Со вторым требовалось время на дополнительные тренировки. Такая система работы с пополнением в дальнейшем оправдала себя.
Закончив учебно-тренировочную подготовку с летчиками первой группы, приступил к вводу их в бой, или, как говорили летчики полка, к «натаскиванию». В первый такой боевой вылет взял своим ведомым очень способного летчика Н. Чистова. Ведущим второй, средней пары в боевом порядке «этажерки» назначил А. Клубова. Ведомым у него был В. Жердев. А верхней парой руководил командир звена А. Федоров.
Только подошли к району патрулирования, сразу встретили пару истребителей соседнего полка. Они гнались за одиночным Ме-109. Я понял, что этот «мессершмитт» выполняет роль «подсадной утки», а на высоте наверняка находится основная группа. Она готова броситься на тех, кто клюнул на приманку. Однако появление нашей шестерки спутало карты противнику. По-видимому, вражеские летчики боялись снизиться.
Ме-109, уходя от преследующей его пары, наскочил на нашу группу. Когда увидел опасность, пытался отвернуть в сторону, но опоздал. На развороте моя очередь послала его к земле. Он упал на окраине станицы Киевской. Находившаяся выше группа «мессершмиттов», по-видимому, попыталась отплатить за сбитый Ме-109. Она набросилась на мою пару. Но мы были начеку. Встретив решительный отпор, «мессершмитты» прекратили атаки и ушли на запад.
В ходе боя Клубов со своим напарником устремились за уходящим одиночным Ме-109 и оторвались от нас. Не найдя группу, Клубов с Жердевым приняли правильное решение уходить домой.
После возвращения с задания собрал летчиков пополнения. Провел краткий разбор. Остановился и на ошибке Клубова. Она могла привести к встрече с крупной группой вражеских истребителей. Этот отрыв ослабил нашу группу, главной задачей которой был перехват бомбардировщиков.
К сожалению, подобную же ошибку вскоре совершил опытный летчик, командир звена Николай Искрин. Это привело к тяжелому ранению.
В конце мая немецкое командование для усиления своей авиации на Кубани, понесшей большие потери в предыдущих боях, перебросило из-под Харькова на Таманский полуостров новую истребительную эскадру. Как выяснилось позже, при допросе пленных, ей была поставлена задача ударами по аэродромам наших истребителей нанести потери частям и психологически подавить советских летчиков.
Внезапно рано утром по нашему аэродрому нанесла штурмовой удар восьмерка Ме-109. Похоже было на то, что вражеские летчики остерегались наших зениток, хотя на аэродроме их не было. «Мессершмитты» обстреляли летное поле с большой высоты. Огонь вели неприцельно. Тем не менее был убит инженер полка Апполинарий Урванцев. В момент налета была дана ракета на взлет дежурной пары. Она пошла на выруливание. Тут ее и обстреляли, ранили летчика Якова Моисеенко. Во время эвакуации в госпиталь у пилота уже началась гангрена бедра, и Моисеенко через два дня скончался. Его гибель явилась следствием неразумных действий офицеров КП. Было ясно, что взлет дежурных истребителей при штурмовке неизбежно приведет к потерям. Малая высота и скорость не позволяют экипажам сманеврировать, уйти от огня атакующих.
Гибель боевых товарищей опечалила всех в полку. Но она и добавила злости к фашистам. Каждый летчик думал о расплате с врагом в предстоящих боях.
На следующий день неудача постигла Н. Искрина. Это произошло в ходе боя нашей пятерки с восемью «мессершмиттами». Они пытались нанести штурмовой удар по аэродрому соседнего полка нашей дивизии. Мне удалось сбить Ме-109 с первой атаки, а Искрин ударил очередью второго. Подбитый им «мессер» пытался уйти со снижением к линии фронта. Николай со своим напарником пошел в преследование и добил врага у земли. Но при этом оторвался от нашей группы. Вскоре он попал под удар отходящих на запад вражеских истребителей. Свалившись с высоты, они зажгли самолет Искрина. Прыгая из самолета, Искрин ногой ударился о стабилизатор и раздробил голень. Его ведомый Степанов прикрыл спускающегося на парашюте товарища, отбил попытки фашистов расстрелять его в воздухе.
К счастью, Искрин остался жив, но летать он больше не мог. Полк потерял опытного и смелого летчика. Я очень жалел Николая. С ним мы сделали много совместных боевых вылетов. Мы привыкли друг к другу, сроднились.
Новое наступление войск Северо-Кавказского фронта в конце мая началось нанесением мощных ударов артиллерии и авиации в полосе прорыва. А в воздухе развернулось третье воздушное сражение над Кубанью. Наш полк принимал в нем активное участие. Главное внимание было сосредоточено на прикрытии наземных войск.
В первый же день нашей группе была поставлена задача очистить от истребителей противника зону проведения авиационной подготовки в районе станиц Киевской и Крымской. В свою ударную четверку я включил трех подготовленных летчиков из нового пополнения. Для ее прикрытия третью пару в боевом порядке «этажерки» возглавил опытный командир звена Лукьянов.
При выходе в заданный район обнаружили западнее нас шестерку вражеских истребителей. Я повел группу на сближение. Однако фашистские летчики боя не приняли. Форсируя моторы, они ушли к Керченскому проливу. Оставлять район мы не могли и вернулись обратно.
Ниже навстречу нам в колонне девяток шло более двухсот наших бомбардировщиков и штурмовиков в сопровождении истребителей. Приятно было смотреть на такой мощный боевой строй. Вдруг в эфире раздалось предупреждение с передового КП, с «Тигра»:
— В воздухе появились «мессеры». Будьте внимательны!
— Я «сотка», где «мессеры»? Наводите! — тут же дал запрос.
— «Сотка», я «Тигр», выполняйте свою задачу! Истребители сопровождения справятся без вас.
В том вылете мне очень хотелось показать предметный урок впервые вводимой в бой паре Трофимова. Выполняя приказ «Тигра», продолжали искать вражеские истребители. И вскоре обнаружили их над колонной бомбардировщиков, но ниже нас. Время терять было нельзя.
— Я «сотый», ниже нас «мессеры». Атакуем! — дал команду группе и энергично сделал переворот для нанесения «соколиного удара».
Атака была стремительной. Ведущего группы «мессершмиттов» расстрелял в упор. Он вскоре врезался в землю. Остальные бросились вниз. Их попытался нагнать мой ведомый. Пришлось дать ему команду:
— Чистов, встань на место! Наша задача не пропустить их на поле боя.
Группы наших бомбардировщиков и штурмовиков усиленно работали над целью. Задачу по очистке района мы выполнили. Я сбил Ме-109. Но это не удовлетворяло. Хотелось показать молодежи различные способы атаки. Внимательно оглядел воздушное пространство. «Мессершмитты» ходили в стороне и не ввязывались в активный бой. По-видимому, решил я, попытаются напасть при отходе бомбардировщиков домой. Попытаемся перехитрить врага. Разворачиваюсь на запад и набираю высоту, Пора делать разворот. Со снижением, на большой скорости идем на догон колонны наших самолетов. Мое предположение оправдалось. Приближалась четверка Ме-109.
— На двенадцать, ниже двадцать градусов — «мессеры»! Атакуем! — даю команду и захожу на ведущего.
Обнаружив нашу группу, летчик «мессершмитта» круто разворачивается влево. Большая скорость не позволяет мне вписать его в прицел. Тогда я перебрасываю самолет в разворот на идущего справа ведомого Ме-109. А он вместо того, чтобы нырнуть под меня, отворачивает все правее и как бы застывает в прицеле. Длинная очередь в упор поражает Ме-109. Он тут же идет к земле. Первый сбитый — это расплата за недавно погибшего Урванцева. Второй за Моисеенко.
За удирающими бросились парой Трофимов и Лукьянов. Мы прикрыли их. На бреющем полете Трофимов догнал и сбил ведущего Ме-109, ускользнувшего от моей атаки.
Вернулись на аэродром. Было приятно слышать веселые рассказы и смех по поводу проведенного боя. Радость от победы в первом же вылете — это начало психологического становления будущих истребителей. Молодые летчики вырастают в бойцов. Сейчас они в боевом строю полка, встали на смену погибшим. Наравне с опытными летчиками будут и дальше громить в небе врага, сражаться за свободу и честь нашей любимой Родины.
В конце дня заруливаю на стоянку. Вижу, мой самолет окружают летчики и техники. Что случилось, уж не погиб ли кто из близких друзей?.. Но веселые, улыбающиеся лица сразу успокоили. Вылез из кабины на крыло самолета и, отстегивая лямки парашюта, спросил:
— Что такие веселые? Война еще не кончилась!..
— Поздравляем с присвоением тебе звания Героя Советского Союза! — говорит Павел Павлович Крюков.
Смотрю на него, словно вижу впервые, и чувство радости охватывает меня. Значит, командование высоко оценило мою боевую деятельность.
Спрыгнул с крыла и попал в объятия боевых друзей. Крепкие рукопожатия, теплые поздравления растрогали.
Когда все успокоились, я спросил:
— Кому еще присвоено это высокое звание?
— В нашем полку Фадееву, Речкалову и мне, а в соседних — Борису и Дмитрию Глинкам, Семенишину и другим летчикам, — сообщил Крюков.
— Дорогой Пал Палыч, как рад за тебя!.. От души поздравляю! Жаль Фадеева. Не дожил Вадим до этого счастливого дня…
Вечером в штабе дивизии чествовали героев. А на следующий день снова начались боевые полеты и жаркие схватки в воздухе с превосходящим в силе противником.
Немецко-фашистское командование, стремясь удержать оборону, задействовало дополнительные бомбардировочные эскадры с южной и восточной Украины, сосредоточив более тысячи четырехсот самолетов. Враг создал полуторное превосходство над советской авиационной группировкой на Кубани. Это в некоторой степени повлияло и на результаты действий наземных войск.
После взятия нескольких населенных пунктов наступление постепенно выдыхалось.
Вступивший в это время в командование фронтом талантливый военачальник генерал-полковник Иван Ефимович Петров разумно оценил обстановку и противостоящие силы. С разрешения Ставки Верховного Главнокомандования он решил прекратить наступление и начал готовить решительный разгром противника на Таманском полуострове.
Наступило относительное затишье в воздушных схватках. Не прекращая вылеты на боевые задания, старались использовать все возможности для совершенствования подготовки второй группы летчиков пополнения. Очередь дошла до прибывшего к нам Олиференко, бывшего кавалериста Сухова, Березкина и других пилотов, имеющих малый налет на боевых самолетах. Обучение в основном шло нормально. Лишь с Суховым вначале произошла неприятность.
Выполняя в зоне сложный пилотаж, на вертикальной горке Сухов завалил машину на спину. Истребитель потерял скорость, вошел в обратный штопор. Наблюдая за падающим к земле самолетом, я отсчитывал витки и понял, что единственное спасение — покинуть «кобру».
— Сухов! Сухов, прыгай! Прыгай немедленно! — приказал я по радио.
Самолет продолжал вращаться, падая к земле. Вот уже рядом земля. У меня сжалось сердце. Казалось, гибель неминуема. Я даже невольно отвернулся в сторону.
— Товарищ командир, напрасно кричите Сухову. Наш «солдат» уже на веревках выше болтается, — с усмешкой произнес Андрей Труд. Он стоял рядом со мной.
Глянул вверх, увидел парашютиста. От сердца отлегло. Спасся! Бросил микрофон на землю и ушел на командный пункт.
Через час Сухова привезли на автомашине на КП. Выглядел он плачевно. Позднее, вспоминая эти минуты, рассказывал, что тогда он уже решил, что это был его последний полет. Подошел к командиру полка и доложил о том, что случилось, ничего не утаивая. Тот решения принимать не стал.
— Вон твой учитель! — показал рукой на меня. — С ним и решайте, как дальше поступить.
Мы вышли из КП. У меня ушло волнение, улеглось недовольство за промах летчика.
— Ну что?.. Будешь летать или уйдешь в наземники? — спросил я. Вижу, Сухов с ходу не может ничего сообразить. — Здорово перепугался?
— Немножко испугался. Но летать хочу! — На лице его засветилась уверенность.
— Летать — это не на верблюде с пулеметом ездить. При пилотировании самолет надо чувствовать всем телом, даже мягким местом. По звуку мотора, шуму обтекающего воздуха, по напряжению рулей управления можно почувствовать скорость, не глядя на приборы. Иди, отдыхай. Готовься, завтра слетаем на спарке УТИ-4.
Я верил, что из Сухова получится хороший истребитель, требовалось лишь преодолеть разрыв в полетах, вызванный пребыванием в кавалерии.
И действительно, он встал на ноги. Освоил машину, ее боевое применение. Правда, в первом боевом вылете у него также произошел казус. При вылете на патрулирование он был назначен ведомым в среднюю пару шестерки, к Жердеву. При скоростном маятниковом снижении от Новороссийска вдоль линии фронта я увидел впереди, ниже нас, группу Ме-109. Истребители прямо-таки крались на Крымскую. Видать, собирались там подловить нас. Даю команду:
— Я — «сотый», двенадцать, ниже пятнадцать, «мессеры»! Атакую! Жердев, прикрой!
На скорости захожу в хвост ведущему верхней пары и открываю огонь. «Мессершмитт», прошитый очередью, переворачивается на спину. Не выпуская его из прицела, незаметно для себя я тоже переворачиваюсь на спину и второй очередью доканчиваю его. Перевожу самолет в нормальное положение и в поле моего зрения оказывается пара Жердева. Но что это? За самолетом Сухова струя черного дыма. Горит! Когда зажгли? Как я не усмотрел?
— Сухов, что с вами? — запросил я.
— Все в порядке! Перепутал сектора мотора!
Волнение спало, но время на погоню за группой противника было потеряно. Позднее узнали, как все произошло. Волнуясь, Сухов дал вперед сектор высотного корректора вместо газа. Мотор, естественно, забарахлил, выбрасывая недогоревшую смесь.
Ругать за это его не стал. Все бывает в первом боевом вылете. Больше будет думать, тренироваться…
К концу июня 1943 года все молодые летчики были хорошо подготовлены и введены в первые бои. Лишь Березкина я оберегал, тренировал в учебных полетах, а на боевые задания не пускал. Он оказался наиболее слабым в предварительной подготовке среди пополнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67