— Послушай, Ева…— Это просто смешно. Зажги-ка лучше свет.— Как я его зажгу? Тебе ведь там ближе.— Нет… Я…— О, — сказал Нед очень странным тоном.Она уловила этот тон и еще больше испугалась. В голосе Неда была нотка торжества.Он не хотел, да и не мог понять из-за своего самомненья, что попросту ей противен.Ситуация сложилась мало сказать неловкая, просто жуткая. Звать на помощь Еве и в голову не приходило. Что угодно — только не это. Хотя, казалось бы, чего проще было позвать, скажем, служанок, и дело с концом.Ева Нил просто-напросто считала, что никто не поверит ее объяснению. Такого не бывало и не будет. Так подсказывал ей жизненный опыт. По правде говоря, служанки для нее сейчас были чуть ли не страшнее Лоузов. Служанки сплетничают, судачат за спиной; сто раз перетолковывают одно и то же, и каждый раз с новыми подробностями. Например, эта новая, Ивета…— Ну, серьезно, объясни, — холодно проговорил Нед, — зачем тебе выходить за Тоби Лоуза?Ее голос резко вырвался из темноты, хоть говорила она негромко.— Ради бога, уходи. Ты не веришь, что я люблю его? Но это правда. И вообще я не обязана перед тобой отчитываться. Хватит. Ты что, имеешь на меня права?— Имею.— Какие, интересно?— А это я тебе сейчас покажу.Он совершенно отчетливо представлял себе каждое ее движение, хотя тьма в комнате была кромешная. По скрипу пружин и по шороху он установил, что она схватила кружевной халат, лежавший в ногах кровати, и натягивает на себя. Не успела она влезть в один рукав, как Нед уже очутился рядом.Еву терзал еще дополнительный страх. Более опытные приятельницы уверяли ее, будто женщина никогда не забывает своего первого любовника; она думает, что его забыла, ан нет. Ева была не каменная: столько месяцев она провела одна; а у Неда Этвуда есть подход… Что, если…?Она неловко, но изо всех сил отталкивала его.— Пусти! Мне больно!— Ну, будь умницей…— Нед! Не смей! Служанки…— Глупости. Подумаешь, старуха Мопси.— Никакая не Мопси. У меня новая. И я ей не доверяю. Она, по-моему, за мной шпионит. Ну, неужели же в тебе нет ни капли порядочности…— Ева, Ева…— Нет!Ева была высокая, всего на два дюйма ниже Неда. Не будучи сильным, тело ее отличалось редкой гибкостью. И даже одурманенному сознанию Неда не могло не открыться, что здесь не кокетство, а настоящее сопротивление. Такие вещи ведь чувствуются, а Нед Этвуд был не дурак.Но, сжимая Еву в объятиях, он уже совершенно потерял голову.И вот тут-то раздался пронзительный телефонный звонок. Глава 3 Пронзительность телефонного звонка всегда мучительна для нервов. Сейчас, в темноте спальни, звонок неистовствовал с яростью обвинения. Он звенел и звенел. Ева и Нед одновременно вздрогнули и понизили голоса, словно телефон мог их подслушать.— Не снимай трубку, Ева.— Пусти меня. А вдруг…— Глупости. Пускай себе звонит…— А вдруг они видели?Телефон стоял совсем близко. Ева невольно протянула руку к трубке. Нед цепко ухватил ее за запястье. Ева попыталась вырваться, телефон с грохотом опрокинулся, трубка упала на стол.Трезвон прекратился. Но в наступившей тишине оба ясно различили негромкий голос — голос Тоби Лоуза.— Алло! Ева? — взывал он во тьме.Нед выпустил ее запястье и отпрянул. Он слышал этот голос впервые, но нетрудно было догадаться, кому он принадлежит.— Алло! Ева!Ева поймала соскальзывавший со стола телефон, неловко стукнув его об стенку. Она успела перевести дух. Трудно было сейчас не залюбоваться ею. Она говорила почти непринужденно.— Да? Это ты, Тоби?Тоби Лоуз говорил, как всегда, медленно. Оба слышали каждый звук его голоса, вылетавшего из телефонной трубки.— Ты извини, что я поднял тебя посреди ночи, — говорил Тоби. — Не спится. И ужасно захотелось тебе позвонить. Ничего?Нед Этвуд ощупью добрался до выключателя и зажег лампочку над туалетным, столиком. Очевидно, он предполагал, что Ева при этом метнет на него пламенный взор. Ничего подобного. Она только быстро глянула на окно — проверить, задернуты ли шторы, и будто бы не замечала Неда. Судя по тому, как Тоби рассыпался в извинениях, Еве нечего было опасаться. Но мало этого Тоби говорил с такой всепоглощающей нежностью, что самоупоенному Неду (который, видимо, воображал, будто, кроме него, так говорить никто не может) тон его представился нелепым и даже смешным.Нед ухмыльнулся. Но издевка тотчас же сползла с его лица.— Тоби, милый! — проговорила Ева.Тут не могло быть сомнения. Так может говорить лишь женщина, влюбленная или вообразившая себя влюбленной. Лицо ее сияло. Оно, казалось, излучало чувство облегчения и благодарности.— Ничего, что я позвонил? — повторил Тоби.— Ну что ты! Как… Как ты там?— Все хорошо. Только вот не спится.— Я хотела спросить… Ты откуда говоришь?— Снизу, из гостиной, — отвечал влюбленный мистер Лоуз, ничего странного не находя в этом допросе. — Я был у себя. Но все думал и думал о том, какая ты необыкновенная, и вот решил позвонить.— Тоби, милый!— Фу ты! — сказал Нед Этвуд. Всегда не слишком приятно слышать, как кто-то при вас изъявляет свои чувства, даже если вы их и разделяете. — Нет, правда, — серьезно заверил ее Тоби, — э-э-э… тебе понравилась пьеса, которую давали сегодня англичане? — И он звонит посреди ночи, чтоб обсудить достоинства спектакля? — спросил Нед. — Пошли-ка ты этого зануду подальше. — Тоби, она мне так понравилась! По-моему, Шоу очень мил. — Шоу, — сказал Нед, — очень мил. Ох, господи! Конечно, выражение лица Евы не могло не бесить Неда. Тоби замялся.— Но, по-моему, он допускает кое-какие вольности. Тебя это не смущало? — Просто не верится, — простонал Нед, во все глаза уставясь на телефонную трубку. — Просто не верится… — Мама, Дженис и дядя Бен, — продолжал Тоби, — говорят, что это ничего, но я как-то не знаю… — Тоби принадлежал к числу тех, кого взгляды мистера Шоу приводят в отчаяние. — Я, наверное, немного старомодный. Но как-то мне кажется, что есть вещи, о которых женщине, ну, женщине из хорошего общества вообще не следует знать.— Тоби, милый, меня это не смущало!— Ну хорошо, — тянул время мистер Лоуз. Прямо будто видно было, как он волнуется на том конце провода. — В общем-то, я только это и хотел тебе сказать. — Господи! Какие церемонии! Однако Тоби все никак не мог повесить трубку.— Не забудь, завтра у нас пикник. Погода, надеюсь, не подведет. Да, кстати. Папа заполучил еще одну побрякушку для своей коллекции. Он счастлив, как ребенок. — Еще бы, — усмехнулся Нед, — мы только что видели, как старый осел ею упивался. — Да, Тоби, — подтвердила Ева, — мы видели…У нее вырвались слова, которые, в сущности, ее выдали. Она вся сжалась от страха.Подняв глаза, она увидела на лице Неда знакомую усмешечку, которая бывала у него и пленительной и противной. Но ее уже несло дальше:— Я говорю, мы видели сегодня изумительную пьесу.— Правда? — переспросил Тоби. — Ну, не буду тебя задерживать. Иди ложись, милая. Спокойной ночи.— Спокойной ночи, Тоби. Ты не знаешь, ты не поверишь, как я рада была услышать твой голос.Она положила трубку, и в спальне стало тихо.Ева сидела на краю постели, одну руку оставив на телефонной трубке, а другой рукой поддерживая на груди кружевной халатик. Подняв голову, она взглянула на Неда. Она раскраснелась. Длинные шелковистые волосы, окружавшие лицо темным, блестящим облаком, сильно растрепались. Она подняла руку и пригладила их. Блеснули розовые ногти на белых пальцах. Отчужденная и далекая в своей близкой беззащитности, полная сдержанной, скрытой игры, она была в эту минуту так хороша, что свела бы с ума любого.Нед не отрывал от нее глаз. Вынув из кармана пачку сигарет и зажигалку, он закурил и глубоко затянулся. Пламя зажигалки прыгало и танцевало, пока он не загасил его. Все нервы у него напряглись, но он старался не подавать виду. В спальне нависла душная, тяжелая тишина, и даже тиканье часов не нарушало ее.Нед не спешил.— Ну ладно, — начал он наконец. Ему пришлось откашляться. — Говори уж.— Что сказать?— "Бери шляпу и уходи".— Бери шляпу, — спокойно повторила за ним Ева, — и уходи.— Ясно. — Он внимательно поглядел на кончик сигареты, опять затянулся и выпустил дым. — Совесть мучит, а?Конечно, он не угадал. Но доля правды в этом была, причем достаточная, чтобы лицо Евы так и вспыхнуло.Нед, развалясь в кресле и все еще изучая кончик своей сигареты, продолжал с повадкой бывалого следователя:— Скажи-ка, милая, а тебе не тошно?— Отчего же?— Да из-за дружбы с Лоузами.— Знаешь, Нед, тебе этого просто не понять.— Ну да, я недостаточно благороден? Я не так благороден, как тот кретин в доме напротив?Ева вскочила, поправляя халатик. На талии его прихватывал розовый атласный поясок, поясок этот вечно развязывался, и сейчас Еве пришлось опять завязывать его.— Зря, между прочим, ты выбрал тон обиженного ребенка, — сказала она. — Меня этим не проймешь.— При чем тут это? А когда ты беседуешь с ним, твой тон просто невыносимо действует мне на нервы.— Правда?— Правда. Ты ведь умная женщина.— Спасибо.— Но когда ты говоришь с Тоби Лоузом, ты будто нарочно стараешься быть поглупей, чтоб к нему приспособиться. Господи, надо же! Какие излиянья! Шоу, видите ли, «мил». В конце концов, тебе удастся себя убедить, что ты такая же дура, как Тоби. Ведь если ты этак с ним беседуешь, пока еще вы не поженились, что же потом-то будет? — он говорил вкрадчиво. — Неужели же тебе не тошно, Ева? «Пошел ты к черту!» — Ну как? — осведомился Нед, выпуская новое облако дыма. — Что, правда глаза колет?— Я тебя не очень-то испугалась.— Да что ты знаешь про этих Лоузов?— А что я знала про тебя до того, как мы поженились? И много ли я узнала с тех пор о твоей прежней жизни? Только что ты эгоистичен…— Положим.— Груб…— Ева, милая, мы же говорим о Лоузах. Ну, что тебя там пленило? Их добропорядочность?— Конечно, мне хочется быть добропорядочной. Как всякой женщине.— Ах, скажите!— Оставь, милый, это же неумно. Пойми, они мне нравятся. Мне нравится и мать семейства, и отец семейства, и Тоби, и Дженис, и дядя Бен. Они доброжелательны. Они живут так, как надо, и все же они не зануды. Они такие, такие, — она поискала слово, — нормальные.— А отцу семейства нравится твой счет в банке!— Не смей!— Доказать пока не могу. Но погоди, вот…Нед смолк. Он провел рукою по лбу. Минуту он смотрел на нее с искренним — она готова была поклясться — глубоким чувством: что-то новое — растерянность, отчаяние и даже мягкость во взгляде.— Ева, — выпалил он. — Я этого не допущу.— Чего ты не допустишь?— Я не допущу, чтоб ты совершила ошибку.Когда он двинулся к туалетному столику, чтобы раздавить окурок в пепельнице, Ева вся напряглась. Широко раскрыв глаза, она смотрела на него. Она знала его до тонкостей и почуяла в нем нечто вроде ликования. Нед зажег новую сигарету и снова повернулся к Еве. На сияющем лбу его, под светлой шапкой кудрей пролегли морщинки.— Ева, а я кое-что узнал сегодня в «Замке».— Ну?— Говорят, папаша Лоуз, — продолжал он, выпуская дым и кивая в сторону окна, — туг на ухо. Но все же, что, если я отдерну шторы и крикну во все горло: «Как дела?»Молчание.Ева ощутила приступ дурноты, напоминающий начало морской болезни. У нее даже в глазах потемнело. Все было как во сне. Густой дым сигареты в душной спальне. Синие глаза Неда в этом дыму. И ее собственный голос, совершенно чужой и далекий.— Ты не сделаешь такой гадости!— Почему же? Не вижу тут никакой гадости, — спокойно возразил Нед и ткнул в нее пальцем. — В чем ты провинилась? Ты чиста, как ангел, разве нет?— Да.— Повторяю. Ты — воплощенная добродетель. Я — злодей из мелодрамы. Я ворвался сюда силком, хотя у меня и был ключ. — Он повертел его на пальце.— Предположим, я подниму шум. Тебе-то чего бояться?У нее пересохли губы. В глазах рябило. Все происходило как будто в страшной пустоте, и каждый звук шел словно с огромного расстояния.— Я хам, и меня надо бить — вот пускай твой Тоби Лоуз и попробует. Ты хотела меня вышвырнуть, верно ведь? Твои преданные друзья тебя знают и поверят каждому твоему слову. Отлично! Ну, а я ничего не стану опровергать, честное слово. И раз я тебе так противен, раз это такие прекрасные люди, как ты изображаешь, так почему же ты сама-то не зовешь на помощь, а вся трясешься, когда я собираюсь кричать?— Нед, я не могу объяснить…— Почему это?— Ты не поймешь.— Почему это?Ева махнула рукой в полной беспомощности. Разве так, сразу, ему объяснишь?— Скажу тебе только одно, — сказала Ева. Она говорила спокойно, хоть глаза ее наполнились слезами. — Мне лучше умереть, чем чтобы кто-то узнал, что ты тут был сегодня.Нед мгновение смотрел на нее.— Правда? — сказал он. И тотчас направился к окну.Первым движением Евы было выключить свет. Она метнулась к выключателю, путаясь в полах халата, атласный поясок которого опять развязался. Впоследствии она никак не могла припомнить, кричала она или нет. Споткнувшись о пуф, она дотянулась до выключателя, с трудом удержалась на ногах, выключила лампу над туалетным столиком и чуть не вскрикнула от радости, когда в комнате стало темно.Следует усомниться в том, намеревался ли Нед — даже и в таком состоянии — окликать через дорогу сэра Мориса Лоуза. Но намеревался он это делать или нет — никакой роли не играет.Он отдернул тяжелую штору, громыхнув деревянными кольцами по карнизу. Он приподнял тюлевую занавеску и выглянул. Вот и все.Он смотрел на освещенные окна кабинета сэра Мориса Лоуза, всего в пятидесяти футах через дорогу. Это были французские окна, начинавшиеся от самого пола. Выходили они на каменный с железными перилами балкончик как раз над парадной дверью. Окна не были закрыты; стальные ставни не заперты; шторы не спущены.Но в кабинете все переменилось с тех пор, как Нед смотрел туда всего несколько минут назад.— Нед! — позвала Ева, больше и больше пугаясь. Никакого ответа.— Нед, что случилось?Он показал ей на кабинет, и этого было достаточно.Они увидели средних размеров помещение, по стенам уставленное застекленными горками разных стилей и размеров. В окна просматривалась вся комната. Среди горок стояло и два-три книжных шкафа. Обитая парчой мебель на тонких золоченых ножках ярко выделялась на фоне белых стен и на сером пятне ковра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22