянете в нижний правый карман жилета, то поймете, что.
– В карманах ничего нет, – отозвался Г. М. – Мы проверили.
Постучав дверь, в комнату заглянула Молли Грейндж. На ней были домашнее платье и фартук; она выглядела довольной. Следом появилось обеспокоенное лицо Белл Салливан.
– Доктор готов к завтраку? – спросила Молли.
– Угу, – ответил Г. М. – Лучше принесите его сюда.
Несколько секунд Молли молча смотрела на меня.
– Вы пугали нас и прежде, – заговорила она наконец, – но едва ли так сильно, как прошлой ночью. Хотя я оставлю проповеди на потом.
Молли вышла, плотно закрыв дверь. Теперь я чувствовал себя настолько потрясенным, беспомощным и измученным, что мог спокойно смотреть на ситуацию.
– Ну, Крафт своего добился, – сказал я. – Получил нужный вердикт и больше не будет напрягаться. Жаль, потому что я знаю правдивое объяснение всего происшедшего, и оно не совпадает с объяснением Крафта.
Г. М. достал сигару и начал вертеть ее в пальцах.
– Вы вполне уверены, что знаете, как все было проделано, сынок?
– В час ночи я мог это доказать. А теперь…
– В конце большинства дел, – проворчал Г. М., зажигая спичку и поднося ее к сигаре, – старик обычно садится и объясняет тупоголовым, где они сбились со следа. Давайте на сей раз перевернем процесс задом наперед.
– Перевернем?
– Вы будете объяснять мне. Вам известно, кто убийца?
– Да.
– Ну, я мог бы сам попытаться назвать его, если бы тип вроде Мастерса бросил мне вызов. Но мы сравним наши выводы. Это кто-то, кого мы подозревали?
Определенное лицо встало перед моим мысленным взором.
– Это, безусловно, не тот, кого я заподозрил бы с первого взгляда, – ответил я. – Тем не менее это лицо – жестокий убийца, и я не могу понять, каким образом нас так долго дурачил человек, кого мы хорошо знали.
В дверь снова постучали. На сей раз вошел Пол Феррарс.
– Рад видеть вас в добром здравии, доктор Люк, – сказал он. Впервые я увидел его чисто выбритым и в галстуке. – Молли сообщила, что вы проснулись. Если вы в силах рассказать об этом, мы все хотели бы знать, что с вами произошло.
– Сядьте, сынок, – деревянным голосом предложил ему Г. М. – Доктор Кроксли как раз собирался поведать нам, кто и как совершил убийства.
Мгновение Феррарс стоял неподвижно, положив руку на галстук. Наморщив лоб, он с сомнением посмотрел на Г. М. Последний сделал сигарой жест, и Феррарс сел в мое моррисовское кресло, повернув его. Рядом с ним находились пустая чашка из-под овальтина и моя трубка.
– Прошлой ночью я сидел здесь, ломая голову над доказательством, – заговорил я. – Все улики были передо мной, словно в зале суда. Но ничто не совпадало друг с другом, пока я не вспомнил о перерезанных телефонных проводах и бензине, вылитом из автомобилей. Кто сделал это и почему?
Г. М. вынул изо рта сигару.
– Ну? – поторопил он меня.
Я закрыл глаза, чтобы лучше представить себе сцену, и продолжал:
– В субботу вечером, когда начался дождь, Барри Салливан заявил, что должен внести в беседку пляжные кресла. Он отправил Риту и меня в дом, а сам остался, чтобы заняться этим. Но Салливан не внес кресла – я видел их на лужайке, когда ездил в «Мон Репо» вчера. С другой стороны, Салливан чем-то занимался, так как вернулся в дом, вытирая руки носовым платком. Я почти уверен, что он испачкал их, выливая бензин из автомобилей.
Феррарс выпрямился в кресле.
– Это сделал Салливан?
– Да. И он же вместе с Ритой перерезал телефонные провода. Зачем? Для того чтобы Алек Уэйнрайт или я были вынуждены идти пешком в Линком или еще дальше с целью связаться с полицией.
И Алек, и я шли бы очень медленно. Я – по очевидным причинам, а Алек – из-за больных суставов. Любой из нас не мог пройти четыре мили меньше чем за два часа. Добравшись в Липком, мы бы позвонили в полицию, которая находится на еще большем расстоянии, и только через некоторое время они бы отправились в «Мон Репо». В силу различных обстоятельств – включая обморок Алека и мою задержку – полиция прибыла туда только в час ночи.
Г. М. продолжал молча курить.
Феррарс недоуменно наморщил лоб.
– Заявляю прежний протест! Отправка вас двоих пешком не предотвратила бы приезд полиции.
– Нет, – согласился я и повысил голос. – Но это оттянуло бы их приезд до периода максимального прилива.
На этот раз я не слышал, как вошла Молли Грейндж.
Вот что делает чрезмерная сосредоточенность. Я вздрогнул, увидев Молли, стоящую рядом, держа поднос с завтраком. Белл маячила позади. Я машинально взял поднос, хотя никогда в жизни не испытывал меньшего желания есть, и поставил его на колени.
Обе девушки, очевидно, слышали, что я говорил. Они остались в спальне.
– В половине десятого в субботу вечером, когда я отправился к Прыжку Влюбленных и обнаружил, что эти двое, очевидно, прыгнули с утеса, прилив уже начинался. Я указал на это Алеку, когда он спросил, будет ли полиция искать у подножия утеса.
– Какой максимальной высоты достигает прилив? – Я посмотрел на Г. М.: – Вы знаете цифру, сэр Генри, так как Крафт упомянул о ней, когда мы ехали в понедельник в студию. – Я перевел взгляд на Белл: – И вы тоже знаете, молодая леди, потому что Молли говорила об этом в связи с визитом в пещеры по морю. Во время полной воды прилив достигает высоты тридцать футов.
Правда, высота утеса семьдесят футов. Но при полной воде или незадолго до того такой прыжок не составит труда для опытных пловцов и ныряльщиков – а ими, как нам известно, были Рита Уэйнрайт и Барри Салливан.
В спальне воцарилась тишина.
Феррарс открыл рот и тут же закрыл его. Г. М. молча курил. Белл уставилась в окно. Молли, сев в изножье кровати, тихо произнесла:
– Но…
– Давайте вернемся к моим приключениям в половине десятого, – снова заговорил я. – Итак, я обнаружил, что они, очевидно, прыгнули с утеса. Я был потрясен и расстроен, как был бы и Алек на моем месте. Вот почему нас выбрали как свидетелей.
Как я говорил сэру Генри, тогда я был слишком расстроен, чтобы многое замечать. Пасмурным вечером при свете затененного фонаря я увидел только следы. И я не криминалист. Но я мельком обратил внимание на одну деталь этих следов. – Фактически я упомянул о ней в этом повествовании. – Один человек шел вперед твердым шагом. Другой плелся позади более медленными или более короткими шагами.
Но вчера, когда мы видели следы при дневном свете, сэр Генри указал на несколько других деталей. Отпечатки были вдавлены в землю спереди, как будто люди спешили или почти бежали. Но обе серии следов шли вровень, шаг за шагом и параллельно.
Вот что пробудило мою подсознательную память. Весь план был сосредоточен вокруг одного эффекта. Нужно было заставить всех думать, что следы, которые я видел в половине десятого, были теми же, которые обследовала полиция в час ночи.
Снова наступило молчание.
Молли Грейндж даже не напоминала, что мои кофе, тост и бекон остывают. Она сидела в изножье кровати, положив руку на грудь.
– Сборник головоломок! – воскликнула девушка и объяснила, когда все повернулись к ней: – Я говорила доктору Люку, что нам может помочь сборник головоломок, который есть у меня дома. В одной из них два человека вроде бы прыгнули с утеса. В действительности один из них просто подошел к обрыву в собственных ботинках, потом надел ботинки другого и вернулся, пятясь задом. Рита и Барри могли это проделать, переодев обувь на травянистом пригорке у края утеса. Но сэр Генри сказал, что этого не могло быть…
Ее взгляд устремился на Г. М., который продолжал пускать клубы дыма с тем же деревянным выражением лица.
– Да, – кивнул я. – Именно таким образом они оставили первую серию следов в расчете обмануть меня. Разумеется, они знали, что полицию таким образом не обманешь.
Феррарс медленно провел перед глазами тыльной стороной ладони, словно проверяя зрение. Его кадык конвульсивно подергивался.
– Допустим, – сказал он. – Но как они оставили вторую серию?
Простить это Рите было труднее всего. Но повторяю еще раз, что ее намерения были добрыми.
– Вероятно, оба ждали поблизости, пока я выйду и увижу фальшивые следы. Они позаботились, чтобы кто-то это сделал, оставив заднюю дверь открытой. Я был самым предсказуемым кандидатом. Алек к тому времени отупел от виски, а нужен был трезвый свидетель, которому бы поверила полиция.
Я увидел следы и поверил в них, после чего вернулся в дом, чувствуя себя… очень скверно. Но это не важно.
– И вы все еще считаете, что об этой женщине можно сказать хоть что-то хорошее? – почти крикнула Белл Салливан.
Молли выглядела слегка шокированной. Взглядом я заставил обеих умолкнуть.
– Потом они не спеша направились к пещере под названием Пиратское Логово. Вы все знаете ее. Там они оставили наготове свои чемоданы. В пещере переоделись в купальные костюмы и вернулись. Бунгало находится в четырех милях от любого другого жилья – их не могли заметить, если они держались в стороне от дороги. На ногах у обоих была обувь.
Они подождали, пока прилив станет достаточно сильным. Почва на заднем дворе достаточно мягкая в любое время, а тем вечером она была еще мягче из-за дождя. Поэтому они просто снова прошли по дорожке к Прыжку Влюбленных, на этот раз толкая перед собой… должен ли я продолжать? Что они толкали перед собой?
Молли поднесла руку ко лбу.
– Газонокосилку! – выдохнула она.
Последовала очередная пауза. Солнце светило все сильнее, и в комнате становилось жарко.
– Ту самую газонокосилку, – добавила Молли, – которую, по словам Уилли Джонсона, мистер Уэйнрайт якобы украл у него.
Я кивнул:
– Сэр Генри отметил вчера, что весь участок выглядит нетронутым. Разумеется, это означало употребление газонокосилки, хотя я был настолько туп, что не подумал о ней.
Итак, эти двое опять двинулись по дорожке. Железная газонокосилка, весившая более четырехсот фунтов, должна была разровнять землю, уничтожив первые, фальшивые серии следов. Они просто шли за ней, оставляя за собой подлинные отпечатки ног. Теперь объяснимы более глубокие вмятины спереди – они не бежали, а толкали газонокосилку. Также понятно, почему длина шага у обоих была одинаковой – этого и следовало ожидать.
Газонокосилка не оставила никаких следов, потому что дорожка с обеих сторон ограничена галькой. Ширина косилки – четыре фута. Помню, как Джонсон говорил нам это, когда мы встретили его накачавшимся пивом в понедельник на дороге к Бейкерс-Бриджу. Ширина дорожки, как нам известно, тоже четыре фута. Им оставалось только следить, чтобы газонокосилка не переезжала через гальку и не вдавливала ее в землю.
– Но как они могли видеть это в темноте? – спросил Феррарс.
– Очень легко. К тому времени небо очистилось, как я говорил Молли в понедельник. А галька, если помните, выкрашена в белый цвет, который используют, чтобы ориентироваться при затемнении. Крафт сам указал нам, как они могли видеть в темноте.
Белл, все еще глядящая в окно, закурила сигарету. Солнце, должно быть, слепило ее.
– Интересно, кто все это придумал? – злобно осведомилась она. – Барри или бабенка?
Молли резко отмахнулась.
– А потом?
Я подходил к самому неприятному.
– Техника, дорогая моя, была предельно простой. Подойдя к краю Прыжка Влюбленных, они столкнули газонокосилку вниз. Крафт признавал, что он не обыскивал подножие утеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23