Пусть этот дом стоит в лесу, точно брошенный, пусть!.. Хотя бы ради игры, на одну только ночь побыть хозяйкой, а не бездомной бродяжкой, которая устраивается спать в телеге (а если дождь, так и под телегой!)
— Отлучились? Еще скажи — «ненадолго»! Скажи — «недавно ушли»! — разъярился Арригон. — Хоть бы ты, женщина, помалкивала!
Рейтамира густо покраснела. Однако Вульфила тотчас же вступился за девушку.
— А т-ты ей рта не затыкай! — рявкнул он. — П-пусть выс-скажется! У нее, м-может, н-на душе н-накипело!
— Гляди ты, заступник выискался! — обозлился Арригон. — Говорю тебе, место это нехорошее. Приготовлено все как будто для гостей, а следов вокруг никаких нет, и тропинки не вытоптано. Ни одна травинка здесь не примята! Или природная глупость застит тебе глаза?
— Н-не застит, — буркнул Вульфила. Он начал вдруг понимать, что Арригон, возможно, прав.
— Тогда раскрой их пошире.
— Д-да уж раскрою, косоглазый, — заворчал Вульфила.
— Я-то косоглазый, а вижу лучше твоего! Нет здесь людей! И уже очень давно как нет! Уйдем отсюда, пока не стемнело, нехорошее здесь место!
Вульфила безмолвно пожал плечами.
— Лично я полагаю, что целесообразно… — начал было юный принц, но Конан попросту закрыл ему рот своей крепкой шершавой ладонью. Бертен поперхнулся и от растерянности издал звук, похожий на клекотание сердитого грифа.
— Я тоже предлагаю уйти отсюда, — сказал Конан. — Арригон совершенно прав.
Но далеко они не ушли: началась страшная буря, молния сверкала непрерывно, дважды в чаще леса с треском валились вековые деревья, а с небес изливался бурный поток.
Жалея Рейтамиру и Бертена, а еще больше — лошадей, путники все-таки вернулись к избушке.
Арригон согласился на ночлег под чужой крышей с крайней неохотой. Но что тут поделаешь, если Рейтамира молча дрожит всем телом и только время от времени бросает на своего сурового мужа умоляющие взгляды. Путники продрогли. Кроме того, дождь грозил уничтожить остатки запасов муки, которые, как ни укрывали их на телеге, все равно вот-вот могли промокнуть.
Гроза словно издевалась над ними: в небесной выси грохотало, как будто хохотало, холодный дождь так и норовил запустить свои ледяные пальцы за ворот рубахи, мутная вода вперемешку с шишками и елочными иголками хватала за ноги.
Избушку они нашли без труда. Она словно бы сама выскочила им навстречу — уютная, светлая. И так покрасуется, и эдак: вот я какая теплая да желанная! Даже Арригон согласился — ночевать придется здесь. Вдруг простудится Рейтамира, заболеет? Чем ее лечить? А если она умрет?.. Нет уж, лучше подвергнуться нападениям самых лютых демонов, которые наверняка здесь гнездятся, чем потерять Рейтамиру…
Сбросили с себя сырую одежду, нашли в домике ветхое тряпье, служившее одеялами, закутались. Сразу стало веселее. В домике имелся небольшой запас дров, так что удалось даже развести огонь. Вульфила втащил мешочек с хлебцами (осталось их совсем немного) и закрыл дверь.
— Где лошади? — спросил Арригон.
— П-под навесом… Там и с-сено есть, не б-бес-покойся т-ты, л-лошадник.
— Мало ли… — пробурчал Арригон. Бертен присел поближе к огню и постепенно
перестал стучать зубами. Все мышцы его непривычно натруженного тела ныли и стонали, кости разве что не вскрикивали от боли при каждом движении. Киммериец сказал, что скоро придет, но в дом так и не вошел. Остался сидеть под деревом, чуть поодаль. Возражать Арригону он не захотел, однако мнения своего касательно лесного домика не изменил и, как всегда, решил действовать по-своему.
Еще одно свойство Конана, которое обычно раздражало его случайных попутчиков.
Оказавшись под крышей, Рейтамира сразу
устроилась на лавке. Она даже не стала дожидаться, пока согреется вода, чтобы перекусить на ночь. Так устала, что мгновенно заснула.
Вскоре погрузились в сон и все ее спутники.
А может быть, то был вовсе не обычный сон…

* * *
Никто из них не слышал, как прекратилась гроза. За стенами избушки воцарилась сладкая тишина. Только время от времени падала с ветки тяжелая капля, да где-то далеко вдруг потрескивало что-то. Лес никогда не спит, никогда не погружается в полное безмолвие. Всегда здесь кто-нибудь шевелится, пробирается тайными тропами, разыскивая себе пропитание или спасаясь от хищников.
Кто-то тихо шел по мокрой траве, направляясь к спящей избушке.
Вот он уже близко… Тронул незапертую дверь. Ступил на порог… Оглядел спящих… безмолвно засмеялся…
Рейтамира вдруг проснулась и села, ничего не понимая. Ни Арригона, ни Вульфилы, ни Бертена поблизости не нашла. Она вообще не понимала, где находится, и не могла вспомнить, как здесь оказалась.
Вокруг громоздились колонны из необработанного красного камня. Гигантские — каких Рейтамира никогда в жизни не видала. Даже не подозревала, что такое может где-то быть. Между колонн стояли странные люди, высокие и тонкие, словно вытянувшиеся на хвостах змеи или ящерицы. Их лиц она разглядеть не могла — они были скрыты масками. Впрочем, о масках она скорее догадывалась, поскольку поверх масок имелись еще капюшоны.
И все это сборище пело. Пело тонкими, нестройными голосами, ужасно, как показалось Рейтамире, фальшивя. Она хотела закрыть уши ладонями, но руки показались ей страшно тяжелыми, точно налитыми свинцом.
Вдруг она поняла, что совершенно утратила собственную волю. Стоит здесь и слушает жуткое пение, от которого все тело расслабляется, становится каким-то развинченным, вихляющим, словно бы не своим…
Вдруг один из поющих повернулся к Рейтамире, и та ахнула: узнала своего младшего дядьку, который много лет назад погиб во время пожара. Лицо это было или маска — то, что смотрело на нее немигающими глазами? Рейтамира не могла бы сказать этого с определенностью.
Вот второй из поющих обернулся… И снова мороз пробежал по спине девушки: то оказалась маленькая девочка, дочка соседа, которая утонула, купаясь в реке, — лет шесть минуло с тех пор, как случилось это несчастье. Снова неподвижное лицо, неживые глаза…
Третий из стоявших — бывший жених Рейтамиры. Тот самый, который покушался убить Велизария и которого сразила стрела Арригона. Призрак молча глядел на девушку. Словно ждал чего-то.
— Я не предательница! — громко сказала Рейтамира.
Пение вокруг сделалось еще громче, еще нестерпимей.
— Не предательница! — закричала девушка в отчаянии и все-таки закрыла уши ладонями. Но тонкий вой достигал ее слуха, ввинчивался в голову.
В этот момент маленькая сухонькая старушка подковыляла к Рейтамире и тихонечко потянула ее за одежду.
— Идем со мной, красавица, — прошамкала она. — Идем со мною, деточка…
Рейтамира отняла ладони от лица, поглядела на старушку. Та, согбенная, вся в черном, держала в руках охапку белых, резко пахнущих цветов, натрясла головой.
— Кто вы, госпожа? — пролепетала Рейтамира.
— Идем со мной… — в третий раз позвала старушка.
И зашлепала вперед, мимо поющих мертвецов, которые на глазах у пораженной девушки превращались в змей. Погибший жених глядел на Рейтамиру, широко улыбаясь сухим, трескающимся ртом, и из шеи у него торчала оперенная стрела, а вокруг раны запеклась густая темно-коричневая кровь.
— Куда мы идем? — спросила Рейтамира старушку.
— Здесь недалеко… — невнятно ответила та. — Наряды выбирать, наряды… Ведь ты хочешь понравиться своему мужу?
Мертвец скреб пальцами по бычьему пузырю и что-то говорил за окном — Рейтамира, к счастью, не могла его расслышать.
Она бессильно опустилась на пол.
— Я не отдам тебе ни возлюбленного, ни первенца, — сказала она. — Забирай лучше меня!
В этот момент дверь избушки словно сорвало с петель, и в проеме показалась нечто огромное, бесформенное… Поначалу чудилось, будто это морская волна, но откуда здесь, в чаще леса, взяться морю? Потом показалось, будто это снежная лавина… Но нет, это был ветер, несущий с собой и листья, и опавшие с сосен иглы, и сухую траву, и мелкие веточки… А посреди смерча, раскалываясь надвое, был виден кокон света.
Старуха зашипела, сидя на иолу. Тем временем кокон окончательно развалился, смерч обвил избушку, а на порог ступил огромный рослый человек с копной черных спутанных волос.
Войдя в избушку, он огляделся по сторонам, сверкнул пронзительными синими глазами, засмеялся и вдруг оглушительно свистнул.
— Что тут за царство? — крикнул он. — Кто тут правит?
— Я, — прошипела старуха из угла.
— Ты? — Рослый воин презрительно двинул в ее сторону сапогом. — Что за мир, где правят безобразные старухи!
Ведьма пошевелилась и вдруг стремительно поднялась — высокая, прекрасная, бледная женщина с развевающимися вокруг лица белыми волосами.
— Кто говорит здесь о безобразных старухах?
— Я, Конан из Киммерии! — крикнул воин и вытащил из-за широкого загорелого плеча меч.
Он плюнул красавице в подол.
— Я говорю о старухах! Слышишь? Тебе не обмануть меня.
И меч со свистом рассек воздух и вонзился в бок красавицы. Он прошел сквозь призрачную плоть, как нож сквозь масло, не причинив ей вреда.
Ни капли крови не выступило из призрачного тела. Послышался скрежет, словно оружие соприкоснулось с металлом. Руки женщины неестественно вытянулись и коснулись черного потолка.
Ведьма зашипела и начала корчиться. Киммериец снова занес меч для удара.
— Убирайся отсюда, ведьма, пока я не раскрошил тебя на куски! — пригрозил он. — Добрая сталь знает свое дело.
— Я вернусь, — свистела, извиваясь, ведьма. Теперь она непрерывно меняла обличил, оборачиваясь то старухой, то красивой молодой женщиной, то ребенком, то змеей. — Я заберу тебя и всех твоих друзей…
Угроза повисла в воздухе черной паутиной, но потом растаяла и она. Исчезла чернота стен и потолка, пропала гробовая ткань, спящие зашевелились, однако просыпаться не спешили. За окном медленно занимался рассвет, и день обещал быть ясным.
Рейтамира бессильно сидела на полу. Конан приблизился к ней, уселся напротив, скрестив ноги и слегка откинув назад голову.
— Благодарю тебя, — пробормотала наконец девушка. — Благодарю, господин…
— А! — отозвался Конан. — Очнулась? Вот глупая женщина!
Рейтамира осторожно покачала головой. Все поплыло у нее перед глазами, и она сильно ударилась виском о пол — упала.
И все исчезло.

* * *
— Пришла в себя! — сказал Арригон. — Хвала Четырем Ветрам! Я уж думал, она никогда не очнется.
— Я едва не умер от этого кошмара, — сообщил Бертен. Он был очень бледен и то и дело стирал со лба колодный липкий пот. Впрочем, на парня никто не обращал внимания. Конан лишь мельком убедился в том, что с принцем все в порядке.
Арригон, Вульфила и Конан, сменяясь поочередно, провели возле Рейтамиры почти трое суток. Женщина бредила, металась, сбрасывала с себя одеяло и надрывно кашляла. Иногда казалось, будто она приходит в себя, однако взгляд ее продолжал оставаться неосмысленным, а речи бессвязными.
Арригон пугался, говорил, что в жену его вселились злые духи здешнего леса, и Конан был склонен соглашаться с гирканцем; но Вульфила неизменно успокаивал: ерунда, сильная простуда, ничего больше.
Бертен вообще был несколько задет тем, что на него перестали обращать внимание. Он даже начал выходить из дома и тренироваться с мечом самостоятельно, делая выпады на лесной полянке и атакуя невидимого противника. Конан пару раз наблюдал за потугами принца и нашел их удовлетворительными.
Вульфила не был сведущ в научных трудах по медицине, зато неплохо разбирался в травах, поскольку в походах воинам не раз приходилось лечиться, что называется, на ходу. Он и изготавливал для больной целебные отвары.
— Главное, чтобы они не были ядовитыми, — советовал Конан. Он имел неприятное обыкновение говорить Вульфиле под руку, поэтому асгардец шипел и фыркал. Но Конан не переставал поддразнивать его: — Ты вытащил колючки из чертополоха? Они плохо развариваются!
— Уб-бью! — лаконично обещал Вульфила. Конан отпускал два-три замечания насчет травников, после чего оставлял наконец Вульфилу в покое.
Наконец настали самые мрачные часы, когда уже стало казаться, что девушка никогда не поправится. Она слабела на глазах, худела, истаивала, словно сосулька в весенний день. Арригон ушел в лес, бессильно взывая ко всем богам, каких только мог припомнить, и к духам своего племени, проклиная их вероломство. Зачем только они дали ему жену! Для чего послали нежную подругу? Только для того, чтобы, насмеявшись над кратким исполнением человеческих надежд, потом так жестоко отнять ее? Будьте вы прокляты! Он стучал кулаком по стволам деревьев и бранился самыми жуткими словами.
А потом все разом закончилось. Рейтамира открыла глаза, и взгляд ее впервые за все эти долгие часы был ясным и осмысленным. Она узнала Вульфилу, чуть пошевелилась и позвала еле слышно:
— Арригон…
— Его здесь нет, — торопливо ответил Вульфила. — Пошел в лес…
— А… — Она сделала попытку приподняться. Вульфила набросился на нее и привалил ее к скамье.
— Л-лежи… Т-тебе нельзя шевелиться! Придавленная могучими руками Вульфилы,
Рейтамира слабо улыбнулась.
— Почему это?
— Б-болеешь… — объяснил Вульфила.
— Убери свои лапищи, медведь, ты ее задавишь, — недовольно вмешался Бертен, тщетно пытаясь скрыть облегчение. Случившееся с Рейтамирой пугало его, близость злых чар отзывалась в его больном теле так, словно кто-то нарочно бил по старым ранам.
Вульфила отошел в сторону и проворчал:
— П-пойду этого д-дурака искать… Арригона… П-пока он там от горя к-какого-нибудь несчастного в-волка голыми руками не п-порвал…

Глава восьмая
ПАУТИНА ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Светлейший Арифин — несмотря на все свои титулы «кладезя премудрости» и прочие эпитеты, сопутствующие званию Верховного жреца Тайного Ордена, — недаром был торговцем. То есть — человеком абсолютно трезвомыслящим, стоящим на земле обеими ногами. Сам он, конечно, до того, что называлось «практическими действиями», никогда не опускался, поручал это рядовым исполнителям. Но общий план кампании разрабатывал сам.
Церинген и сам не в облаках витал, разбирался, что к чему в этом мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38