Они, так же как и другая мебель в этой комнате, напоминали Виоле то время, когда она была ребенком.
Обычно она заходила в библиотеку, чтобы побыть одной. Вот почему неожиданное вторжение мачехи в этот уютный уединенный уголок дома не доставило Виоле никакой радости.
— Я не понимаю, что происходит, — без предисловий начала леди Брэндон. — Кристабель Панкхерст была у дома Рейберна Лайла и не обнаружила никаких повреждений!
Виола промолчала, однако ее глаза с тревогой следили за мачехой.
— Единственное, что приходит мне в голову, — продолжала леди Брэндон, — так это то, что бомба была обнаружена еще до взрыва. Очевидно, ты плохо ее спрятала.
Виола снова ничего не сказала. Не дождавшись ответа, леди Брэндон негодующе воскликнула:
— Именно этого я и ожидала! Тебе ничего нельзя доверить — все испортишь… Более безмозглой девчонки я в своей жизни не встречала!
Она похлопала по стоявшей на столе коробке и деловито заявила:
— Вместо того, чтобы сидеть тут без толку и читать всякую ерунду, разложи-ка лучше эти воззвания в пачки по сто штук. И смотри, хоть здесь ничего не напутай!
Виола послушно подошла к столу.
— Нас обеих пригласили сегодня на домашний прием к маркизе Роухэмптонской, — продолжала леди Брэндон. — Я, разумеется, рассчитывала поехать одна… Но так даже лучше — если, по счастливому стечению обстоятельств, тебя арестуют прямо у нее в доме, это, безусловно, вызовет сенсацию!
— А по-моему, это вызовет только… неловкость, — несмело попыталась возразить Виола.
— Это я испытываю неловкость, видя, как ты допускаешь такие нелепые ошибки и не способна справиться с наипростейшим заданием, — отрезала леди Брэндон. — Уверена, что и у миссис Панкхерст твой энтузиазм вызывает большие сомнения!
— Тогда, может быть, мне лучше в дальнейшем не браться ни за что серьезное? — предложила Виола. — Я могла бы, например, помогать вам раскладывать воззвания или что-нибудь записывать…
Она даже не договорила — такое зловещее выражение появилось на лице мачехи.
— Я уже объясняла тебе, какой неоценимый вклад ты можешь внести в наше движение! Твой отец был известным человеком, и ты, его дочь, — это настоящая находка для нас!
— Мне кажется, нехорошо использовать папино имя в таких целях… тем более сейчас, когда его уже нет в живых… — рискнула возразить Виола.
Но мачеха ее даже не дослушала. Она уже выплыла из библиотеки, с шумом захлопнув за собой дверь.
Виола облегченно вздохнула.
Как ни странно, все обернулось даже лучше, чем она могла предположить.
Мачеха, судя по всему, и не подозревала, что девушка имеет какое-то отношение к тому, что бомба не взорвалась. Конечно, она, по обыкновению, разговаривала с ней грубо и откровенно презрительно, но, по мнению Виолы, вынести эти грубости было гораздо легче, чем ужас тюремного заключения.
Закончив работу, девушка начала мечтать о том, какой восхитительный вечер предстоит ей у маркизы Роухэмптонской.
Эта пожилая леди была другом ее отца и, наверное, единственной особой в Лондоне, на приемах у которой можно было встретить людей самого разного сорта, что придавало им особое очарование.
В просторных залах особняка маркизы художники, писатели, музыканты и даже театральные актеры мирно соседствовали со сливками лондонского общества.
Всю свою жизнь маркиза была, что называется, женщиной с характером, а высокое положение, которое она занимала, позволяло ей в большинстве случаев поступать так, как она сама того желала.
В кругу ее друзей числились даже король и королева.
Известно, что король Эдуард находил вечера, устраиваемые маркизой, весьма занимательными и с удовольствием общался на них с самыми разными людьми, чего никогда не позволял себе на других приемах, куда бывал приглашен.
Окончив сортировку воззваний, Виола вместе с мачехой наскоро поели, и девушка поднялась к себе в комнату, чтобы переодеться, незадолго до начала сезона ей было куплено несколько совершенно очаровательных платьев.
Почти все они были белыми. Считалось, что молодые девицы должны одеваться именно так: ведь белый цвет — это символ невинности. Лишь после замужества дамам разрешалось носить яркие наряды и драгоценности.
Платье, в которое с помощью горничной облачилась сейчас Виола, было украшено английской вышивкой — точно такой же, какая красовалась и на ее широкополой шляпке.
Поднимаясь вслед за мачехой по широкой мраморной лестнице особняка маркизы Роухэмптонской, Виола выглядела весьма привлекательно — свежая, цветущая юная девушка.
Из просторных залов, где собрались гости, доносился приглушенный шум голосов. Тонкий запах оранжерейных цветов, украшавших гостиные, смешивался с пряным экзотическим ароматом французских духов, которыми — по моде того времени — были щедро надушены присутствующие дамы.
— Рада видеть вас, леди Брэндон! — вежливо, но довольно холодно произнесла маркиза.
Когда же хозяйка дома протянула руку Виоле, в ее голосе зазвучала неподдельная теплота:
— Дитя мое, как мило, что ты пришла! Жаль только, что твоего отца нет с нами…
— Мне тоже жаль, — с грустью откликнулась Виола.
— Мне надо поговорить с тобой — потом, — быстро произнесла маркиза и обернулась к следующему гостю, имя и титул которого громогласно объявил дворецкий.
Многие из присутствующих на этом приеме были Виоле незнакомы. В большинстве своем это были люди гораздо старше нее.
Правда, на вечере присутствовало и несколько молодых девиц, но все они выглядели весьма бесцветно на фоне своих матерей, одетых в изысканные облегающие платья и украшенных сверкающими драгоценностями.
Среди них Виола увидела леди Джульетту Лоутер, единственную дочь графини де Грей.
Девушка эта, такая же высокая, как ее мать, признанная красавица, была в отличие от нее застенчивой и болезненно робкой. Как правило, в обществе на Джульетту никто не обращал никакого внимания.
О самой же Виоле в обществе обычно говорили с сочувствием — все жалели девочку, так рано оставшуюся сиротой.
Она сама всегда остро ощущала свое сиротство, но это чувство особенно обострилось в прошлом году, когда Виола начала выезжать в свет.
Только тут девушка с болью поняла, как ей не хватает матери — умной, чуткой, которая никогда бы не поставила ее в неловкое положение и ни за что бы не стремилась выдать замуж только для того, чтобы повыгоднее сбыть с рук.
Ей припомнилось, как однажды мать с осуждением рассказывала о том, как герцогиня Манчестерская принудила трех своих дочерей к замужеству со старшими сыновьями знатных семейств.
— Она — жестокая мать, — вынесла свой приговор мать Виолы. — Ее дочери стали бездушными кокетками, пока она добивалась для них успеха в обществе.
— …а для себя — маркиза Хартингтона, — добавил сэр Ричард.
— Ш-ш-ш! Только не в присутствии Виолы, — остановила его мать.
Герцогиня действительно вышла замуж за маркиза после тридцати лет связи, став таким образом герцогиней Девонширской.
С возрастом Виола начала понимать, что, как ни странно, супружеская неверность приносит иногда совершенно поразительные плоды.
Пока она пила чай, к ней обратились две или три пожилые дамы, ее знакомые, а затем она была представлена той самой робкой юной дебютантке, которая от смущения не могла ответить ни на один заданный ей вопрос.
Устав от разговоров, Виола принялась с интересом рассматривать коллекцию старинных табакерок, выставленных в стеклянной витрине у окна, как вдруг услышала голос маркизы Роухэмптонской:
— Вот ты где, дитя мое! А я тебя ищу… Граф Кроксдейл очень хотел с тобой познакомиться.
Виола поспешно обернулась — ей показалось невежливым уделять внимание неодушевленным предметам, в то время как на это внимание претендуют гости радушной хозяйки.
Рядом с маркизой, бриллианты которой ослепительно сверкали, а голубые глаза были с улыбкой и любовью устремлены на девушку, стоял мужчина средних лет — так, по крайней мере, показалось Виоле. Он был безукоризненно одет и держался с таким достоинством, что она сразу поняла — перед ней важная персона.
— Лорд Кроксдейл хорошо знал твоего отца, — продолжала маркиза, — и мать.
— Она была настоящей красавицей! — вставил граф.
Его замечание доставило Виоле истинное удовольствие. Она всегда была рада познакомиться с людьми, знавшими ее мать, но со временем такая возможность, увы, представлялась ей все реже и реже.
Тем временем внимания маркизы потребовали другие гости, и хозяйка дома оставила их вдвоем. Граф, обращаясь к Виоле, предложил:
— Может быть, мы где-нибудь сядем? По-моему, в такой суматохе трудно разговаривать.
— Согласна с вами, — сказала Виола. — Еще труднее расслышать то, что тебе говорят…
— Тогда давайте поищем какое-нибудь местечко потише, — предложил граф.
Из главной гостиной, и впрямь полной народу, они через открытую дверь перешли в соседний зал, поменьше, где всего несколько человек стояли небольшими группками и негромко беседовали.
За этой комнатой оказалась еще одна, совсем небольшая по размерам, но обставленная изысканно и довольно интимно, из чего Виола заключила, что они, по всей вероятности, попали в будуар маркизы.
Комната эта была пуста. Войдя туда, граф с удовлетворением произнес:
— Ну вот, здесь гораздо лучше!
Он закрыл дверь, а когда Виола уселась на голубой, обитый атласом диванчик, опустился рядом с нею.
— Так вы знали мою мать? — нетерпеливо спросила девушка. — Пожалуйста, расскажите мне о ней…
— Она была, как я уже сказал, исключительно красивой женщиной, — ответил граф, — и вы удивительно похожи на нее.
Виола вспыхнула от радости и смущения.
— Хотелось бы мне так думать!.. — прошептала она.
Уверяю вас — я говорю искренне! А поскольку ваш отец был моим хорошим другом, мы с вами тоже должны подружиться.
Странные нотки, прозвучавшие в голосе графа, заставили Виолу поднять на него удивленный взгляд.
По ее мнению, граф Кроксдейл был слишком стар, чтобы стать ей другом, но поскольку он с такой теплотой отозвался о ее матери, она не задумываясь ответила:
— Да, конечно, я буду рада. А сейчас расскажите мне еще что-нибудь о маме!
— Давайте лучше поговорим о вас…
И снова Виола посмотрела на графа с удивлением.
Очевидно, в молодости он был весьма привлекателен, теперь же на его лице пролегали глубокие морщины, придававшие графу какой-то потасканный вид.
Неожиданно Виоле захотелось куда-нибудь убежать и спрятаться. Ей вдруг начало казаться, что граф посягает на нее, хотя он даже не пытался к ней приблизиться.
— А где вы познакомились с моим отцом? — быстро спросила она.
— В Букингемском дворце, разумеется! А потом он и ваша мать иногда гостили в моем доме в Оксфордшире.
— Это было, должно быть, очень давно…
— С тех пор как ваш отец овдовел, мы с ним начали встречаться чаще.
Наступила пауза, а затем граф неожиданно предложил:
— А теперь вы расскажите о себе, Виола!
То, что он обратился к ней по имени буквально с первых минут знакомства, показалось девушке весьма невежливым.
Но потом она вспомнила, что граф знал ее еще ребенком. Должно быть, он до сих пор так к ней и относится. И потом, ведь он — старинный друг ее отца и матери…
— Да мне нечего рассказывать, — уклончиво ответила Виола. — В моей жизни не происходит ничего интересного.
— Вам хорошо живется с вашей мачехой? — неожиданно спросил граф Кроксдейл.
— Мне очень недостает папы…
Произнося эти слова, девушка даже не подозревала, сколь выразительными были в тот момент ее глаза.
— Ну конечно, я понимаю! — сочувственно откликнулся граф. — Вот почему я решил позаботиться о вас…
Виола недоуменно взглянула на него. Граф взял ее за руку.
— Вот что я предлагаю, — начал он. — Почему бы вам не приехать на уик-энд в Кроксдейл-Парк? Я устраиваю прием, который, мне кажется, вам понравится. Я приглашаю и вашу мачеху, разумеется.
— Это очень мило с вашей стороны, — нерешительно произнесла Виола.
Неизвестно почему, но ей вдруг стало неловко от того, что граф по-прежнему держит ее за руку, а его пальцы украдкой гладят ее ладонь.
— Мне кажется… — начала Виола.
— Еще я предлагаю вам, — невозмутимо продолжал граф, — пообедать со мной завтра. А после обеда мы отправимся в театр. Уверен, что вы будете в восторге от «Веселой вдовы».
— Да… думаю, что мне понравится, — высказала робкое предположение Виола.
Все это время она безуспешно пыталась вырвать у графа свою руку.
— Значит, решено, — удовлетворенно заметил граф. — Я надеюсь, крошка Виола, что вы будете со мной доброй и милой — именно такой, какой я хотел бы вас видеть…
Что нужно на это ответить, Виола не знала.
Ей становилось все больше не по себе от интимного тона графского голоса, а также от того, что теперь он сидел совсем близко от нее и их лица почти соприкасались.
Бросив на нее внимательный, долгий взгляд, граф вдруг поднес руку Виолы к губам и поцеловал.
Его губы были мягкими, влажными — и требовательными, и в этот момент Виола пожалела, что сняла перчатки. Она сделала это, когда пила чай — так удобнее было брать сандвичи и миниатюрные глазированные пирожные, предложенные гостям.
— А теперь я отведу вас к мачехе, — вкрадчиво произнес граф. — Но знайте — будь моя воля, я сидел бы здесь всю жизнь, нашептывая всякие милые пустяки в ваше маленькое очаровательное ушко!..
Его лицо было совсем близко, дыхание щекотало кожу, а глаза словно гипнотизировали Виолу. Взволнованная, она поспешно поднялась с дивана.
— Я уверена, что мачеха уже разыскивает меня…
— Но она знает, что вы со мной — и в полной безопасности, — успокоил девушку граф. — Я ведь уже говорил вам, Виола, — я о вас позабочусь!
Меньше всего Виоле хотелось именно этого, но поскольку облечь свои чувства в подобающую словесную форму не представлялось возможным, она просто торопливо направилась к выходу.
Ей удалось опередить графа и первой открыть дверь.
— Так не забудьте — мы встречаемся завтра вечером! — напомнил граф, выходя вместе с Виолой в соседнюю комнату. — С вашей мачехой я договорюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22