Видеть рожу Гюрзы я больше не в состоянии. Подамся в какую-нибудь желтую газетенку, писать могу о чем угодно — настропалилась тут, пока мною дыры затыкали.
Но напоследок выскажу этой стерве все, что я о ней думаю, вот будет потеха! А пока поразмыслим немножко над моим проектом, вернее, над нашим совместным проектом с Петром Ильичем.
Получается, что мы с ним вместе все это задумали, то есть они с мамулей просто вынудили меня написать статьи. Да, но писала-то их я сама! И подпись моя.., то есть псевдоним мой. Нужно все-таки попробовать как-нибудь протолкнуть статью в печать, хотя бы в обход Гюрзы, как говорится: семь бед — один ответ Но на случай, если действительно заставят держать ответ, нужно хоть как-то подстраховаться. Нужно, чтобы никто не посмел уличить меня во лжи.
Итак, что говорилось во второй статье?
Несчастная Ираидина соседка действительно работала в нежилом фонде и утонула в ванне, а уж сама, или кто-то помог, — пускай милиция разбирается. Тут пока ко мне претензий быть не может.
А вот с «Домовенком»… Украли у них оргтехнику, так, может, не компьютер? Допустим, сперли только факс, тогда я со своими домыслами буду иметь бледный вид…
Я оглянулась по сторонам. Дверь в кабинет Гюрзы была плотно закрыта, Кап Капыч ушел мыть чашки после чаепития. Мишка тоже куда-то испарился, и я решила, воспользовавшись их отсутствием, провести маленький следственный эксперимент.
По телефонной справочной службе узнала номер агентства недвижимости —"Домовенок", набрала их телефон и, дождавшись, когда мне ответил приятный девичий голос — явно секретарша, — прокашлялась и как можно более грубым и решительным тоном обратилась к девушке:
— «Домовенок»? Семнадцатое отделение милиции. Когда приедете свою машинку забирать?
— Какую машинку? — растерянно переспросила секретарша.
— Как какую? — Я добавила в голос хамства и нетерпения. — У вас оргтехнику украли?
— У нас, — подтвердила девица, чуть не плача, — Ну так нашли вашу оргтехнику, у скупщика. Пишущая машинка «Ремингтон», выпуска одна тысяча девятьсот двадцать второго года…
— Это не наша, — жалобно ответила девица, — у нас украли факс фирмы «Панасоник», ксерокс «Кэнон» и два компьютера…
— Точно? — с недоверием в голосе осведомилась я.
— Точно, точно! — Девица, по-моему, была уже на грани истерики.
— Чей же тогда «Ремингтон»? — вопросила я голосом сурового следователя.
Мне хотелось добавить: «Будем признаваться или будем запираться?», но я решила, что это будет перебор, и оставила бедную девушку в покое, повесив трубку.
Результат моего следственного эксперимента впечатлял. Петр Ильич в точности угадал все, что украли из несчастного «Домовенка». То ли он ясновидящий, то ли в нем пропадает частный детектив уровня Шерлока Холмса. В любом случае в следующий раз нужно внимательно прислушиваться к его рассуждениям: старичок не так прост, как кажется.
Но прислушиваться к его суждениям мне как-то не хотелось — этот самый Петр Ильич мне не очень нравился. Очень уж быстро он обаял мамулю. Интересно, что у них было раньше, как она выразилась, сто лет назад?
А может, я просто ревную? Только так можно объяснить их переглядывания у меня за спиной — мол, не будем препираться с капризным ребенком… Они не принимают меня всерьез, поняла я. Мамуля-то давно уверилась, что ничего путного из меня не выйдет. Я не желаю следовать ее советам, а она считает, что я делаю это из чистого упрямства. В глубине души мамуля знает, что ничего у меня не получится, и Петр Ильич помогает мне из чистого альтруизма, чтобы доставить ей удовольствие. Ладно, это мы еще посмотрим…
Как бы исхитриться и все-таки пропихнуть статью в номер? Я включила принтер и вывела файл на печать. Всего-то один листочек текста.
Гюрза сидела в кабинете и изредка посылала сотрудникам оттуда убийственные взгляды.
Ведь это извращение — находить удовольствие в ненависти других. Одно из двух: либо она знает, как мы ее ненавидим, и получает от этого физическое наслаждение, либо считает подчиненных козявками и не замечает в упор.
И еще неизвестно, что хуже!
Я поняла, что совершенно не боюсь Гюрзу.
На столе у Кал Капыча лежала моя распечатанная статья «Женщина и цветы». Осторожно оглянувшись на дверь кабинета, я подложила листочек со статьей о смерти Алевтины Ивановны Фадеевой под «Цветы» и закрепила скрепкой. Петя отдаст дамскую дребедень на проверку Гюрзе. Пускай же моя статья будет у нее под рукой. Капля, как говорится, камень точит…
Кап Капыч собрался на кошачью выставку, чтобы отразить потом сие великое событие на своей дамской страничке. Для этой цели он выпросил даже фотографа — Витьку Колобкова. Витька приперся к нам в отдел страшно недовольный — еще бы, его, великого фотографа, заставляют снимать какое-то семейство кошачьих!
— Уж снизойди до нас, грешных, — посмеивался Кап Капыч, — не все же в высших сферах витать. Очень ты гордый стал, Витенька!
— Не в том дело, — признался Витька, — у меня на кошачью шерсть аллергия, расчихаюсь потом…
— Так тебе и надо! — обрадовалась я, вспомнив, как из-за Витькиной жалобы меня выперли из отдела культуры. — Прочихаешься — меня вспомни.
Они все ушли. Гюрза тоже собралась обедать, а пока она бегала «на дорожку» в сортир, пришла девчушка и забрала все материалы в завтрашний номер, которые лежали у Гюрзы на столе, в том числе и «Женщину и цветы», которая никак завтра в номер пойти не могла.
А ладно, сами там разберутся, что к чему.
Гюрза позвонила кому-то по телефону и умчалась обедать. Я даже не повернула голову на звук хлопнувшей двери.
* * *
Антонов поправил перед зеркалом редеющие волосы и шагнул к дверям. Лика прижалась к нему напоследок телом, и он почувствовал ее всю сквозь собственную одежду и ее легкий домашний халатик, под которым ничего не было. Его снова бросило в жар. Хоть опять возвращайся в спальню. Лика ощутила его порыв и лукаво улыбнулась:
— Может быть, еще побудешь?
— Нет, мышонок! — Он поцеловал ее, обнял на прощание и отстранился. — Начальство ждет.
— Ты же сам большой начальник!
— На всякого большого начальника есть еще больший. "
Антонов вышел из Ликиной квартиры легкий и звенящий, как струна. Эта девчонка вернула ему молодость, радость жизни. Она влила в его жилы небывалую энергию. Антонов встречался с ней третий месяц, и ему казалось, что он помолодел за эти месяцы на десять лет. Он понимал, конечно, что Лике нужны только его деньги и возможности, но это ничего не меняло. Ему тоже нужно было только ее тело, горячее и жадное тело двадцатилетней женщины, одновременно юной и опытной. Он считал такой обмен честным.
Выйдя из подъезда, Антонов воровато огляделся.
Машина с шофером ждала его за углом.
Конечно, это глупо: шофер надежен и неболтлив, но береженого, как говорится, Бог бережет…
И тут через дорогу к нему метнулась женская фигура.
О Господи! Только этого не хватало! С горящими глазами, в сбитой на сторону итальянской шляпке, в расстегнутом норковом полушубке, раздувая ноздри, как скаковой конь на финише, к нему неслась законная супруга Зинаида.
— Козел! — вопила она издали. — Вот оно твое совещание в Смольном! Вот куда ты таскаешься, старый кобель!
Зинаида тянула к нему свои полные руки с наманикюренными коготками, Антонов прикрывался от обезумевшей фурии тысячедолларовым кожаным портфелем, думая, как он появится у мэра с расцарапанным лицом.
Зинаида вопила на всю улицу:
— Ты погляди на себя в зеркало, козлище!
Тебе уже без малого шестьдесят, кто на тебя посмотрит, кроме шлюхи, на которой пробы негде ставить! Ты, кобель старый, ты бы хоть о здоровье своем подумал! Да ты за последние месяцы, как к этой шалаве таскаешься, прямо почернел весь, мешки под глазами, морда вся обвисла, как у шарпея! Ты же не сегодня-завтра сдохнешь прямо на этой сучке! Вот ведь позору-то будет! У, козлище!
Выкрикивая все это, Зинаида прыгала вокруг мужа, как собака вокруг медведя, пытаясь оттолкнуть портфель и вцепиться в глаза благоверному.
— Зина, Зина! — пытался увещевать Антонов разбушевавшуюся жену. — Зиночка, нельзя же так! Люди же вокруг, стыдно! Еще сфотографирует сволочь какая-нибудь, потом не отмоешься!
— Стыдно? — с новой силой завопила Зинаида. — Теперь тебе стыдно? Надо было о стыде думать, когда к этой шлюхе таскался!
Я до нее доберусь, выцарапаю глазки поганые! Людей ему стыдно! Где тут люди-то, пустая улица!
— Зина, Зина, постыдись, вон девушка смотрит!
В самом деле по улице к ним приближалась невысокая грациозная девушка с по-восточному немного раскосыми глазами. Красивая девушка в длинном оливковом плаще с букетом хризантем в руках. Девушка несла букет обеими руками, подняв его перед собой как щит, прикрывая белыми крупными цветками нижнюю половину лица. Антонов скосил на нее глаза — ему было неловко перед красивой незнакомой девушкой за свою взбесившуюся жену и вообще за нелепость и неприличность этой ситуации: немолодой, представительный, хорошо одетый человек отбивается портфелем от бешеных наскоков пятидесятилетней фурии… На секунду он встретился с незнакомкой глазами, и ее взгляд удивил Ивана Андреевича.
В этом взгляде не было ни ожидаемой насмешки, ни презрительного удивления, ни даже легкого сочувствия.
Во взгляде Девушки светился только холодный профессиональный расчет, как будто она перемножала в уме два десятизначных числа.
В душе Антонова шевельнулось неясное подозрение, предчувствие беды. Но истеричный визг жены отвлек его от странной незнакомки.
— У, кобель старый! Скотина! Только и знает за каждой юбкой волочиться! — вопила Зинаида, безуспешно пытаясь дотянуться до лица мужа.
Антонов, отмахиваясь от жены портфелем, как от назойливой мухи, скосил глаза на подозрительную девицу.., и похолодел.
Сквозь букет хризантем, сквозь белые махровые головки цветов на него уставился ствол пистолета с глушителем, а чуть выше на него смотрели холодные и безжалостные глаза убийцы.
Душная слабость мгновенно охватила Антонова, он забыл про жалкие истеричные наскоки жены, безвольно опустил руки с портфелем, и Зинаида, торжествуя, вцепилась в его лицо…
В ту же секунду раздался негромкий хлопок, и на лбу Антонова черным цветком раскрылось аккуратное маленькое отверстие. Глаза его остекленели, жизнь ушла из них, как вода уходит в песок.
Иван Андреевич повалился на руки жены как скошенный сноп.
— Ты чего — сдурел, что ли? — взвизгнула Зинаида, еще не осознав, что произошло.
В следующую секунду она почувствовала неживую тяжесть мужа, и до нее уже почти дошел смысл происходящего, но раздался второй хлопок, и пуля вошла ей в затылок, навеки разрешив все проблемы богатой, стареющей и ревнивой женщины.
Антоновы упали на тротуар, так нежно обнявшись, как они не обнимались, должно быть, уже лет двадцать, если не больше.
Девушка с букетом быстро огляделась по сторонам. Улица была пустынна. Бодро цокая каблучками, она добежала до ближайшей сквозной подворотни, нырнула в нее и дворами вышла на соседнюю улицу.
Водитель Антонова ждал шефа, поглядывая на часы. Им пора уже было ехать в мэрию, но Иван Андреевич все не появлялся.
Прекрасно зная, куда в это время ездит его шеф, шофер покачал головой и завистливо ухмыльнулся: видно, старому греховоднику никак не выбраться из теплой постельки.
Но когда за углом раздался истошный женский визг, водитель выскочил из машины и бросился на крик, вытаскивая на ходу пистоле г.
То, что он увидел — два трупа и начинающую скапливаться вокруг них толпу, — вызвало у него острое предчувствие того, что ему скоро придется искать новое место работы.
* * *
А на следующий день все мои представления о жизни перевернулись.
Едва я вошла в отдел, Гюрза выскочила мне навстречу с совершенно не своим выражением лица. Просто не Гюрза, а Анфиса Николаевна. И говорит совершенно несвойственным голосом:
— Петухова, очень хорошо, что вы пришли. Вас срочно хочет видеть Виталий Андреевич.
У меня челюсть совершенно отвисла. Во-первых, Гюрза впервые за все время нашего знакомства обратилась ко мне на «вы». Во-вторых, я в принципе знала, что Главного зовут Виталий Андреевич, но это было знание чисто теоретическое, а тут вдруг — «срочно хочет видеть»! Причем, если судить по Анфисиной физиономии, он не собирается немедленно сожрать меня без выходного пособия, а как бы даже наоборот.
В общем, я очень растерялась и с отвисшей челюстью отправилась к Главному.
Главный сидит на четвертом этаже, том самом, с которого видны трубы с драконами.
Только я вошла к нему в приемную и настроилась на длительное ожидание, как его секретарша, то ли «мисс Вселенная», то ли топ-модель высшего разряда, подпрыгнула, схватила микрофон и прокричала в него:
— Виталий Андреевич, Петухова здесь!
Можно подумать, что она меня когда-нибудь раньше видела. То ли ей выдали мою фотографию для опознания, то ли срочно фоторобот составили со слов знакомых и сослуживцев… Короче, не успела она эту радостную новость Главному сообщить, как распахнулась дверь и он сам появился на пороге!
Появился главный редактор Виталий Андреевич Сокольский собственной персоной, да еще и с лучезарной улыбкой на лице! Вышел мне навстречу из своего кабинета, как будто я уголовный авторитет или, в крайнем случае, начальник налоговой инспекции, и радостно приветствует:
— Здравствуйте, Александра Юрьевна!
Давно хотел с вами поближе познакомиться!
Дашенька, кофейку нам принеси, пожалуйста! — Это уже не мне, это топ-модели.
Я в полной растерянности вошла в его кабинет, села в кресло немыслимого удобства и жду, когда же разъяснятся все эти чудеса. Топ-модель внесла кофе, вышла, и я чувствую, что пауза затянулась. Поднимаю глаза на Главного — а он тоже на меня смотрит и чего-то ждет. Наконец, как более опытный, прервал молчание и говорит:
— Как же вам удалось его так долго скрывать?
— Кого? — невежливо спросила я охрипшим от удивления голосом.
— Как — кого? Ваш источник!
— Ах, источник… — Я потупилась и думала, как бы продержаться на уклончивых ответах и многозначительных междометиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30