В авиашколе приемы воздушного боя пилоты не освоили и фактически не были готовы к тому, чтобы участвовать в борьбе с врагом. По имеющимся в полку данным, этот пробел был устранен.
— Ну, как с подготовкой? — спросил я у летчиков.
— Готовы к выполнению любых боевых задач! — бодро доложил Никитин как старшина группы. — Товарищ старший лейтенант, заберите нас на фронт!
— Если хорошо подготовлены, то вылетим в полк.
— Мы здесь научились вести воздушные бои, стреляли по целям на земле. Вот бомбометание не отработали, нет полигона.
— Практическим бомбометанием будете заниматься на фронте. Сегодня проведем занятия по тактике, а завтра будет проверка техники пилотирования в бою с воздушным и наземным противником, — разъяснил я задачи, которые наметил решить за два дня пребывания в Володарском.
— Скорее бы на фронт!.. Так хочется подраться с «мессерами»! — восторженно высказал чернявый летчик.
— Супрун? Я не ошибся? Посмотрим, как ты оправдаешь в боях фамилию твоего знаменитого земляка, летчика-испытателя Степана Супруна. Он здорово дерется с немцами на Западном фронте.
— Степана Павловича Супруна уже нет. Он погиб в воздушном бою и награжден посмертно второй медалью Героя Советского Союза, — скорбно поведал мне эту печальную новость Никитин.
Ошеломленный неожиданным сообщением, я растерянно смотрел на летчиков. В сознании не укладывалось, что могли сбить такого мастера пилотажа и снайпера воздушной стрельбы. Мысли опять вернулись к устаревшей тактике истребителей, рекомендованной довоенными наставлениями и инструкциями. Да плюс еще отсутствие радиосвязи на наших самолетах. Вероятно, в этом таилась и причина гибели Супруна.
Никитин, догадываясь о моем состоянии, спросил:
— Вы встречались с Супруном, знали его?
— Больше чем знал!.. Все! Разговоры кончаем. На занятия.
До позднего вечера, используя модели самолетов, осваивали тактику истребителей. Старался довести до молодых летчиков все то новое, что было выработано в боях с гитлеровскими асами. Не стеснялся говорить и об устаревших приемах, ссылался на опыт лучших летчиков нашего полка.
На следующий день начались полеты на отработку техники пилотирования. Главное внимание уделил энергичному выполнению маневра в бою. К вечеру, после учебных воздушных боев, облетал свой отремонтированный «миг». Показал молодежи, как наносится по наземной цели скоростной «соколиный удар». У самой земли дал очередь по мишени-макету. И надо же такому случиться — вдруг влетел в стаю скворцов. Сразу же повел машину на посадку. Еще в полете увидел вмятины. Теперь придется менять две плоскости крыла.
На земле еще раз осмотрели повреждения. Маленькие птицы при столкновении с самолетом, летящим на большой скорости, наносят серьезные повреждения. Пришла мысль: надо быть осторожным при нанесении «соколиного удара» в боевых условиях. Сейчас, осенью, начинается перелет птичьих стай. Столкновение с ними может закончиться очень плохо.
Вечером съездил в Мариуполь. Познакомился с городом металлургов. Он жил напряженной трудовой жизнью, выплавлял сталь для фронта. О войне напоминали замаскированные здания, заклеенные полосками бумаги окна и множество военных плакатов и лозунгов. Удастся ли нашей армии удержать Мариуполь, не отдать город фашистам?
Утром, облетав снова свой самолет, вылетел с пополнением в Астраханку. Молодые летчики летели парами с превышением одна над другой, с небольшим уступом от фронта. Приятно было видеть, что мои занятия пошли впрок. Ведущие Никитин, Труд, Супрун и Бережной умело маневрировали своими парами. Хотелось, чтобы молодежь грамотно использовала технические приемы, которые родились в боевой обстановке, добивалась побед.
Понимал состояние молодых летчиков. Ребята жаждут сразиться с врагом. За эти дни я проникся к ним отеческой заботой, передал им все, чему научился сам, что освоили летчики части за тяжелые месяцы войны. Они вступают на боевой путь лучше подготовленные тактически, чем мы, когда начиналась война. За новое мы заплатили кровью, гибелью товарищей. И они должны умело использовать бесценный боевой опыт.
В Астраханке молодежь уверенно села парами. Всей группой прибыли на КП, чтобы представиться командиру полка. Виктор Петрович внимательно присматривался к каждому, тепло пожимая руку.
— Ну, как они подготовлены? Можно их посылать на боевые задания? — спросил у меня Иванов.
— Вначале только с опытными летчиками. Рвутся встретиться с «мессерами».. Вот только бомбометание практически не отрабатывали.
— Этому здесь быстро научим. Началось наступление наших войск. А у нас в полку не хватает силенок для поддержки пехоты. Веди свою соколиную стаю на Акимовку. Там просят нашей поддержки. Надо помочь выбить противника из кирпичных зданий. Действуй!..
Пока в штабе я уточнял задание, под самолеты были подвешены сигарообразные контейнеры. Вся группа подготовилась к вылету. Я обратил внимание Чувашкина на необычный вид бомб. И почему подвесили их?
— Такое было приказание.
— Ну, раз так приказано, то будем выжигать фрицев горючей жидкостью. Поджарим их сейчас!
Летим. Мы с Гроссулом парой на «мигах», за нами — восьмерка молодых летчиков на И-16. Внизу, в разрывах облаков, станция Акимовка. Противник, приспособив для обороны кирпичные здания и фундаменты домов, упорно сопротивлялся нашим частям. Надо выкурить гитлеровцев из оборонительных сооружений и помочь бойцам захватить этот важный опорный пункт.
Вытягиваясь в цепочку, с полукруга пошли в пикирование. У самой земли сбрасываем зажигательные бомбы. Огонь сразу же охватил опорный пункт. Плотный белый дым от «КС» ослепил огневые точки. Наша пехота поднялась в стремительную атаку. Гитлеровцы панически удирали со станции. Мы расстреливали их из пулеметов и пушек до полного израсходования боекомплекта.
В этот день наша группа произвела еще два вылета на поддержку наступающих стрелковых частей западнее станции. Вечером пришла благодарность от наземного командования за помощь в освобождении Акимовки.
Молодые летчики ликовали: первые боевые вылеты и благодарность. В последующие дни группа в полном составе наносила штурмовые удары по огневым точкам врага, скоплениям автомашин и артиллерии на позициях. Так в боях вчерашние птенцы обретали крылья.
НЕДЕЛЯ ИСПЫТАНИЙ
Оперативная обстановка не радовала. Несмотря на поддержку авиации, продвижение наших наземных частей в Таврии было незначительным. Не хватало сил для прорыва обороны противника. Артиллерии в войсках было мало, а танков мы вообще не видели. Наступление не получило развития и выдыхалось.
В один из дней, под вечер, меня вызвали на командный пункт.
— Покрышкин, парой с капитаном Барышниковым немедленно вылетайте в район Пологов и Орехова. Проведите детальную разведку, — сказал командир полка. — Из дивизии сообщили, там на дорогах появились вражеские мотоциклисты.
Лететь предстояло на север, в тыл 18-й армии. Это насторожило. На этом направлении я уже имел неприятности при сопровождении бомбардировщиков на Могилев-Подольский. Да и ведомым брать Барышникова не хотелось. Он пожилой летчик. За последнее время стал проявлять повышенную осторожность при выполнении боевых заданий. Я знал, что его психическое состояние нелегкое, а поведение граничило порой с проявлением боязливости. Однако летного состава не хватало и выбирать не приходилось.
Обстоятельно побеседовали и взлетели.
Идем на Пологи на высоте пятьдесят метров. Небо закрыто невысокой сплошной облачностью. Хорошо видно, что на запад двигаются пешим порядком отдельные наши части. Вот и артиллерия на конной тяге. Это подкрепление нашим наступающим войскам в районах Каховки и западнее Мелитополя.
Под нами Пологи. Здесь все спокойно. Однако меня не покидает чувство тревоги. Сообщение о появлении в нашем тылу мотоциклистов значило многое. По своему небольшому боевому опыту я знал принцип наступления танковых войск противника после прорыва их в тыл обороны. Впереди двигаются разведывательные части на мотоциклах. За ними — сильные передовые отряды танков, а уж затем главные силы. Если появились мотоциклисты, то, следовательно, в наши тылы прорывается мощная танковая группировка. А это грозит окружением наших войск в Таврии, как это было под Николаевом.
Берем курс на Орехов. Летим на высоте пятьдесят метров. С этой высоты ни один мотоцикл не укроется от наблюдения. Но кроме беженцев на дорогах никого не видно.
Подходим к Орехову. Дорога опустела. У небольшой речушки разрывы снарядов. Это насторожило: по кому же бьет наша артиллерия? Делаю разворот. Еще раз осматриваю местность. Вот они, мотоциклы, замаскированные в приречном кустарнике. Где-то близко должны быть танки.
В низине, за мостом, вижу нашу самоходную гаубицу. Вхожу в вираж и рассматриваю ее — кабина открыта и пуста. Рядом тоже никого нет. Глянул в сторону Орехова, а за нами сплошные зенитные разрывы.
Несомненно, по нам вела огонь зенитка противника. Да и сам характер разрывов подтверждал, что нас обстреливают «эрликоны».
Все ясно… В Орехове противник. Надо разведать обстановку там. Но идти на малой высоте нельзя, сразу же собьют. Принимаю решение уйти за облака, выйти севернее и внезапно выскочить на Орехов. Делаю боевой разворот и ухожу к облачности. Успел, правда, посмотреть, где находится ведомый. Барышников взял курс на наш аэродром. Придется действовать одному. Это даже лучше для меня. Не надо будет охранять ведомого. А «эрликоны» бьют не переставая.
На высоте восемьсот метров убрал крен и вошел в облака. Сразу отвернул влево градусов на тридцать. Правее меня, по направлению прежнего курса, летели светящиеся снаряды. Выйдя за облаками на Синельниково, пикирую к земле и на большой скорости мчусь вдоль дороги на Орехов. По ней сплошным потоком идут танки и машины врага.
Снижаюсь на два-три метра от земли, прижимаюсь вплотную к колонне, используя ее как щит, прикрывающий меня от зенитного огня. Вражеские зенитчики, опасаясь поразить свои машины, не могут вести настильную стрельбу из пушек и пулеметов.
Выскочил на северную окраину Орехова. Здесь скопление танков. Идет заправке горючим. Пронесся вплотную, перепугал танкистов и водителей бензовозов. Вышел из зоны зенитного огня в низину южнее Орехова.
Решаю, куда лететь дальше. На аэродром? Нет, надо еще посмотреть, как действуют наши войска в районе Каховки. Направляю истребитель туда. Восточнее ее идет бой, но наших отходящих частей не видно. Значит, держатся стойко. Разворачиваюсь и лечу на Мелитополь, вдоль фронта. Здесь такая же картина. Войска упорно ведут бои и, видимо, не помышляют об отходе. А ведь они могут попасть в окружение.
Взял курс на аэродром. Мысль об угрозе окружения наших войск в Таврии не выходит из головы. В ближайшие дни лавина танков с севера отрежет пути отхода всему южному крылу фронта. Сумеют ли обороняющиеся части задержать танки, или же они окружат две армии Южного фронта? С доверием ли отнесутся вышестоящие штабы к данным, полученным в разведке? Примут ли срочные меры? Все эти мысли не давали покоя.
Приземляюсь на аэродром с прямой и быстро подруливаю вплотную к командному пункту. Около него вижу летчиков полка. Они ожидают автомашины для поездки в село на ужин. Командир полка, видать, ждал меня с нетерпением, пошел навстречу.
— Что обнаружил? Докладывай! — Слышу в его голосе тревогу.
— Дело дрянь, товарищ командир полка! С Синельникова и от Запорожья по дорогам на Орехов движутся более двухсот танков и сотни машин! У Орехова производят заправку более ста танков. Может произойти окружение восемнадцатой и нашей девятой армий.
— Что ты говоришь?!
— Точно, товарищ командир! Здесь дело хуже, чем под Николаевом.
— Матвеев! Срочно доложите об этом в штаб дивизии! — приказал Иванов, а сам поспешил на КП, чтобы связаться с командиром.
Меня тут же окружили летчики. Расспросили об обстановке. Я ничего не стал замалчивать. Вижу, задумались. Им понятно было, к чему приведет появление танковых частей противника в нашем тылу.
Спустя несколько минут к нам вышел командир полка.
— Отставить отъезд на ужин! — твердо приказал майор Иванов. — Немедленно поэскадрильно вылетать на наш запасной аэродром в Володарское!
Я понял, что командование оперативно среагировало на складывающуюся обстановку. Значит, летал не зря, значит, мои данные полностью приняты во внимание.
На другой день пришлось снова лететь в район Орехова на разведку. Этот вылет оказался драматичным. По насыщенности событий такого вылета у меня не было в ходе всей войны.
А началось все так. На рассвете к нам в полк приехал заместитель командира авиадивизии генерал Гиль. Он сразу же вызвал меня. Мне уже приходилось встречаться с этим отлично знающим дело генералом.
— Передаю тебе благодарность за вчерашние сведения. По твоим данным о прорыве первой танковой армии противника принято решение на отвод наших частей, — такими словами встретил меня генерал.
— Спасибо. Возможно, наши войска не попадут в окружение.
— Трудно сказать, как это получится. Придется снова слетать в район Орехова. Сейчас очень важно знать, что предпринимает противник на этом направлении, куда он направил острие своих ударов? Указания по организации вылета даст командир полка.
Майор Иванов уточнил задание, подчеркнул, что надо разведать подход новых сил противника. Он дал конкретные указания о выполнении задачи.
— Полетишь парой. Ведомым с тобой пойдет Комлев, — закончил Виктор Петрович.
— Комлев? Но он еще не вошел по-настоящему в строй после возвращения из госпиталя.
— Может быть, вернемся к Барышникову? Я с ним очень серьезно поговорил.
— Нет! С таким ведомым на разведку лететь нельзя.
— Ты знаешь, что все опытные летчики задействованы в штурмовых ударах.
— Все понятно! Разрешите идти и готовиться к вылету!
Назначение Степана Комлева ведомым меня беспокоило. Молодой летчик был сбит в воздушном бою в Молдавии, получил ранение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67