Пока еще кран на противоположной стороне котлована, кабина машиниста висит в двадцати метрах над землей, дверца прикручена проволокой. Исполнители проворно спрыгивают и отрывают заранее подпиленную железную лесенку. Оператор с вертолета берет крупным планом стройку. Озера грязи, штабеля ржавых лесов, покинутые вагончики. Здесь наверняка нет даже бомжей и диких собак. Затем оператор демонстрирует внутренности кабины: приборная панель разбита, зато светятся часы.
Осталось сто одиннадцать минут. Глаза номера первого.
Смотрится впечатляюще…
…— Выслушай меня внимательно и дай знать, если ты с чем-то не согласен. — От губ Коко пахнет табаком и сладкой помадой. На висках готовится вспыхнуть очередной фейерверк. — Я маюсь дурью с тобой только потому, что попросила мамочка. А мамочку попросила ее сестра. Задумайся, милый. Твоя киса не работает ни в каком лесном кооперативе, не проходит по базе и обнимается с людьми, от которых тебе нравится держаться подальше. Я могу прямо сейчас вернуть тебе деньги, и мы простимся друзьями… Но я этого не сделаю, угадай, почему?
Меня так и подмывает сказать: «Потому что я тебе нравлюсь?», но Коко не шутит. Я вообще не уверен, способна ли она воспринимать чужой юмор или смеется исключительно собственным остротам.
— Я не выкину тебя, потому что минуту назад пострадал человек нашей мамочки. Пострадал в твоей машине, и теперь получается, что затронуты интересы «Кролика». Я не выкину тебя, но ты никому ни слова не скажешь о своей киске. Ни здесь, у донны, ни в другом месте. Молчи, иначе нам никто не будет помогать.
— В моей машине?! Вот черт… — Я пытаюсь себе представить, какой силы должно быть землетрясение, чтобы вызвать ДТП в городской черте. — Ведь мы договорились, что «опель» отправят в гараж?!
— Мамочка передумала, вот и все. Она решила посадить в машину одного хорошего мальчика, внешне похожего на тебя. На паркинге возле твоего дома на мальчика в «опеле» напали трое. Не раздувай щеки, котик! Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Если бы его, то есть тебя, хотели убить, то убили бы. До того как выскочила охрана, его слегка помяли и очень настойчиво уговаривали «прекратить охоту», а после заметили, что это не месье Полонский. Это то, что мне рассказала мамочка.
— Но мне никто не угрожал…
— Можешь гордиться, теперь у тебя есть враги. Кто-то почуял, что ты взял верный след. Ну что, котик, возвращаемся?
— Нет, мы пойдем дальше.
Коко впервые смотрит без усмешки:
— Ты сам этого хотел, милый…
…«Оранжевые» нашли номера первого из команды «пурпурных». Их ярости не было предела, мужчины чуть не избили своих девушек-сенсориков. На то, чтобы выбраться к стройке, у «оранжевых» ушло почти полчаса и масса физических усилий. Они преодолели реку, несколько кварталов шли по колено в воде, под проливным дождем. В какой-то момент сенсорикам показалось, что надо свернуть к старому вокзалу, группа потеряла четверть часа на прочесывание зала ожидания, пока не выяснилось, что причиной сбоя стала компания бомжей, поселившихся в камере хранения.
Теперь мы видим — город не маленький, и в городе почти не осталось жителей. Замечательный полигон для игры, не нужны затраты на строительство декораций. Операторы очень ловко отворачивают камеры от названий улиц и вокзальных табличек, они следовали за командой по пятам. Особая иезуитская хитрость в том, что вертолеты оборудованы приборами ночного видения и высокочувствительной аппаратурой. Это для того, чтобы прожектор с вертолета не упростил команде поиск. Участники и так неплохо оснащены, они волокут на себе альпинистское и глубоководное снаряжение, оружие и взрывчатку, аптечки «скорой помощи» и сварочные аппараты. Никто не ограничивал команды в выборе поклажи, можно было брать все и всех, кроме профессиональных медиков и таежных следопытов.
Быстрый перескок в спальный район, где вода затапливает накренившиеся пятиэтажки. Команда «зеленых» никак не может взять «верхний » след: то ли мешают молнии и повышенная ионизация атмосферы, то ли сенсорики не в лучшей форме.
Короткой строкой обзор тотализаторов. Акции «оранжевых» прекратили падение, все ждут, как же поступит капитан команды с чужим игроком. Мы тоже ждем, мы вчетвером буквально прилипли к эк-Рану и забыли, как правильно дышать.
— Януш, они вытащат его? Они спасут чужого?!
— Не может быть, чтобы они позволили его разрезать!
— Все может быть, дурак! Ты что, не прочел, сколько команда потеряет в таком случае?
Я прочел. Команда может быть дисквалифицирована, если сумма ошибок превысит некую черту. Реанимировать чужого игрока — это колоссальная ошибка, можно потерять в деньгах и очках больше, чем при гибели двух своих игроков. Очень сложно угадать, что произойдет, слишком многое зависит от зрительских симпатий.
— Вы все помните, любимые мои, — с набитым ртом вещает солистка «Утреннего инцеста», — что, распустив слюни и реанимировав чужого, можно ненароком подписать приговор своему коллеге, хэх! Я бы сперва на их месте крепко подумала, да уж! Впереди еще три тура, и каждый, кроме сенсориков, может оказаться на месте никому не нужного номера первого!
— Мурашки по коже! — бодро отзывается напарник, и по его цветущему виду ни за что не предположить, что он способен кому-то сочувствовать. — Потерять два миллиона евро за одно неверное движение! Но самое любопытное зрелище впереди, минут эдак через шесть! Сенсорики «пурпурных» и сами обнаружили своего номера первого! Они торопятся на стройку и, похоже, не расположены к шуткам!
«Пурпурные» бегут, они уже в пути. Верхняя камера, с вертолета, съемка в инфракрасном диапазоне, затем переключаемся на одного из трех операторов, сопровождающих группу. Капитан «пурпурных» явно не расположен шутить, на ходу он расстегивает чехол и достает винтовку с оптическим прицелом.
— Вот позабавимся! — хохочет девица.
— Януш, там же не настоящие пули? — шепчет Андрей, дергая меня за рукав.
Я хочу ему сказать, что пули никак не могут быть настоящими, и чтобы он прекратил меня щипать, и что меня все это достало, и я хочу уйти…
Но уйти не могу и сижу как привороженный, потому что камера, встроенная в лазерный прицел винтовки, показывает нам затылки «оранжевых». Они столпились над связанным «пурпурным» на краю котлована, машут руками и ругаются. Хозяин винтовки досылает патрон.
— Ку-клукс-клаа-ан!! — надрывается от смеха ведущая. — Ща кому-то будет бо-бо!
— «Бо-бо» не будет, — деловито возражает голос за кадром. — Чувак прекрасно стреляет, я сам видел! Кладет три пули в летящую банку!
Кран со скрипом катится вокруг котлована. Издалека, скозь косую морось, ржавая громада похожа на инопланетное суставчатое чудище. Испытатели восстановили моторы и проявили своеобразный юмор, украсив кран рождественскими гирляндами. Молнии вспыхивают одна за одной, небо кажется расколотым на части. В огне вспышек виднеются окаменевшие лица «оранжевых». Вся команда, побросав мешки, сгруппировалась вокруг привязанного к рельсам человека. Спаренные рельсы, по которым катятся два широких колеса.
Крупным планом промокшее лицо номера первого. Кричать он не может, не может даже умолять, У него заклеен рот. Номер первый мычит, пытаясь оторвать языком клейкую ленту. Расхлябанные подшипники крана скрежещут в пятидесяти метрах.
Смена камеры. Еще один «пурпурный» навел оружие на беззащитные спины соперников. Остальные игроки рассредоточились и незаметно окружают стройплощадку.
— Что они сделают? Что теперь будет? — чуть не плача, теребит нас Андрюхина сестра.
— За команду «коричневых» дают в среднем на семнадцать пунктов меньше, чем пять минут назад, — скороговоркой отвечает ей телевизор.
Я забираю из рук Андрюхи джойстик и кликаю на опцию «Правила» в левом углу экрана.
— Они не имеют права стрелять, пока нет непосредственной угрозы их товарищу, — говорю я.
— А кран? Разве это не угроза?
— Напомню вам, любимые мои, — точно расслышав наш спор, вклинивается ведущая, — стрелять на поражение можно только в случае крайней необходимости! Напомню вам, что в девяти патронах из десяти вместо пуль — безобидный транквилизатор, рассчитанный на полчаса здорового сна, хэх! Зато в десятом патроне — ма-аленькая такая свинцовая пулька! А если жюри потом не признает крайней необходимости, команду снимут и отдадут под суд как за обычное убийство!
Кран приближается, до него не больше десятка метров. В команде «оранжевых» раскол, они готовы сцепиться между собой. Вот и первая пощечина под дождем, кто-то наклоняется, чтобы перерезать веревки на лежащем человеке, но его тут же сшибают с ног.
— Не может быть, — как заведенная повторяет Андрюхина сестра. — Не может быть, чтобы они дрались всерьез, они же вместе тренировались!
Выстрел.
«Оранжевые» прекратили драку, мигом залегли, натягивая очки ночного видения. Один из «оранжевых» упал на спину, раскинув руки. Это тот, что оттолкнул человека с ножом, пытавшегося спасти номера первого. Человек с ножом — это, оказывается, девушка. Она скатилась в котлован, но осталась цела. Она карабкается по скользкой стене вверх, поливая проклятиями своих товарищей.
Кран совсем близко. «Пурпурные» бросаются в атаку, чтобы спасти своего друга. Один из парней бегом пересекает огромную лужу, оскальзывается, падает, но он почти добрался. Оператор включает крупный план. «Пурпурный» с ножом в зубах ползет вдоль насыпи, еще двое пытаются остановить кран. Однако «оранжевые» спохватились и открыли ответную стрельбу. У нас вырывается хоровой вздох, когда «пурпурный» валится лицом в грязь, не достигнув связанного друга. Ему оставалось каких-то два метра, стреляли минимум двое, и стреляли в упор…
— Похоже, любимые мои, игра получает неожиданный оборот… — мурлычет ведущая.
Из груди «пурпурного» течет кровь. Ранение не сразу заметно на фоне насквозь промокшего комбинезона, но оператор с вертолета дает максимальное приближение и наводит узкий луч прожектора.
— Это монтаж… — не очень уверенно говорит Андрей.
— Его убили, да? — визжит Андрюхина сестра. — Андрей, его убили?..
Рекламная заставка «Реаниматоров». «А вам не надоело протирать штанами диван?.. Вам хочется проверить себя в настоящей игре и заработать кучу денег на всю оставшуюся жизнь?..
Вам хочется узнать, что такое настоящий командный дух, когда за друга нужно перегрызть горло?..
Вы мечтали заработать за одну неделю столько, чтобы не думать о деньгах всю жизнь?..
Тогда «Реаниматоры» ждут вашей заявки…»
…Коко глядит на меня без улыбки. Всю ее влажную эротичность как ветром сдуло.
— А этот парень, которого избили вместо меня, он где? — домогаюсь я. — В больнице? С ним можно поговорить?
— С ним-то все в порядке. — Коко что-то проверяет в сумке, отключает скрины, вводит новые пароли. — Думай о себе, котик. В нашей маленькой компании неполадки только у тебя. Скажи-ка мне, котик… — Она приподнимается, кладет ладонь на кнопку дверного замка. Я скашиваю глаза, но стекла непроницаемы для охранниц донны. — Скажи-ка мне, я тебе нравлюсь? Ты хочешь меня, Януш?
От звука собственного имени внутри меня словно рвется струна. Нелепое ощущение, будто Коко нарушила какие-то правила, назвав меня по имени. Тонкие пальцы трогают мне щеку, ее декоративная шнуровка отстегивается, обнажая румяную пуговку соска. Мое сердце моментально ускоряет ритм, из желудка вверх по пищеводу поднимается шершавый комок. Я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать. Я карабкаюсь в сторону, отползаю вдоль полукруглого дивана, стремясь избежать контакта с ее пылающими ногтями.
— Вот видишь, котик, ты боишься!
— Я не боюсь, но не надо ко мне прикасаться! Пойдем, нас ждут!
— Подождут, это их работа. Ты не хочешь трахнуться со мной, я настолько уродлива?
Мне дальше некуда отступать. Коко загнала меня в угол между баром и откидным креслом.
— Ты не урод… Ты очень красивая, но я не могу…
— Не можешь, потому что тебя запинает твоя жена? Или ты слишком честный?
— Думай как хочешь…
Если она не оставит меня в покое сию секунду, меня стошнит. Но Коко что-то чувствует, она втягивает когти и застегивает одежду. Она снова серьезна и до предела деловита.
— Ладненько, малыш, не напрягайся. Я не буду тебя насиловать, обещаю. А вот за гостей донны Рафаэлы не могу поручиться…
…Заставка «Реаниматоров». При записи диска вместе с рекламным блоком стерли и кусок шоу. Мы так и не узнали, чем закончился поединок «оранжевых» и «пурпурных», потому что ведущий бегло оценивал рейтинги и делал обзор зрительских симпатий. Выше всех котировались «зеленые», они ухитрились уже спасти своего первого номера и получили законное право поохотиться за чужими первыми номерами. На счету каждого «зеленого» уже болталось около трехсот тысяч.
— «Зеленые» будут убивать чужих игроков? — выдохнул кто-то из моих друзей.
— Потому что они сэкономили время, — объяснил Андрюха. — У них есть право помешать другим командам.
— Но вначале ничего не было сказано про убийства! Было сказано про командный дух…
— Януш, что он нам голову морочит? Ты скажи, как думаешь: это все лажа?
— Ведь правда, что все останутся живы?
— Розыгрыш, да, Ян?
На экране возникли внутренности цементного завода. Прозрачный бак заполнен раствором почти до середины, позабытая пленница извивается, вся ее одежда и лицо в жирных серых кляксах. Цемент схватился удивительно быстро, номеру первому не удается бедрами раскачать твердеющую жижу, лишь по краям бака серая поверхность трясется.
— Отстаньте от меня! — разозлился я. — Откуда мне знать, розыгрыш или нет?
Номеру первому от «оранжевых» остается висеть вверх ногами над шахтой метро не больше получаса.
— Ну что, любимые мои, поджилки трясутся? Дрожим за свои кровные денежки, а? — Ведущие появляются на экране в обнимку. У них такой вид, словно только что вылезли из постели. — Да, денег после первого тура перейдет из кармана в карман великое множество…
— Но кто же мог предположить, что так лягут карты?
— Да, первый тур поставил в тупик…
— А что говорят наши эксперты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56