– воскликнул Фрэнсис, сверкнув глазами. – И я добьюсь, чтобы его вздернули, ей-богу, чего бы мне это ни стоило.
– Ужасно, ужасно, – пророкотал низкий голос в коридоре.
Поправляя очки в золотой оправе, доктор Мэннинг вошел, опередив флегматичного Сондерса. Сэр Джордж кивнул и отошел, когда доктор наклонился над мертвой Дорис, а затем перевернул ее на спину. Никто не взглянул на ее лицо, кроме Фрэнсиса, который стоял рядом с отрешенным видом.
– Почти тот же случай, мой мальчик, – заметил Мэннинг, выпрямляясь. – Она была почти такой же хрупкой, как твой отец. И в ее состоянии… – Он помолчал. – Шок, помимо всего. Мертва… Десять, самое большее пятнадцать минут. У нее на горле довольно странные следы…
– От латных рукавиц, – сказал Фрэнсис. – Убийца прихватил их с собой.
– Понятно, – кивнул доктор. Наморщив лоб, он протирал очки. – А я взял на себя смелость отправить Ли в Олдбридж за инспектором Тейпом. Твоя мать восприняла убийство мужа достаточно спокойно. Я только что сообщил ей об этом.
Фрэнсис кивнул и то ли случайно, то ли намеренно ответил в тон доктору своим протяжным голосом:
– Мы тоже взяли на себя смелость отправить сэра Джорджа в отель «Глобус» за Джоном Гонтом.
Доктор Мэннинг снова водрузил на нос свои очки, а Тэрлейн отметил про себя удивленное выражение, появившееся на его крупном, тщательно выбритом лице.
– За сыщиком… – сказал Мэннинг. – Понятно. Ну что ж…
– Что-то еще хотите нам сообщить, доктор?
– Вы обратили внимание, конечно, на нитку жемчуга в руке покойной? Похоже, что превосходный жемчуг.
– Да, это превосходный жемчуг. Эту нитку мы все сообща выбрали, чтобы подарить Ирэн на день рождения. – Фрэнсис замолчал, когда в коридоре появился Мэссей. Тот лишь мельком взглянул на труп, а затем плотно сжал губы. – Послушай, Брюс, – продолжал Фрэнсис, – если ты в состоянии, взгляни на этот жемчуг. Я уверен, это тот самый.
Легкая судорога исказила лицо Брюса, но он лишь кивнул и подошел к телу. Приподняв тонкую белую руку Дорис, он взглянул на нитку жемчуга и произнес бесстрастным голосом:
– Да, это тот жемчуг.
– Где его хранили?
– В одном из двух сейфов. Либо в том, что в кабинете, либо в том, что в его спальне. Я не знаю, в каком именно. Он все время перекладывал свои вещи с места на место. Говорил, что для безопасности. Я не понимаю, как… Тем не менее, когда я видел жемчуг в последний раз, он находился в кабинетном сейфе.
– Дорис имела доступ к этим сейфам?
– Господи, да все, кто угодно, могли воспользоваться шифрами, написанными на стенах… Но зачем ей это? Теряюсь в догадках…
– Мы только напрасно теряем время. Чувствую, что теряем, – взорвался Фрэнсис, – но не возьму на себя смелость сказать, будто знаю, что делать. Поначалу необходимо взглянуть на оба этих сейфа. Так, теперь еще одно. Он ведь обычно держал большие суммы денег под рукой, не правда ли?
У Мэссея слегка отвисла челюсть.
– Если это ограбление, Фрэнк… Если это ограбление… Я не подумал… В кабинетном сейфе десять облигаций по тысяче фунтов каждая. Я знаю это, потому что всего день или два назад переписывал номера серий.
– А наличные?
– Шкатулка с наличными в ящике письменного стола. Там лежат деньги, но ключ всегда был у него, и я не знаю, сколько их там.
– Когда ты заходил туда в последний раз?
– В кабинет? Надо подумать, – сказал секретарь, наморщив лоб. – Сразу после ужина. Я перепечатал для него письмо с диктофона, убрав все сквернословие, но он так и не появился… Я знал, что он не придет… Поэтому я пошел его разыскивать. Это, пожалуй, было… где-то до половины десятого. Все было в порядке на тот момент. По крайней мере, я так думаю. Я не проверял сейф.
– Послушай, – Фрэнсис прищурился, – он твердил об этом письме пару дней. Там было что-то очень важное?
Мэссей, похоже, смутился.
– Я не стер диктофонную запись, – сказал он торопливо. – Давайте не будем обращать внимания на грубую брань. Может быть, послушаешь эту запись сам.
Доктор Мэннинг удивил их, сказав:
– Его светлость был странным человеком, мой мальчик. Очень странным. Никто не знает этого лучше; чем ты. И у него были… свои причуды. К сожалению. – Громко защелкнув замок своего медицинского саквояжа, он прошел мимо них. – И позволь заметить, что этот коридор вряд ли подходящее место для серьезного разговора.
– Согласен, – кивнул Фрэнсис. – Продолжим разговор в библиотеке. А сюда вернемся, когда появится полиция… Послушай, Вуд!
– Да, сэр?
– Небольшое расследование, не возражаешь? Дело в том, что лакеи не ночуют в доме, однако они могли что-то заметить. Иди и расспроси их. Если что-либо узнаешь, найдешь нас в библиотеке.
Вуд уже собрался уходить, но, видимо, что-то смутило его, и он задержался.
– Сэр, они все уже легли спать, конечно. Но я поговорю с ними, со всеми, кроме Сондерса.
Сондерс и глазом не моргнул.
– Я изо дня в день приношу капитану на ночь стаканчик… чаю, – сказал он будничным тоном, не обращаясь ни к кому в частности. – Но я ничего не знаю, кроме… Да, хорошо, капитан, я молчу. Немного, во всяком случае…
– Ты чертовски наблюдателен, Сондерс. Пойдем с нами. Миссис Картер?
– Да, сэр. Я здесь. Жду…
– Поднимите горничных, будьте добры. Попытайтесь не напугать их, но выясните, не знают ли они чего-нибудь. А потом приходите в библиотеку. А повариха?
Миссис Картер хрипло загоготала, точь-в-точь как лорд Рейл. Тэрлейн даже вздрогнул.
– Миссис Баундер, что ли? – скривилась экономка. – Да она глухая тетеря, сэр. Да и поспать любит… Но я все равно спрошу.
Фрэнсис обвел всех взглядом.
– Мы собрались здесь все, – сказал он, нахмурясь, – кроме… О да, Пат! Где ты оставил ее, Брюс?
– Она у себя. Я сидел с ней. – Мэссей запнулся. – Она не захотела женского общества, как она сказала. Я хочу сказать, она не хотела беспокоить миссис Картер. Сондерс заглянул, чтобы сообщить мне о Дорис. Но Пат еще ничего не знает. Я дал ей снотворное.
– Тогда мы все в сборе. Ирэн у себя, и… – Фрэнсис присвистнул. – А ведь один человек отсутствует. Где этот красавчик? Где Кестеван? Кто-нибудь видел его?
– Капитан, – сказал Сондерс, – я ходил за ним, как вы просили. На нем был яркий, как радуга, халат, такой китайский, с широкими рукавами, и он что-то писал. Он сказал, что должен переодеться, а потом спустится. Прошу прощения, капитан. Думаю, он вот-вот появится…
– Я здесь, – откликнулся Кестеван довольно пронзительным голосом. – Хотите, чтобы я подошел ближе?
– Она тебе ничего не сделает, – ответил Фрэнсис. – Подойди и взгляни на нее. Скажи нам, если видел ее раньше.
– Непременно, – кивнул тот с чувством собственного достоинства. Он осторожно высунул голову в коридор, ведущий на кухню, словно принюхиваясь к ночному воздуху. – Ну конечно, – сказал он, обернувшись. – Конечно, я видел ее. Очень хорошенькая девушка. Я ее видел. Припоминаю, что видел ее сегодня вечером.
– Где? Когда?
– У нее красивые ноги, – сказал Кестеван. – Она напомнила мне исполнительницу главной роли в фильме, где я снимался.
– Когда ты ее видел?
– Постоянно. И вчера, и сегодня вечером, после ужина, когда я поднялся наверх. Она шла в комнату Ир… леди Рейл.
– В комнату леди Рейл? – Фрэнсис вскинул брови. – Доктор Мэннинг, разве вы не были с Ирэн весь вечер? Вы видели, как вошла Дорис?
Доктор поджал губы.
– Ну да! То есть почти весь вечер. Я, во-первых, спускался вниз, чтобы взглянуть на твоего отца, а во-вторых, мне вдруг вступило в голову, будто оставил включенным двигатель своей машины, так что я пошел вниз, чтобы проверить. С двигателем все было в порядке. Возможно, когда меня не было, приходила эта бедная девушка. Я не могу утверждать. Я не видел ее.
– Когда вы спускались вниз к своей машине, доктор?
– В половине десятого. Может, чуть раньше или позже.
– Ты в это время видел Дорис? – спросил Фрэнсис у Кестевана.
– Дорис? Ту девушку, которая похожа на исполнительницу главной роли? – Кестеван задумался. – Не могу сказать, не знаю… Я никогда не обращаю внимания на такие вещи. Я оставил вас всех и пошел сразу наверх. Мне надо было написать письмо своей тетке, – сказал он таким тоном, словно было что-то необычное в том, что он собирался ей написать. – Так что я сразу пошел наверх, поэтому не знаю.
Сондерс все это время переминался с ноги на ногу.
– Прошу прощения, капитан, – вмешался он в разговор. – Но этот джентльмен, боюсь, говорит неправду. Не совсем правду, во всяком случае.
Нервные руки Кестевана застыли, он задержал дыхание, а затем вздернул подбородок.
– Я хочу сказать, – продолжал Сондерс спокойно, – я не опровергаю его слова, капитан, о том, что было позже, когда он увидел Дорис. Я хочу сказать, что он не пошел наверх сразу. Он вышел из дома на задний двор и пошел к двери донжона.
Кестеван, похоже, оторопел. Воцарилась тишина, и все взгляды устремились на него.
– Да как ты смеешь?! – воскликнул он. – Это грязная ложь. Поосторожней, а то тебя уволят!
– Ну а это, сэр, решать капитану, – заметил Сондерс. – Я видел вас у донжона.
– Позвольте мне вмешаться, – сказал доктор Мэннинг тоном, свидетельствующим об охватившем его раздражении. – Я полагаю, что обсуждать в людской подобные вопросы негоже.
– Пойдемте в библиотеку, – предложил Фрэнсис.
Никто не произнес ни слова. В коридоре, где лежала Дорис, вовсю хозяйничал ветер. Тэрлейн оглянулся. Алчные глазки миссис Картер сверкали – она все еще впитывала крохи того, что было сказано. В освещенном проеме своей двери стоял Вуд – прямо Мефистофель – с копной прилизанных волос, напоминающих шлем. У Тэрлейна появилось странное чувство, будто он все это видел раньше… Но когда он оглянулся еще раз, Вуд выходил из своей комнаты с красным одеялом в руках, чтобы накрыть начинающее костенеть тело Дорис.
Глава 7
ПОЯВЛЕНИЕ ДЖОНА ГОНТА
Когда они снова оказались в Большом зале, Фрэнсис повернулся к Кестевану и, глядя ему в глаза, сказал:
– У меня есть все основания полагать, что Сондерс говорил правду. Брюс знает, что я имею в виду, как знает и Тэрлейн.
Ноздри у Кестевана затрепетали, он ощерился и процедил:
– Ты на дух меня не выносишь, Стайн. Думаешь, выставил меня посмешищем? Ничего подобного, несмотря на всю твою выспреннюю болтовню. Ты мне тоже несимпатичен, со всем твоим гонором. Если ты мне не веришь, иди к черту. Ясно?
– Старик, – беззлобно сказал Фрэнсис, – в другое время я бы тебе врезал как следует! Я и сейчас могу перекроить тебе морду, но воздержусь. – Он закурил. Кестеван побледнел, хотел что-то сказать, но не находил слов. – Давай договоримся вот о чем, – продолжил Фрэнсис серьезным тоном. – Нам придется сообщить полиции о том, что Пат была в Оружейном зале. Она, мол, пришла туда взглянуть на оружие, но больше ни слова… Ты хоть и ошивался возле донжона и обнаружил, что дверь заколочена снаружи, так же как Пат обнаружила, что дверь забита изнутри, но никуда из дома не выходил, понятно? Твоей версии мы поверили, а все, что рассказал Сондерс, – вымысел. Но как только нам представится такая возможность, ты отсюда уедешь.
– Неужели? – усмехнулся Кестеван. – На случай, если ты еще не знаешь, я – гость твоей матери. Она пригласила меня, она сейчас главная в этом доме, и все делают то, что она скажет. Понятно?
– Спокойно, Фрэнк! – Мэссей коснулся руки Фрэнсиса.
– Прекрасно, просто великолепно, – сказал Фрэнсис, стряхивая пепел. – Кестеван, мы поднимаемся наверх. Поскольку от тебя нет никакой пользы, ты с нами не идешь… Тем не менее, Кестеван, с этого момента собирайся. И как можно скорее! Иначе тебе нельзя будет появляться перед камерой целый месяц. Уяснил? Пойдемте, джентльмены.
Фрэнсис, Тэрлейн, Мэссей и доктор Мэннинг молча прошли через Большой зал и поднялись по покрытой толстой ковровой дорожкой лестнице.
– Знаете, джентльмены, – произнес Фрэнсис задумчиво, – вы, скорее всего, не заметили, но такой тип мужчин я совершенно не приемлю. Не потому, что он смазливый. Тут его вины нет. Мне претит, что он одновременно смазливый и пустоголовый, как женщина. Хотя он, возможно, не виноват и в этом… Бог его знает! Давайте сначала заглянем в кабинет отца.
Длинная портретная галерея на верхней площадке лестницы была ярко освещена свечами. За красным бархатным канатным ограждением потемневшие от времени портреты сдержанно, без резкостей свидетельствовали о богатстве. Фрэнсис взмахом руки показал на них и сказал:
– А вот и мы! Весь наш родовой паноптикум, так сказать! Вот этот худосочный, длинноногий, с круглым плотным воротником – Чарлз Стайн. Ему отрубили голову за государственную измену… Толстый, в красной накидке и со злобными глазами – судья Хемфри Стайн. Тоже уличен в государственной измене во времена средневековых ассиз, то есть особых форм судебного иска и постановлений королевской власти. Он был приговорен к смертной казни своим соратником – судьей Джеффри. Были у нас в роду и душевнобольные. Мой папаша – яркий тому пример. Да и у меня, по-моему, с головой не все в порядке! Нет у меня стержня, что ли… Все не по мне, все не так… Никаких увлечений, даже спорт не привлекает. И знаете, когда я внизу разговаривал с этим ничтожеством – довольно безобидным, – вдруг захотелось швырнуть его на пол и растоптать. Меня это пугает, мне это не нравится.
– Ладно, ладно, мой мальчик, – вмешался доктор Мэннинг в своей обычной благожелательной манере, – все случившееся – сильный стресс. – Он улыбнулся, почувствовав себя сейчас уверенно. – Стресс – причина многих недугов. Виски – вот лучшее лекарство! Между прочим, в парламенте как-то обсуждался вопрос – не продавать ли виски в аптеках?
– Англия ты моя, Англия! – воскликнул Фрэнсис, вскинув руку. – Единственное, что здесь может кому-то не понравиться, – это климат, а единственное, что помогает справиться с ним, – это виски. Я это знаю. Сюда, джентльмены… Вот и так называемый офис. Включи-ка свет, Брюс…
Они застыли, моргая, когда свет вспыхнул.
– Кто-то здесь побывал, наверняка, – сказал Мэссей после паузы. – И очень торопился.
Это была небольшая комната с двумя окнами и металлическими голубовато-серыми шкафчиками для хранения документов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23