Кто-то взбежал по ступенькам, раздался резкий стук в стекло.
«Кому же это быть, как не Хьюго?» — И, подойдя к двери, Диана открыла ее.
— Не дури, Хьюго, — приказала она. — Будешь шуметь, всю прислугу перебудишь.
— Пусти меня, я хочу с тобой поговорить, — взмолился он.
Диана покачала головой.
— Я хочу спать. Ужасно устала, правда. Прошу тебя, не устраивай сегодня сцен.
— Позволь мне войти. Только на минуточку! — не отставал Хьюго, но Диана встала в дверях, загораживая ему дорогу.
— Утром поговорим о чем угодно, — решительно сказала она. — А сейчас я слишком устала, серьезно.
Хьюго взял ее за руку.
— Почему ты от меня все время убегаешь? — спросил он.
— Не знаю, — пожала плечами Диана. Он поцеловал ей руку.
— Любой бы на моем месте здорово на тебя разозлился, а я почему-то не могу.
Хьюго улыбнулся.
— Я тебе за это очень признательна, — сказала Диана. — А теперь я пойду спать. Очень устала. Позвони мне завтра утром, может быть, поужинаем вдвоем.
Он повернул ее руку ладонью вверх и несколько раз поцеловал.
— Доброй ночи, любовь моя, — сказал он. — Спи спокойно. Желаю, чтобы ты увидела меня во сне.
И, повернувшись, ушел.
Закрыв за ним дверь, Диана вернулась в холл.
«Милый Хьюго, — растроганно подумала она. — Какой он добрый и все понимает!»
Диана уже поставила ногу на ступеньку лестницы, собираясь подняться к себе, как внезапно ее опять охватило нехорошее чувство.
«Совсем нервы сдали!» — раздраженно подумала она.
Обернувшись, заметила, что из-под двери, ведущей в кабинет отца, пробивается тоненькая полоска света.
«Папа еще не спит, — догадалась Диана. — Зайду к нему».
Подойдя к двери, они тихонько приоткрыла ее.
Сэр Роберт частенько спал в своем кабинете. Зная об этом, его никто не тревожил.
Он страдал бессонницей, и если ему удавалось подремать несколько часов, не важно днем или ночью, кое-как примостившись в кресле, то это было лучше, чем без сна находиться в постели.
Однако сейчас сэр Роберт расположился не в своем любимом кресле у камина, а почему-то сидел за столом. Секунду постояв и посмотрев на отца повнимательнее, Диана удивленно вскрикнула.
Голова его лежала на столе, на блокноте, руки были вытянуты вперед.
Сначала Диане показалось, что он заснул в такой неудобной позе. Внезапно она увидела нечто, отчего сердце ее сначала ухнуло в груди, а потом забилось со страшной силой.
В правой руке сэр Роберт держал пистолет.
Несколько секунд Диана стояла, словно окаменев, не в силах пошевелиться, потом с громким криком бросилась к отцу, понимая, что он мертв и ему уже ничем не поможешь.
Диана сидела в своей комнате, уставившись невидящим взглядом в открытое окно.
Не было ни мыслей, ни чувств — ничего. Полная пустота. Хотелось как-то встряхнуться, подумать о том, что случилось, но не тут-то было.
События прошедших часов вихрем проносились в голове, и тем не менее она была не в состоянии ни понять, ни оценить их ужасающих последствий.
Обрывки разговоров, быстрая смена событий, люди, которые то приходили, то уходили, отец, страшный в своем безмолвии, — все это вспомнилось Диане, пока она сидела, глядя на льющийся сквозь окно в комнату яркий солнечный свет.
В ушах все звенел собственный голос, когда она разговаривала по телефону с сэром Леверсоном Паркером, их домашним врачом, которого знала и любила с детства. Она позвонила ему домой. Казалось, трубку никогда не снимут: так долго никто не подходил к телефону.
Наконец раздался его спокойный и уверенный голос, голос человека, привыкшего к тому, что ему могут позвонить ночью.
— Алло! Слушаю вас. Ее ответ:
— Это Диана… Диана Хедли. Сэр Леверсон, прошу вас… приезжайте побыстрее… Папа… папа умер.
Ровный голос сэра Леверсона:
— Буду через несколько минут.
Диана положила трубку, и сразу же в комнате воцарилась страшная тишина. Она осталась одна с безжизненным телом отца. Вытянутые вперед руки, спрятанное лицо…
Диана впервые заметила, что волосы на затылке отца немного поредели. Почему-то осталось в памяти, что к рукаву пиджака прилип белый комочек ваты, а палец измазан чернилами. И только сейчас Диане бросилось в глаза письмо, лежащее на столе на блокноте.
Оно было сложено. С того места, где она стояла, Диана могла лишь прочесть перевернутые вверх ногами слова: «Моим детям».
И только прочитав это, Диана подумала о своем брате Джимми. Нужно сообщить ему. Он сейчас в Кембридже. «Можно ли звонить ему в такой ранний час?» — размышляла Диана.
Внезапно она вспомнила, что вот-вот должен приехать сэр Леверсон. Нужно встретить его в холле, иначе он перебудит всех слуг.
Диану вдруг охватил ужас при мысли о том, что прислуга в любой момент может спуститься вниз и узнать о случившемся.
Она была уверена, что все тотчас же начнут судачить о самоубийстве хозяина, втайне радуясь тому, что в их доме произошло такое выдающееся событие.
Диана поспешно вышла из библиотеки в холл. Ей казалось, что целый год прошел с тех пор, как она совсем недавно стояла здесь, держась рукой за перила, собираясь идти спать.
В этот момент к подъезду подъехала машина. Диана поспешно распахнула для сэра Леверсона входную дверь.
Врач зашел в кабинет, оставив Диану в холле. Несколько секунд спустя он вернулся. Закрыв за собой дверь, подошел к Диане и ласково взял ее за руку.
— Мне очень жаль, девочка, — проговорил он, — но я должен позвонить в полицию.
Услышав эти слова, Диана испуганно вскрикнула. Сэр Леверсон провел ее через библиотеку в маленькую гостиную.
— Посиди здесь. Я не могу пока разрешить тебе лечь в постель, потому что, боюсь, тебе придется ответить на кое-какие вопросы. Крепись, девочка моя, обещаю, что сделаю все возможное, чтобы тебе не слишком докучали.
Он подошел к столику, где обычно стояли бутылки со спиртным и лежало несколько бутербродов: сэр Роберт строго следил за тем, чтобы для того, кто возвращался домой поздно, проголодавшись, нашлось что-нибудь выпить и перекусить.
Сэр Леверсон протянул Диане полный бокал. Она механически выпила, чувствуя, как крепкий напиток обжег горло.
— А как же Джимми? — спросила она, отдавая ему пустой бокал.
— Я сейчас же ему позвоню, — пообещал сэр Леверсон. — А ты посиди пока здесь, моя дорогая, я постараюсь вернуться как можно скорее.
И, потрепав Диану по руке, он вышел из комнаты.
Вопросы, люди, снующие взад-вперед, голоса, тяжелый топот ног, рыдание поднятой с постели прислуги — измученной Диане показалось, что последующий час пролетел как один миг.
Однако она мужественно выполнила все, что от нее требовалось: машинально отвечала на вопросы полицейских до тех пор, пока сэр Леверсон не отвел ее наверх и, заставив принять снотворное, уложил в постель.
Диана, не сказав ни слова, послушно выпила его — возражать у нее не было сил.
Проспав три часа тяжелым сном без сновидений, она проснулась и увидела у своей кровати Джимми.
Секунду она смотрела на него, совершенно позабыв о том, что произошло. Внезапно события прошлой ночи яростным потоком нахлынули на нее, и Диана, ошеломленная и подавленная, молча в отчаянии протянула к брату руки.
Он нежно взял их, улыбаясь сестре.
— Бедняжка, — проговорил он, присаживаясь рядом с ней на кровать. — Я никак не мог раньше приехать. Сэр Леверсон сказал, что ты держалась молодцом.
Несколько секунд Диана молча смотрела на него, потом очень тихо спросила:
— Почему он это сделал, Джимми? Джимми, не отвечая, поднялся, подошел к окну
и принялся смотреть в сад. Так продолжалось довольно долго. Наконец он обернулся к сестре и, не спеша, словно взвешивая каждое слово, слегка хрипловатым голосом проговорил:
— Потому что он был обманщик. Диана поспешно села в постели:
— Что ты хочешь этим сказать?
Джимми вытащил из кармана листок бумаги и молча протянул сестре. Диана узнала письмо, которое видела прошлой ночью: оно лежало на письменном столе, придавленное тяжелой рукой отца.
В нем своим четким округлым почерком со слегка утолщающимися книзу буквами отец сообщал детям о своем решении. Это было короткое письмо, написанное человеком, всю жизнь презирающим сантименты и не снизошедшим до них даже в свой самый последний час.
Он даже не счел нужным попросить у своих детей прощения за то, что им придется расхлебывать все последствия его поступка. Просто сообщил им голую правду и подписался под ней.
Диана не все поняла из того, что написал отец, однако даже самому несведущему в финансовых делах человеку была ясна основная идея: сэр Роберт, не сумев выполнить своих обязательств, предпочел грозившей ему тюрьме другой, более простой, по его мнению, выход.
Прочитав письмо, Диана положила его рядом с собой на кровать и взглянула на Джимми, который стоял, сунув руки в карманы и не сводя с нее внимательного взгляда.
— Мы можем что-нибудь сделать? — спросила Диана.
— Нет, — покачал головой брат.
— В газетах уже есть сообщение о случившемся?
— Пока нет, но в дневном выпуске непременно появится, — ответил Джимми. — Внизу уже. полным-полно репортеров.
— Что будем делать? Джимми пожал плечами:
— Наверное, пожинать плоды, что же еще!
В комнате наступила тишина. Брат и сестра думали об одном и том же: недавнем самоубийстве знаменитого на весь мир финансиста. Как негодовала по этому поводу общественность, какой ущерб нанесла эта смерть целому ряду бизнесменов и как жестоко пострадали многие знакомые семейства Хедли!
Даже незадачливые друзья Дианы понесли ущерб, а нескольким приятелям Джимми пришлось оставить учебу в колледже, поскольку они теперь не в состоянии были оплачивать ее. Пересудам и кривотолкам не было конца.
Имя несчастного самоубийцы склонялось на все лады. Ну уж на них, его детях, люди отыграются с лихвой…
Все произошедшее казалось им сейчас самым настоящим кошмаром, чем-то совершенно нереальным и фантастическим.
Они ничего не знали о делах сэра Роберта, поскольку у него никогда не было привычки обсуждать их со своими детьми, да, впрочем, и ни с кем другим тоже.
В последующие дни Диана и Джимми узнали, что самоубийство отца было таким же откровением для его близких друзей, как и для них самих. Даже его секретари понятия не имели, что их шефу грозит финансовый крах.
С какой бы компанией отец ни имел дела — а их было великое множество, — он всегда настаивал на своей главенствующей роли, потом вообще брал все под личный контроль, и никто понятия не имел о тех финансовых затруднениях, которые он испытывал уже долгое время.
Как только на фондовой бирже стало известно о смерти сэра Роберта, среди держателей акций возникла настоящая паника, вполне, впрочем, объяснимая.
В прессе каждый день появлялись все новые и новые трагические подробности самоубийства. Каждая газета считала своим долгом так или иначе упомянуть фамилию сэра Роберта.
Следствие и последующие за ним похороны стали для Дианы и Джимми настоящим испытанием, и тем не менее они сумели не поддаться отчаянию и держать себя в руках.
Оба они старались не показывать, как им тяжело, однако произошедшие события позволили Диане по-новому взглянуть на своего брата. Двадцатилетний Джимми казался ей умудренным опытом взрослым мужчиной.
Он ни на шаг не отпускал ее от себя и делал все возможное, чтобы оградить сестру от особенно неприятных обязанностей, с которыми вполне мог справиться либо он сам, либо сэр Леверсон.
И только когда все закончилось и брат с сестрой встретились со своим адвокатом, перед ними со всей остротой встал вопрос: что им теперь делать?
Адвокат без обиняков поведал Диане и Джимми о невеселых перспективах, которые их ожидают. Кредиторы заберут все. Единственное, что им не удастся присвоить, так это деньги их матери, которые после ее смерти были поровну разделены между детьми.
Сумма эта всегда казалась Диане и Джимми такой незначительной, что они даже забыли о ее существовании. Дивиденды с нее просто незаметно перечислялись в банк на их имя, и все.
Теперь же брат с сестрой с облегчением вспомнили о ней и немедленно пожелали узнать, надежен ли этот единственный якорь, за который им надлежало ухватиться в бушующем урагане, обещающем смести все на своем пути.
Оказалось, что вся сумма, на которую они могли рассчитывать, — всего лишь сто двадцать пять фунтов в год на каждого.
Диана тупо смотрела на цифры, стараясь понять их практический смысл.
Сто фунтов она раньше и за деньги-то не считала. Ну что можно купить на такую смехотворную сумму? Два-три новых платья, наручные часы в модном магазине, новую лошадь. Можно съездить ненадолго за границу. И все, пожалуй…
А теперь на эту сумму ей предстояло прожить — то есть одеваться, питаться и все остальное — в течение целого года!
— Мы не проживем па эти деньги, — сказала она Джимми, и в голосе ее прозвучало отчаяние.
— Ничего не поделаешь, придется, — ответил тот.
И впервые Диана заметила, что брат поразительно похож на отца.
Тот же гордо вздернутый подбородок, решительно сжатый рот. Черты лица, правда, еще по-юношески расплывчаты, но со временем, когда Джимми станет старше, он будет вылитый отец.
И в этот момент Диана искренне восхитилась своим братом. Она понимала, какие последствия имеет для него финансовый крах отца — мальчик не сможет учиться в Кембридже. А ведь ему там так нравилось! Он наслаждался каждым прожитым в университете днем. В Кембридже его все знали и уважали, а самой заветной мечтой Джимми было выиграть университетские соревнования по гребле.
Когда прошлым вечером он писал письмо в ректорат, где сообщал, что не сможет продолжить учебу в университете, Диана заметила, как, на секунду оторвавшись от своего занятия, брат в отчаянии сжал руки в кулаки и отвернулся от письменного стола, словно боясь, что не выдержит и разорвет письмо.
Но когда он заговорил с ней, голос его был настолько спокоен, что Диана даже решила, что ей все это показалось.
— Что же мне делать? — спросила она в тот вечер Джимми.
Днем они получили уведомление о том, что должны как можно скорее покинуть свой дом, поскольку он подлежит продаже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21