- Очень просто, я сам лично ввез его еще до войны.
- Но разве это не было…
- О да, совершенно противозаконно, к тому же этот поступок таил серьезную угрозу для государственной безопасности Японии. Особенно в том случае, если бы им завладел какой-нибудь классный специалист, хорошо осведомленный о его возможностях. Если бы меня поймали, то расстреляли бы как предателя.
Мистер Кей легонько потянул ее за руку и указал на дверь, находившуюся в полукруглой стене.
- Мой офис. Полагаю, нам есть о чем поговорить.
Эйнджел подчинилась и позволила проводить себя в кабинет. Вид материализованного продукта японской технологии, к тому же собранного в единое целое, которое еще и функционировало, совершенно ошеломил ее. Эйнджел знала, что большая часть сказок о японской технологии были собачьей чушью, однако продукция, произведенная этим островным народом, отличалась высоким качеством, и об их работах, связанных с силиконом, сверхпроводниками, нанотехнологией, биологическими интерфейсами, ходили легенды…
Добрая японская технология споткнулась только раз, когда японской армии была противопоставлена другая, в десять раз превосходящая ее по численности армия противника. И свойственное китайцам отсутствие высокой точности, не имело большого значения, когда они извлекли на свет божий десятимегатонную боеголовку.
Что могла сделать «Тошиба»? Вероятно, по своей мощности эта штуковина превосходила образцы, хранящиеся в Пентагоне.
С такими мыслями Эйнджел шагнула в кабинет мистера Кея и оказалась в состоянии свободного падения, во всяком случае так ей показалось, когда она переступила порог офиса.
Как только дверь перед ней открылась, она очутилась перед исполинским голографическим экраном, висевшим позади письменного стола, и почувствовала приступ головокружения. Экран работал, на него проецировалось бездонное голубое небо. У нее было такое чувство, будто она падает вверх.
Эйнджел несколько раз поморгала глазами, и неприятное чувство прошло.
Дверь за ней притворилась, оставив охранника-франка снаружи. Мистер Кей сел за стол, а ей указал на единственный стул, представлявший собой пластиковую форму с обивкой, выполненную в виде стула. На вид конструкция казалась неустойчивой, но Эйнджел умудрилась сесть на нее и не упасть.
- Итак, - произнес мистер Кей, откидываясь на спинку своего кресла и глядя на нее поверх очков глазами темно-сиреневого оттенка, - чем могу быть полезен?
Эйнджел начала свое повествование, но он остановил ее.
- Основное мне хорошо известно. Иногда служба новостей тоже может быть полезной… в смысле просвещения. Я бы хотел знать, что именно вам нужно, конкретно.
Эйнджел уже продумала это.
- Я хочу знать, кто убил Байрона и кто устроил в его доме погром?
- И это все?
- Я хочу знать, чем, черт возьми, Байрон занимался?
Эйнджел извлекла из заднего кармана джинсов пачку футбольных билетов и бросила их на стол.
- И еще я хотела бы знать, что - если таковое имеется - он спрятал на этих карточках?
Мистер Кей кивнул.
- Хорошо. Люблю ясность. Теперь мне бы хотелось обсудить с вами условия нашего обмена.
- А?
- Мою плату, Эйнджелика. Я прибыл в эту страну потому, что я не работаю даром.
- Если вы мне скажите, сколько…
Он крякнул и покачал головой.
- Нет, нет и еще раз нет. Вы не можете расплатиться со мной деньгами.
Эйнджел слегка усмехнулась.
- Но у меня есть деньги.
Он кивнул.
- Что-то около семи миллионов, кажется.
Эйнджел от неожиданности даже охнула.
- Возможно, вы уже поняли, что я в основном имею дело с корпорациями и очень редко занимаюсь с частными лицами. Компьютерное время на моей машине практически бесценно. Минута, по самым скромным подсчетам стоит пятьдесят тысяч.
Она медленно закрыла рот.
- Но, как водится, я работаю не только, вернее, не столько за деньги.
- Что вы хотите в обмен?
- Мне нужен свободный доступ к той информации, которую он когда-либо передавал. - Мистер Кей вытянул руку и длинными пальцами прикоснулся к лежащим на столе карточкам. - Идет?
Эйнджел опустила взгляд на футбольные билеты, накрытые ладонью франка.
- А почему вы считаете, что в них что-то есть?
Мистер Кей улыбнулся.
- Я знал Байрона.
Конечно. Почему бы, черт побери, и нет? Она в действительности никогда по-настоящему не знала проклятого лиса? Просто позволила ему обольстить себя и вовлечь в эту неразбериху.
- Как вы думаете, что именно он передавал?
- Не имею представления.
Эйнджел покачала головой и усмехнулась.
- А вы не боитесь, что потратите массу усилий, а это окажется чем-то совершенно бесполезным?
- Если это представляет ценность для кого-то еще, значит это ценно для меня. Иногда, когда риск невелик, я люблю поиграть.
- Ну, хорошо, - согласилась Эйнджел.
На самом деле ее совсем не волновало то, что перевозил Байрон. Единственное, что интересовало ее, - могла ли данная информация указать на того, кто гадил ей теперь.
Мистер Кей собирал карточки.
Но Эйнджел не была совершенной идиоткой.
- На двух условиях.
Рука мистера Кея замерла на месте.
- Нo ведь это вы пришли ко мне за помощью.
- Да, но, если эта информация чего-то стоит, я бы хотела получить свою долю.
Рука его медленно опустилась.
- Что касается этого, то я даже не знаю. Мне не нужны бессмысленные осложнения.
- Скажите, что вы не можете пойти на это.
- А вы скажите мне, что вам это действительно нужно.
- Это вопрос принципа, мистер Тетсами.
Услышав свое имя, он нахмурился.
- А второе условие?
- Раз вы забираете у меня эти карточки, я хочу, чтобы мне их заменили. В воскресенье мне хотелось бы пойти на матч.
* * *
Вернувшись домой, Эйнджел с силой захлопнула дверь. Каким-то образом ей удалось избежать наезда на невинных зевак.
Все-таки ей следовало спросить мистера Кея о Байроне. Кроме того, у нее были кое-какие соображения относительно того, что именно она могла узнать, но правда всколыхнула ее настолько, что она почувствовал себя такой измочаленной и больной, что ей больше ничего не было нужно. Но больше всего ее беспокоило то, что она все еще питала иллюзии, относительно того, что ее отношения с Байроном что-то значили, а не были пустым времяпрепровождением.
Для Байрона, по всей видимости, она значила не более чем удобный почтовый ящик.
Но самым отвратительным во всем этом было то, что к тому времени как он всучил ей эти поганые карточки, она уже смотрела на него влюбленными глазами и была готова пойти ради него на любое преступление.
- Какой паскудный день.
- Эйнджел…
Из гостиной появилась Лей и подошла к ней. Она явно была взвинчена и размахивала хвостом так, что к ней нельзя было подойти ближе чем на метр. Эйнджел почти ничего не видела. Байрон занимал все ее мысли, и она была вне себя от гнева.
- Этот негодяй просто пользовался мной! Он все это время использовал меня. Я была своеобразным почтовым ящиком. Он раздобывал эти чертовы данные, потом находил лазейку, как втереться в доверие, и до поры до времени оставлял раздобытую информацию в чужом доме, имея возможность при первой же необходимости изъять ее.
- Эйнджел… - Лей схватила ее за плечо и встряхнула.
- Что? - огрызнулась Эйнджел.
Лей мотнула головой в сторону комнаты. В гостиной стоял детектив Уайт. Над ремнем навис живот, подобно лавине готовый в любую минуту сорваться вниз. Лицо детектива было серьезным. По бокам стояли двое полицейских в форме. Копы немного нервничали.
Эйнджел обошла Лей и стала напротив детектива, уткнувшись ему в брюхо.
- Какого черта вы опять здесь?
- Я пришел, чтобы арестовать вас.
- Что?
- В пять пятнадцать пополудни вы совершили наезд и нанесли увечья на перекрестке Коламбус и Вашингтон-стрит.
ГЛАВА 14
Пока полицейские докучали ей формальностями, Эйнджел пыталась уяснить для себя, с какого момента все в ее жизни пошло наперекосяк. Но попытка эта не увенчалась успехом, поскольку ее мысли непроизвольно возвращались к последнему звену цепи событий, начавшихся два десятилетия назад, когда ее мать решилась посетить клинику Бенхейма для оплодотворения.
Мысль об этом производила гнетущее впечатление.
«Нет, - подумала она, - угнетает совсем другое: до сих пор я все еще стремлюсь узнать, кто же убил Байрона. А парень-то был дерьмо порядочное, жулик, и Бог весть, кто еще… »
Если бы ситуация оказалась прямо противоположной, Байрон вряд ли стал бы расстраиваться так из-за ее смерти, - в этом Эйнджел была уверена на сто процентов. Ее больное воображение услужливо рисовало ей картины собственных похорон. Она даже представила себе, что Байрон тут же, не теряя времени даром, переключается на Лей.
Еще ее бесило то, что полуслепой лев Бальтазар и тот с первого взгляда раскусил Байрона.
По мере того как копы все более раздражали ее своим формализмом, спираль мыслей раскручивалась все быстрее и быстрее, грозя достичь губительного предела.
Единственным светлым пятном было то, что она наконец получила доступ к видеокому и смогла позвонить адвокату. Это в определенной степени нарушило их планы. Считалось, что моро не могут иметь поручителя или адвокатов. Сделав звонок Де Гармо, она дала волю чувствам и послала копов подальше, порекомендовав заняться неким экспериментальным сексом с гермафродитами. Этого полицейские снести не смогли и поволокли упирающуюся Эйнджел в камеру предварительного заключения.
В камере находился какой-то лысый пинк.
Если смотреть на дело со стороны, то такое действие копов было явно преднамеренным. Ворота камеры отошли в сторону, и ее втолкнули в бетонное помещение с голыми стенами и полом. Она сразу поняла, что копам нужен был какой-нибудь предлог для того, чтобы подвести ее под арест и после визита адвоката. В том, что какая-нибудь зацепка найдется, можно было не сомневаться.
Несмотря на то, что Эйнджел точно знала намерения копов, она все же не смогла удержаться, чтобы не сказать:
- Эй, да это же поджигательница.
Белый человечек в первый раз поднял на нее глаза. Это была женщина.
- Черт! - воскликнула она и, вскочив на ноги, отошла к дверям, предоставляя широкую скамью в распоряжение Эйнджел.
И тут же принялась голосить:
- Вы не можете оставить это существо здесь. Я требую соблюдения прав!
- Я тоже несказанно рада видеть тебя, бритоголовая.
- Этот грызун пытался убить меня, вы не можете…
- Если ты не будешь следить за своей паскудной речью, я придушу тебя.
Вскоре бритоголовой стало ясно, что копов нимало не заботит ее положение, и она повернулась к Эйнджел, которая тем временем заняла в трехметровой камере одну из коек.
- Не подходи ко мне, - сказала она.
Эйнджел никогда не думала, что человеческий страх имеет такой омерзительный запах. Тот факт, что она когда-то прикоснулась к этому безволосому существу, вызвал у нее чувство гадливости и желание немедленно вымыть руки.
- Я и не думаю шевелиться, пинки, - улыбнулась Эйнджел. - Я надеюсь, что у тебя хватит самообладания.
Она посмотрела на парашу, находившуюся рядом с койкой.
Пинки медленно поползла по решетке вниз, пока не очутилась на полу.
- Попробуй только прикоснуться ко мне!
- Не беспокойся, мне неохота тратить потом целый час, выскребая из-под когтей дерьмо.
Пинки, несмотря на то, что когти на лапах кролика не представляли большой опасности, поморщилась.
- Только тронь меня - у меня полно друзей.
- Ага, знаю. Шайка крикливых наркоманов, у которых головы так перегрелись, что мозги потекли. Если ты лучшая и умнейшая из них, то мне и беспокоиться не о чем.
Женщина не двинулась с места, а только бросала на Эйнджел гневные взгляды.
Эйнджел не унималась:
- Что, стояла у бара и глазела, ухмыляясь до тех пор, пока они тебя не сцапали? Вот уж действительно жутковатый образчик расы господ. Будешь тут козлом отпущения.
По всему было заметно, что пинки порядком сдрейфила. Было похоже, что до того инцидента, на который так надеялись копы, уже рукой подать. Эйнджел возбудилась до такого состояния, что теперь ей было плевать на все. Если эта шавка сделает против нее выпад, она о стенку ее размажет, и еще одним мешком дерьма в городе станет меньше. По всем статьям за это ей должны поставить памятник.
Пинки по-прежнему бросала на нее полные ярости взгляды, однако сохраняла благоразумие, поскольку очень боялась за свою жизнь.
- Ну-ну, поговори у меня. Когда мы придем к власти, то сотрем таких как ты с лица земли.
- Кто? «Рыцари»? Ты, должно быть, шутишь!
- Я говорю не о…
Удивительно, что здесь внизу может быть так тихо. Это был новый блок камер предварительного заключения. Здесь пахло машинным маслом и свежим бетоном. Запах параши почти не ощущался. От ближайших соседей их отделяло не менее двух камер.
Почти абсолютная тишина, воцарившаяся во всем блоке, могла свидетельствовать только об одном - что пинки сказала что-то весьма существенное, что заставило тех, кто здесь находился, призадуматься.
Дальше все происходило, как в замедленной съемке. Эйнджел свесила ноги с койки, а пинки вскочила на ноги.
- О ком это ты говоришь?
- Не приближайся ко мне.
Впервые за долгое время Эйнджел снова ощутила присутствие на щеке нового шрама. Он уже стал практически незаметен, ощущалось только небольшое натяжение на щеке. Эйнджел поймала себя на том, что скалит зубы, как какой-нибудь маньяк-убийца. В висках стучало, ноздри щекотал запах крови, которая, как она полагала, появилась из раскрывшейся на щеке раны.
- Ну, говори!
Эйнджел медленно приближалась к пинки. Мышцы ног напряглись, и она с трудом их передвигала.
- Это останется между нами - тобой, мной да теми проститутками, что сидят в трех камерах от нас.
- Ты не посмеешь.
- А кто остановит меня, уродина? Ты так бахвалилась своими друзьями в высоких инстанциях. Почему бы тебе не сказать мне, кто они?
Она буквально пригвоздила пинки взглядом. Внезапно она осознала, что со стороны эта сцена, должно быть, смотрится ужасно глупо. Ну да ладно, среди моро в состязании кто кого переглядит, кролики всегда выходят победителями.
Однако у лысой потаскухи имелись все основания перетрусить. Эйнджел чувствовала, как в ней закипает злость и нарастает желание разорвать что-нибудь в клочья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41