Потом его поведение резко изменилось...
Приподняв брови, генерал многозначительно взглянул на подчиненного.
- В 1978 он возглавил комитет ООН по Африке, а год спустя Борсхана расторгла договор о разворачивании наших ракетных баз. В восьмидесятом Мулай Джуба неожиданно отказался от контракта с СССР на шлифовку крупной партии алмазов и подписал его с "Де Бирс". Страна понесла огромные убытки. Позднее Колдуэлл поддерживал сепаратистские стремления в странах Балтии, способствуя распаду Советского Союза.
Золотарев отбросил схваченные скрепкой листки.
- Чем объяснить такую перемену? Раскаянием, страхом, угрызениями совести? Или тем, что Птицы выдали его и он стал работать на МИ-5 или ЦРУ? Или - или. И мы должны совершенно точно знать - в каком "или" тут дело.
- Колдуэлл умер, - сказал Яскевич. - Но Птицы живы.
Он все понял.
- Верно, - кивнул Золотарев. - Кто у нас в Лондоне - Худой? Пусть пошерудит вилами в Уормвуд-Скрабз2.
Яскевич озабоченно потер щеку. Ему не хотелось возражать начальству, но генерал явно утратил представление о сегодняшних возможностях Службы.
- Боюсь, Иван Федорович, вряд ли он сумеет запустить руку в особорежимную тюрьму...
Золотарев набычился.
- Вряд ли! - уже твердо повторил Яскевич. - Наши позиции здорово ослабли. И в Лондоне, и во всей Западной Европе. Агентурная сеть расползлась в клочья, новых приобретений практически нет. Да вы сами знаете. Столько перебежчиков, столько провалившейся агентуры... От наших офицеров шарахаются, как от чумы. Сейчас с большей охотой станут сотрудничать с сальвадорской разведкой, чем с русскими... К тому же тюремный персонал... Это не какого-нибудь докера вербануть за кружкой пива. С Худым никто не станет работать.
Золотарев встал из-за стола, прошелся по кабинету. Мягко прогудел аппарат прямой связи с Директором СВР, генерал подхватил трубку с молодцеватой лихостью лейтенанта:
- Слушаю, Сергей Сергеевич! Да. Хорошо. У Президента? Какие вопросы? Ну да, обычные, сейчас все сводится к финансированию экономики... Я все подготовлю. Есть!
Многозначительно посмотрев на подчиненного, Золотарев нахмурил брови, вспоминая, о чем шел разговор.
- Итак, с Худым никто не станет работать. И возможностей заглянуть в Уормвуд - Скрабз у нас нет. То есть вы свои возможности исчерпали?
Яскевичу стало неуютно. У генерала была фраза: "Человек, пропащий для разведки". Услышав её в свой адрес, можно было тут же собираться на пенсию. А сейчас, похоже, она уже вертелась у начальника на языке.
Заработал факс на приставном столике. Белый язык плотной финской бумаги полез наружу, загибаясь и словно дразня. Золотарев подошел к аппарату, рассеянно прочитал сообщение, отложил в сторону.
- Очевидно, я не совсем точно выразился, товарищ генерал, - промямлил Яскевич голосом, который был противен ему самому. - Просто обстановка очень сложная, мы испытываем немалые трудности... И я надеюсь на ваш совет и подсказку...
Начальник управления многозначительно покивал. Ему нравилось, когда перед ним склоняли голову. Не торопясь потянувшись к сейфу, Золотарев открыл тяжелую дверцу, извлек красную пластиковую папку. В таких обычно хранились личные дела нелегалов.
- Вы забыли, что у Птиц был сын! - он резко повернулся к Яскевичу. Когда они сгорели, его вывезли в Союз! Это было в июне семьдесят первого, операцию проводил капитан Веретнев, псевдоним Слон!
Яскевич опустил голову и покраснел. Он чувствовал себя школьником, не выучившим урок.
- Парень вырос, поступил в ПГУ3, прошел все мыслимые проверки и очень хорошую подготовку, работал в Международной Экспедиции ЦК КПСС, в девяносто втором следы его затерялись! А он, между прочим, родился в Лондоне и по английским законам является гражданином Великобритании! Вот метрика!
Генерал извлек из папки официальную бумагу с водяными знаками и четким английским текстом, потряс ею перед носом окончательно раздавленного Яскевича.
- И ему сам Бог велел официально прийти в администрацию тюрьмы и поинтересоваться судьбой своих родителей!
- Вряд ли "МИ-5" поверит в чистоту и невинность этого визита, - глухо произнес Яскевич, чтобы хоть что-то сказать.
Золотарев улыбнулся. Это была улыбка превосходства, причем не того примитивного должностного превосходства, которое признавал в нем Яскевич, а превосходства профессионального, интеллектуального, наконец, в котором начальник сектора напрочь ему отказывал.
- Наплевать. Даже если в Лондон заявится Иисус Христос, собственной персоной, контрразведка в него не поверит. Контрразведка и не должна никому верить! Но интерес сына к родителям - достаточно обоснованный повод, чтобы на нем можно было строить легенду. Разве не так?
Теперь он показательно драл Яскевича на его поле.
- Так...
- К тому же, если Макс... Кстати, вы знаете, что его оперативный псевдоним Макс?
Яскевич, конечно же не знал, но кивнул.
- Так вот, если Макс проявит хорошие способности и подтвердит свои прежние характеристики, то мы можем вернуть его на службу! Высококвалифицированные специалисты нам не помешают, верно ведь?
Яскевич кивнул ещё раз.
- Вопрос только один: где он сейчас? И сопутствующий, но немаловажный: где он был и что делал все эти годы?
Яскевич распрямился, лихорадочно вспоминая доклады подчиненных.
- Сейчас он в Москве, Иван Федорович. И мои люди имели с ним контрольный контакт.
Генерал откинулся на спинку кресла, аккуратно вложил свидетельство о рождении обратно в папку, тщательно закрепил зажим. Пауза затягивалась. У Яскевича вспотели ладони.
- Ну что ж, подполковник, - наконец Золотарев поднял глаза. - Надеюсь, что вы ещё не пропащий для разведки человек. Держите!
И как спасательный круг протянул подчиненному личное дело Макса Карданова.
* * *
Гигантский, из темного стекла, тетраэдр "Консорциума" был подобен вулкану накануне извержения. Лава ещё не выплеснулась наружу, она кипела внутри - в обитых кожей и дорогими дубовыми панелями кабинетах, в Мраморном зале, где проходило прощание с Куракиным и Бачуриным.
То, что осталось от них, - куски обгоревшего мяса, черные остовы тел, - все это лежало в массивных ореховых гробах, укрытое от взоров близких и друзей тяжелыми полированными крышками, в которых отражался яркий свет хрустальных люстр. При жизни они хорошо делали свою работу, они обеспечивали безопасность фирмы, они кусались и хватали, вовремя нажимали на нужные рычаги, они привыкли жить под давлением, как хищные глубоководные рыбы... И само их предназначение сводилось к тому, чтобы умереть первыми, спасая членов Совета управляющих или Директорат. И они свое предназначение выполнили. Поэтому их и хоронят в гробах по десять тысяч долларов, поэтому устроена торжественная церемония, на которую прибыли не только рядовые сотрудники, но и высшее руководство. Ибо похороны - это завершающая оценка всей жизни, назидание другим сотрудникам, подсказка как надо себя вести, чтобы со славой и почетом отправиться в мир иной.
Прощание началось сразу после полудня. Струнный квартет на галерее играл "Реквием" Верди. На противоположной стороне за колонной стоял Фокин и, незамеченный, смотрел вниз. Две вдовы в черных туалетах неподвижно застыли на стульях рядом с закрытыми гробами. Рядом стоял юноша с вытянутым бледным лицом - шестнадцатилетний сын Бачурина. Для семей погибших заканчивалась привычная - устроенная и обеспеченная жизнь и начиналась другая, неизвестная.
Фокин подумал, что "Консорциуму" смерть квалифицированных специалистов по большому счету безразлична. Неудобство - да, досадная потеря, но отнюдь не невосполнимая. Не на них опиралась жизнедеятельность огромного организма. Они были лишь видимой частью айсберга, исполнителями, движущимися фигурками на фоне могущественных молчаливых теней. И их место обязательно займет другая марионетка.
Контрразведчик внимательно наблюдал за развитием событий у гроба. Смерть, подобно чувствительному химическому реактиву, проявляет негатив жизни, обнажает истинную суть вещей, демаскирует тайные связи и отношения. Именно на похоронах приобретают видимость скрываемые дружба, заинтересованность, симпатии, появляются из тени неизвестные друзья и покровители, а зачастую и хозяева... Недаром коллеги из криминальной милиции тщательно фиксируют проводы в последний путь застреленных и взорванных "братков"... Но в "Консорциум" милиции путь закрыт, да и присутствующие здесь люди им явно не по зубам...
Зенчук, вице-спикер Госдумы, отстояв рядом с гробами положенные минуты, подошел к вдовам, произнес несколько ободряющих слов. Молча потрепал по щеке Бачурина-младшего.
Пигарев, начальник тыла министерства обороны, - высокий пожилой человек в черном, - положил сухую руку на плечо Куракиной, сказал негромко что-то типа: "Фирма позаботится о вас."
За ним подошел Локтионов, замминистра топлива и энергетики, - грузный, вельможный, с пронзительными серыми глазами.
Макарин, председатель Комитета по госресурсам.
Налютин, председатель одного из Думских комитетов...
Все они упоминались в оперативных материалах, как истинные хозяева "Консорциума". Сейчас сообщения источников получали наглядное подтверждение.
Черные костюмы, размеренное бесшумное движение, известные по телеэкрану и газетам лица, властные манеры. В одном фантастическом боевике так выглядели замаскированные инопланетяне, задумавшие уничтожить человеческую цивилизацию и заселить Землю своими соплеменниками. Когда неустрашимый герой направил на респектабельных джентльменов факел огнемета, маски слетели и отвратительные черные фигуры наглядно подтвердили факт существования чудовищного заговора, в который не хотели верить ни полицейские, ни политики, ни газетчики, ни даже Президент страны...
Внизу появился Закатовский - лидер самой опереточной партии и одноименной думской фракции, его сопровождали два депутата, известные первобытным примитивизмом суждений и склонностью к кулуарным дракам. О его причастности к Совету учредителей Фокин ничего не знал. Скорей всего он просто трется сбоку, реагируя на запах силы и огромных денег - о любви и к тому и к другому он неоднократно заявлял публично, с той же истовостью, с которой когда-то клялся в любви к родине и демократическим идеалам ...
А вот вице-премьер Фандоренко, этот не может быть сбоку припека, он наверняка в руководстве... Ведь на многих документах, предоставляющих "Консорциуму" право приобретения основных активов России стоит именно его подпись...
Строгие черные костюмы и благочинные лица медленно кружились в скорбном хороводе. Они не насыщали углекислотой земную атмосферу, не уничтожали озоновый слой, не облучали младенцев гамма-лучами... Но они уже выкупили контрольные пакеты акций Российской энергетической сети, Газнефтепрома, Желдортранса, основных телевизионных каналов, журналов и газет. Они прибрали к рукам крупнейшие заводы и комбинаты, алмазные карьеры, золотодобывающие шахты, угольные разрезы. "Консорциум" успешно скупал Россию.
На взгляд Фокина это был не менее чудовищный заговор, но если вдруг сюда ворвется Шварценеггер с огнеметом и пожжет всех подряд, то все равно ничего не докажет: потому что это свои, тутошные монстры и пламя не выявит в человеческих оболочках чужеземную начинку... Да если бы даже и выявило, все равно никто не поверит. Точнее, не захочет поверить. К тому же в жизни неустрашимые герои встречаются куда реже, чем в кино. А если вдруг объявится такой мудак, то его жену изнасилуют в темном подвале и пригрозят тем же самым ему самому...
Майор скрипнул зубами и сунул в рот сигарету.
Но тут они, суки, ошиблись! Их время заканчивается. И этот "мудак" запихнет их в душные камеры крытой тюрьмы... А если аргументов для приговора не окажется, то огнемет тоже аргумент! Или заряд взрывчатки... Тем более, что он, кажется, не одинок. Безопасность всего проекта обеспечивал Куракин. Значит, человек, который его взорвал, был противником скупки России. А значит - союзником ему, Фокину.
Теперь место Куракина, займет Атаманов. А с Атамановым у него свои счеты...
- У нас курить нельзя! - раздался строгий голос сзади.
- А я что курю? - спросил майор, не выпуская сигареты изо рта и обернулся.
Два молодых человека в официальных костюмах и с табличками секьюрити на лацканах старательно удерживали на лицах вежливое выражение. Но это им плохо удавалось, ибо изначально мимические мышцы квадратных физиономий были настроены на изображение презрения и угрозы.
- Кто вы такой и что здесь делаете? - охранники придвинулись ближе. Внушительные габариты Фокина их явно не смущали.
- Гостям не разрешается покидать зал!
- Я не гость, - майор извлек удостоверение, раскрыл и поочередно поднес к лицам, на которых уже отчетливо проступило природное выражение.
- Я расследую дело о взрыве и мне нужно допросить ряд свидетелей...
Но и могущественная некогда "ксива" не смутила охранников.
- Все, кроме сотрудников "Консорциума" являются гостями и должны иметь пропуск, - заученно произнес один, очевидно старший. - Просьба пройти к дежурному.
- Пошли, - пожал плечами Фокин. Он и так собирался это сделать.
Через два часа, допросив нескольких сотрудников Куракина и Бачурина, которые, как и следовало ожидать, "ничего не знали", майор вышел на улицу. Похоронный кортеж давно уехал, рассосалась толпа в вестибюле, разъехались со стоянки многочисленные лимузины. Отойдя на квартал, Фокин оглянулся.
Заходящее солнце отражалось в дымчатых стеклах тетраэдра, казалось, что угловатая искусственная гора накалилась изнутри. Там шли интенсивные глубинные процессы, которые грозили или разорвать это чудо архитектурной мысли или... Или выплеснуть наружу всю неукротимую энергию, скопившуюся под непрозрачной блестящей оболочкой.
За организацию похорон и их безопасность отвечал Илья Сергеевич Атаманов. Процедура прошла на должном уровне, без сбоев и непредвиденных ситуаций. А они могли быть самыми неприятными: от взрыва под катафалком, до обстрела траурного кортежа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54