Глава 4. ДИАГНОСТИКА
Меня осматривал лично Саванти Маэр-Тиро эс Гатто, редкий для наших мест уроженец южного континента, Тераны. Одно из прозвищ — Хлыст. Два года назад окончил Университет и остался здесь. Успел дорасти до заместителя главного врача. Всего на четыре года старше меня…
Хлыст являл собой неизменно комическое зрелище. Вечно надменным выражением лица. Привычкой стричься почти наголо. Постоянно изящной походкой и оскорбительно вежливым тоном.
Увидев меня, он широко открыл глаза. Очки-невидимки, главная гордость Хлыста, восприняли это движение своеобразно: «стекла» несколько раз взмахнули вверх-вниз и растворились в воздухе. Я поджала губы, чтобы не рассмеяться.
— Май? Неплохо начинаешь первый день, неплохо… Ну, не обижайся, если что. Эй, верные слуги, на стол ее, в «пасть».
Диагност — вероятно, самая сложная машина на территории графства — действительно походил на пасть. Веселые ребята, эти медики.
Верные слуги — три девицы в белых с зеленой каймой халатах практикантов — выполнили приказание, сохраняя каменную серьезность на лицах. Сам Хлыст улыбается, только когда хочет изречь какую-нибудь редкостную гадость.
— Решила идти в ногу со временем? — осведомился, помогая мне снять верхнее платье. Телефон! Вот же напасть. Флакон и шкатулку я успела оставить в сейфе, в приемном покое, а вот телефон…
— Хотела назначить тебе свидание, — язык мой действовал независимо от разума. — Теперь придется назначить кому-нибудь еще, раз сюрприза не выйдет.
— А я чем плох? — Хлыст убедился, что девицы покинули комнату, собрались у пульта управления диагностом. — Запиши, если не передумаешь — Яттан сто три. Так… дай-ка пока его сюда. Штука нежная, сгореть может.
Мне стало зябко. И почему во всех медицинских учреждениях такой холод?
— Закрой глаза, Королева, — если вспомнил прозвище, значит, шутки в сторону. — Не шевелись. Интересно, интересно… Поехали, — махнул он рукой. — Во втором режиме, два… э-э-э… ладно, три прохода.
Что-то лязгнуло и «пасть» закрылась.
Вспыхнул белый свет — яркий, было неприятно даже сквозь сомкнутые веки. Тут же я ощутила вибрацию. Похожую на ту, что сопровождала сегодняшние исцеления. Я непроизвольно дернулась (Хлыст что-то проворчал) и, видимо, застонала… очень уж было неприятно.
И еще раз. Тон гудения диагноста сменился. И вновь меня режет невидимая звенящая нить. Ой, как противно. В этот раз я сумела не пошевелиться, не издать ни звука. Третий проход. Гул сменился едва слышным писком. Заломило в ушах, иголочки вонзались где-то возле висков. Затылок немилосердно пекло. О, Хлыст, любишь ты наслаждаться таким «удовольствием»…
Пасть распахнулась. Новая волна прохладного воздуха, от которого застучали зубы и мурашки пошли по коже.
— Давайте, расшифровывайте, — махнул Хлыст рукой. — Пусть потрудятся. — Это он уже мне. — Скучно им. Ничего, сегодня вечером у них дежурство — мало не покажется.
Я едва не уронила телефон в попытках пристегнуть его. Потом все же уронила — хорошо, пол мягкий — и чуть не наступила сверху.
— Как тебя ведет… — нахмурился Хлыст. — Слушай, подруга, ты знаешь, что тебе чуть больше дня осталось?
Люблю врачей за непосредственность.
— 3-з-знаю, — кивнула я.
— Лежать бы тебе дома, пить минералку и читать книги. Ане развлекаться. Ну-ка, давай помогу.
Вдвоем мы сумели одеть меня в верхнее платье. Хлыст небрежно взмахнул рукой, и в комнате стало ощутимо прохладнее. Кондиционер.
— Из-з-з-здеваешься? — возмутилась я.
— Сейчас мои девицы сюда войдут, — Хлыст поднял указательный палец, — и башенки-то у них посносит. Почему без перчаток? У меня хронический ринит, но даже я чувствую.
Ого!
— А ты, значит, стойкий?
— Ты даже не представляешь, насколько, — наконец-то он улыбнулся. — Ладно. Идем, развлеку тебя, пока там дешифруют. Пока на вот, одень.
— Надень, — поправила я, натягивая тесные перчатки.
— Королева, что с тобой? Прописать тебе клизму, для уравновешенности? Одевай, одевай, пошли в буфет. Коктейля выпьем.
— Слушай, Хл… — он довольно ухмыльнулся. — Саванти, у меня дела. Честно.
— Какое совпадение! Идем, идем. За счет заведения. Что-то в его интонации побудило меня не пререкаться.
— — —
В буфете было людно, но при нашем с Хлыстом появлении осталось всего трое — мрачно выглядящий буфетчик (сколько помню, всегда у него кислое выражение лица) да двое студентов. По-моему, с исторического. Передавали друг другу стопку листов, вчитываясь в нее, время от времени поднимали глаза к потолку. К речи готовятся?
— Я сейчас, — Хлыст оставил очки на столе. Забавная игрушка: подносишь к ним руку — проявляются, убираешь — становятся едва заметными. Хлыст что-то втолковывал буфетчику, тот внимал без особого энтузиазма. Наконец, Саванти вернулся, улыбаясь краешком губ, уселся напротив и кашлянул. Студенты нервно покосились на него, вернулись к своему занятию.
— Как себя чувствуешь? — неожиданно спросил Саванти. Спросил и опустил глаза, проводя над очками кончиками пальцев.
— Есть хочу, — отозвалась я немедленно. Перчатки малы размера на два. Быстрее бы добраться до своей комнаты.
— И все?
— Перчатки жмут, — добавила я, пытаясь понять, успею натереть мозоли или нет.
— И все?
— Нет.
Буфетчик возник из двери служебного лифта и поставил перед нами поднос. Причудливой формы кувшин, пару стаканов, тарелку с горой бутербродов и сифон с водой. Я потянулась к сифону, но Хлыст покачал головой. Указал взглядом на кувшин.
Там действительно было что-то взбитое, воздушное, сладкое до приторности. Я отпила глоток и закашлялась. Хлыст даже не пошевелился.
— Что… за гадость? — поинтересовалась я. Теперь мне не просто хотелось есть. Теперь мне хотелось проглотить все съедобное, что увижу вокруг, не жуя.
— Специально для тебя смешали, — пояснил Хлыст. — Надо выпить все.
Я взяла себя в руки и не запустила в него стаканом.
— Врач плохого не посоветует, — добавил Хлыст. Налил себе воды из сифона и отхлебнул, изящно отогнув в сторону мизинец.
Я допила стакан, почти не поморщившись. Налила еще. Да там стаканов пять будет!
Саванти смотрел на меня, уже не улыбаясь.
Я медленно допила второй стакан, налила третий.
Странно, но голод отступил.
Ну не совсем, но желудок уже не жгло, в животе не крутило.
Хм. Я отпила еще глоток и подумала, что, по существу, коктейль не такой уж и мерзкий. Ладно. Посмотрим, кто кого переупрямит.
Четвертый стакан прошел совсем легко. Так… Надеюсь, я успею добежать до… Столько жидкости подряд — не шутка.
Оставалось две трети стакана. Я дождалась, пока из кувшина не перестанет капать. Напиток оказался совершенно безвкусным. Плохо перемешали?
— Что теперь?
— Теперь, — Саванти налил себе газированной воды, — я буду есть. А ты — как хочешь.
Я протянула руку к бутерброду… Странно. Есть не хотелось совершенно. Ни капельки! В смысле — ни кусочка! Осторожно пошевелилась. Ничего не болит. Мне уже не было холодно.
— Как интересно, — подумала я вслух, — мне уже хорошо.
Саванти поднял взгляд, улыбка осветила его лицо. Я Взглянула влево и увидела, к великому изумлению, что буфетчик тоже улыбается. Впервые на моей памяти! И не сутулится, не хватается то и дело за поясницу.
— Май, — сообщил Саванти, поставив локти на стол и уперев подбородок в ладони. — Я тебя люблю.
Я почему-то не удивилась. Словно слышала такие признания каждые пять минут. Посмотрела на него и улыбнулась.
— Ты вздорная, заносчивая, у тебя тяжелая рука, с тобой совершенно не о чем поговорить, — продолжил Хлыст. Студенты смотрели на нас совершенно ошалело. Саванти никого и ничего не замечал. Глядел на меня и улыбался. — Пять минут спустя я буду казаться другим, но ты мне не верь.
— Хорошо, — я сняла правую перчатку, прижала ладонь к его щеке. Саванти вздрогнул, посмотрел на меня жалобно. — Мне давно не было так хорошо, Саванти.
— Вы вся светитесь, — похвалил меня буфетчик. — Вы никогда так чудесно не выглядели. Подождите минутку, — он забрал кувшин и мой стакан, удалился.
Саванти вздохнул, прижал легонько мою ладонь к своей щеке, медленно отстранился.
— Я могу спросить, что с тобой случилось? — он постучал кончиками пальцев по столу.
Я вздохнула в ответ и натянула перчатку. Помедлила, стянула ее вновь, стянула вторую. Протянула обе Хлысту.
— Спасибо, Саванти.
— Это означает «нет»?
— Можешь, — возразила я. — Сегодня утром я проснулась.
Он чуть повернул голову. Еще раз, в другую сторону. Какие у него роскошные, белые брови… И волосы, цвета воронова крыла… И нос, как у орла. В тот момент Хлыст выглядел величественно. Честно!
— Да, похоже на то, — согласился он. — Тебя не узнать, Королева. Я бы сказал, что тебя подменили. И что теперь?
Самой интересно.
— Самой интересно, — повторила я вслух. Тут вновь возник буфетчик, поставил передо мной и Саванти по маленькой рюмке. Я осторожно поднесла ее к губам.
Как вкусно!
— Ваше здоровье, Светлая! — буфетчик поставил по рюмке перед каждым из студентов (те так и сидели, забыв закрыть рты). — Живите вечно! Мы пили медленно, наслаждаясь.
— Светлая, — Саванти помрачнел, поднялся на ноги. — Уже должны расшифровать. Пошли, Королева, у тебя ведь дела.
Вот свинья!
— Спасибо, — я легонько обняла буфетчика — тот вздрогнул — и прикоснулась пальцами к щеке каждого из студентов. Те выглядели так, словно при них произошло великое чудо. Все, подумала я отчего-то. Можно идти.
Саванти мрачнел с каждым шагом; когда мы вернулись в пультовую, ассистентка (одна, где остальные?) смотрела на него с испугом.
— Желудок, — объявил Хлыст. Дал знак девице, та кивнула, что-то сказала в селектор — Ничего страшного, сейчас пройдет. Ты к себе? — повернулся он ко мне. — Давай провожу.
Вернулся из приемного покоя со шкатулкой, коробочкой и флаконом, отдал мне все это с отсутствующим видом.
— Заприте здесь все, — обратился он к недоумевающим «верным слугам». — Да, я отменяю ваше дежурство сегодня ночью. Потом отработаете.
Умеет наш Хлыст сказать пакость так, что от души радуешься. Девицы взвизгнули, запрыгали и заулыбались. Будто не знают, что такое «потом отработаете». И убежали прочь, помахав мне руками на прощание.
— — —
Мы двигались молча. В Университете было пустынно; вошли по переходу в учебный корпус (охранник отчего-то вытянулся в струнку, когда мы проходили мимо). Стало немного печально. Мне, во всяком случае. Ни человека вокруг, эхо от щелчков каблуков о пол, а за окнами — парк. Прекрасное место. Но все хорошее кончается.
— Хотел тебе все это истолковать, — Хлыст помахал в воздухе стопкой «расшифровки», — но сейчас уже неуверен, что нужно. Вкратце. Когда ты пришла, то была на грани полного нервного и физического истощения. Сердце никакое, иммунная система рушится, эндокринная — скоро рухнет. Я, признаться, думал, что до буфета ты не дойдешь. Девицы мои сидели в реанимационной, ждали звонка.
Вот как, подумала я. Бедный Хлыст. Странно, я себя настолько развалиной не ощущала!
Остаток пути мы прошли молча. Пока я ходила на вахту за ключами от апартаментов, Саванти ожидал меня со шкатулкой и прочим у лифта.
— Я подобрал тебе кое-чего, — он вынул из кармана и протянул мне небольшой пакетик. Внутри что-то шуршало. — Так, мелочь, витамины, все в таком духе. Возьмешь?
— Спасибо, Саванти. Не надо.
Он усмехнулся и спрятал пакетик.
— Я все ждал, когда же ты заедешь мне в ухо, — признался он, протягивая шкатулку. — Ты помнишь? Я тебя уже назвал однажды подругой. По пьяному делу. Думал, ты мне все зубы выбьешь.
— Нет, Саванти, — я была ошарашена. Не могло такого быть! — Не помню.
Он помахал рукой и отбыл. Очень часто наклонял голову и поправлял невидимые очки.
А я с удивлением обнаружила, что не помню, каким ключом отпирается внешний замок. Все они были примерно одного размера. Пришлось перебирать.
Внутрь я вошла в совершенном смятении. Что же мне делать? Какой же я была все это время?
Что ты затеяла, тетушка?
Глава 5. ТАЙНИК
Кто же жил здесь?
В апартаментах все было не так. Нет, судя по запаху, никто, кроме меня здесь не жил ни единого часа — обоняние не обвести. Но обстановка, вещи… И пыль! Что такое? Разве бы я расставила мебель таким образом?
Слева от входа слабо мерцает терминал связи. Я вспомнила, сколько стоит установка его, и поежилась. Точно такой же терминал — за углом, выйти отсюда и прогуляться шагов двадцать. Перед зачетом там не протолкнуться от желающих сделать запрос в библиотеку. Я, значит, работала в полном комфорте. Как приятно быть богатой.
Прижала ладонь к сенсору. Прошло секунды три (я уж подумала, что машина сломана), и экран подсветился. Сообщений нет. Единственное украшение экрана, помимо кнопки «меню» — сиротливая записочка. Похоже, сама себе оставила. «Сегодня в 14:20, комн. 105». Ага. Нуда, конечно. В сто пятой — как раз перед выходом на балкон над площадью Собраний. Все, кому положено выступать, собираются в сто пятой. Еще два с небольшим часа.
Не знаю, о чем я там буду говорить — что-нибудь придумаю. Хотя, наверное, положат листик со шпаргалкой, как на церемонии выпуска.
Я закрыла внешнюю связь (подумав, оставила разрешение на «Яттан 103», то есть Саванти), включила опережающее слежение. Штука удобная, но с непривычки может напугать — при вызове пульт проецирует перед глазами текст сообщения. На ночь включать не советуют.
Все. Заперла дверь и пошла переодеваться. На пороге спальни замерла.
Великое Небо, неужели я могла так разбрасывать вещи? Так небрежно? Ну хоть, простите, использованное белье нигде не валяется. Что-то странное, Май, подумала я в который раз. В шкафу отыскался костюм. Пара старых перчаток, такая же старая шапочка. И это все?
Да, все. Остальное — вон, короб для грязной одежды. Только что по швам не трещит.
Так.
Я отправилась в душ и, отмокая, думала. Мысли приходили все больше невеселые. Дома я — чистюля, а здесь спокойно коплю грязную одежду. Я стиснула зубы. Не помогло, я все равно покраснела. Не знаю, от чего больше — от стыда или от злости.
Одевшись, я заметила запертую дверь, в которую вероятно, сама никогда не входила.
1 2 3 4 5 6 7 8