Нет сомнений, мальчишка упал на снег и потом очутился в воде, на стремнине. Но он жив: Ремигий, осененный особой благодатью Господней, непременно получил бы знак, что Северин или погиб или…. О последней вероятности даже думать не хотелось.Но что же тогда произошло с картулярием? Человек не может исчезнуть в никуда! Молодцы Гунтрамна и Арбогаста прочесали берег Меза на много стадиев ниже по течению, особенно внимательно осматривая излучины реки. Пусто. Никаких следов, хотя по приказу Хловиса в Мез нарочно сбросили несколько бревен и дружинные проследили, где их выбрасывало на берег. Девять бревен из полной дюжины оказались в мелководных заводях совсем неподалеку от Стэнэ, еще два обнаружились чуть дальше, и лишь одно было унесено в незнаемые дали, к морю на севере.Северин как сквозь землю провалился – воины поопытнее втихомолку ворчали, что мальчишку забрали духи или, к примеру, альвы: эти существа не оставляют следов. Ремигий отмахивался – какие еще альвы? Откуда? Здесь вам не страна Эйре, не легендарная Гиберния, в Галлии и Бельгике о полых холмах и их обитателях и слыхом не слыхивали.– Пусть рикс даст мне двух лошадей и припасы, – на исходе третьего дня поисков решительно заявил Эрзарих. – Я поеду его искать. И найду.– Я знаю, что в искусстве охоты ты искушен, – согласился Ремигий. – Однако охота на зверя и охота на человека разнятся. Что ты сможешь сделать один?Лангобард надулся, спесью исходя – епископ усомнился в его смелости и удачливости! Другому такое оскорбление не сошло бы с рук. Но Ремигий все-таки годи, человек, принадлежащий богам, а значит, осведомленный о их воле (и неважно, Единый ли то бог или Вотан с Фрейей), к его словам стоит прислушаться.– Северин где-то там, за рекой, – задумчиво говорил епископ, прохаживаясь вдоль длинного стола. – Но почему-то не может вернуться.– Откуда ты знаешь? – жадно спросил Эрзарих. – Говорил с богами?– Можно выразиться и так. Сон мне был, а сны насылаются ангелами…– Христианскими валькириями, – понимающе кивнул лангобард, прежде наслушавшийся как от госпожи Корнелии, так и от Северина красивых саг о райских кущах.Ремигий лишь усмехнулся.– Незачем отягощать Хловиса столь незначительными просьбами, – наконец сказал епископ. – У рикса предостаточно иных забот, ему надо возвращаться в столицу. Возьми все, что необходимо, и будь готов к завтрашнему рассвету. Одна ночь ничего не решит…С наступлением темноты пошел снег, начало мести, но Эрзарих, сын Рекилы, отступаться не привык. Едва небо на востоке начало сереть, лангобард уже пришел на конюшню и с безмерным удивлением обнаружил там епископа.– Рикс позволил мне съездить развеяться и отдохнуть, – фыркнул Ремигий, мельком взглянув на вытянувшееся лицо Эрзариха. – Не откажешься от попутчика?– Но как же… – протянул лангобард. – Почему Хловис…– А что Хловис? – пожал плечами епископ. – Он взрослый мужчина, великий военный вождь, не пропадет. Мы ведь ненадолго, верно? Самое больше две седмицы?– Ты приближенный рикса, – упрямо сказал Эрзарих и спросил напрямик: – Зачем? Только ради Северина?Ремигий помолчал, устраивая на спине лошади седельные сумы, вздохнул и не оборачиваясь проронил:– Не только. Помнишь, я рассказывал тебе о грехе гордыни?– Нет, – отрекся Эрзарих, предпочитавший не вникать в сложные материи и не забивать голову сложными христианскими догмами. Саги – сколько угодно, но тот кромешный ужас, который именуется греческим словом philosophia? Пустословство одно!– Я возгордился, Эрзарих. Я почти уверил себя в том, что победа Хловиса – моя заслуга. В том, что это я заставил рикса дать клятву. Наконец, в том, что я, обычный смертный человек, слабый и несовершенный, могу запросто противостоять тому… – Епископ указал рукой в сторону Арденнских гор. – Тому, что прячется там, за рекой… Тому, что проснулось в Арденнах.– Почему же слабый? – не понял лангобард. – Ты бился наравне с риксом и проявил великую доблесть!– Тьфу! – раздраженно сплюнул епископ, на миг впавший в соблазн гневливости. – Дурья башка! Уразумей же! Я позволил себе уравнять силы человека и Господа Бога, Создателя и Вседержителя! Помню наш последний разговор с Северином – я постоянно твердил: это мы посеяли зерна Истины, это нас будут вспоминать потомки сикамбров, это мы избавим народ франков от падших духов и изгоним их обратно в геенну! В то время как единственная и истинная заслуга принадлежит лишь Ему! Вот Господь и ниспослал испытание…– Хочешь сказать, что черные волки пришли сюда по воле твоего Бога? – нахмурился Эрзарих. – Это нехорошо.– С тобой совершенно невозможно разговаривать, – искренне расстроился епископ. – Хорошо, попробую объяснить понятно. Мне думается, что я обидел Бога Единого.– Почему?– Не перебивай! Что будет, если ты обидишь, к примеру, Доннара?– Он призовет меня на суд оружия, – уверенно ответил Эрзарих. – И на поединке выяснится, кто прав.– Вот этом и заключена разница между твоей верой и моей. Оскорбив Творца гордыней, я должен сразиться не с ним, а с самим собой, победить свой грех, растоптать его! Доказать, что я достоин Его покровительства и благоволения. Поэтому я оставлю Хловиса на время – пускай рикс сам разберется в своих думах, сам осознает, какой путь ему предстоит… Господь позволит – я вернусь в Суасон из Арденн. Нет – значит я недостойный пастырь.– Ничего не понимаю, – помотал головой Эрзарих. – Как можно вызвать на битву самого себя?– Седлай коня, – вздохнул Ремигий, которого непроходимая дремучесть лангобарда иногда ставила в тупик. – Перейдем реку по броду за Ворчащим омутом и отправимся к северу.– После такого снегопада отыскать следы будет трудно, да и времени много прошло… – хмуро отозвался Эрзарих. – Ничего, счастье от нас не отвернется. Удачливый воин и годи, способный творить чудеса, дорогого стоят.– Чудеса… – проворчал епископ. – Много ты знаешь о чудесах, варвар! Глава третьяВ которой Северин встречает Беовульфа-гаута, получает новое имя и слушает сагу о чудесном острове. Потом же отправляется в страну данов вместе с Нибелунгами Февраль – март 496 года по Р. X.Бельгика – Германское море
Очнулся Северин оттого, что по его лицу возили чем-то наподобие мягкой горячей губки. Причем обжигающе-горячей.Он довольно быстро понял, что лежит на спине, попытался шевельнуться и поднять руку, но тело пронзила резкая боль, настолько нестерпимая, что в другое время и в другой обстановке Северин бы отчаянно взвыл. Сейчас получилось издать лишь низкий хриплый стон.Губка еще раз прошлась по лбу и щекам, после чего неизвестный экзекутор начал тереть правое ухо.Картулярий попытался разлепить веки. Даже это простейшее и почти незаметное движение далось ценой немалых усилий. Различим серебристо-синий неровный свет. Утро? Утро какого дня? Что вообще случилось? Почему так больно?«В любом случае, если я чувствую боль, значит жив, – уверенно подумал Северин. – Но… Ох, что ж это такое было?!»Память вернулась мгновенно, одним озарением, яркой вспышкой. Стэнэ, звездная ночь, хрустящий снег под ногами, мертвенный взгляд глаз-фонарей злого духа, принявшего обличье громадной черной зверюги… И падение. Река, стремнина…Над ухом оглушительно фыркнули, у лица Северина появилось что-то огромное и шарообразное, щек коснулось горячее дыхание.Человек настолько испугался, что превозмог терзавшую его мышцы и кожу ужасающую резь и вяло шарахнулся в сторону. Если это черный волк…Нет, не волк. Рядом сидела огромная собака римской породы, плоскомордая, с висящими тяжелыми брылями, ярко-розовым языком и белым пятном в виде бабочки на широченной груди. Зверюга пыхтела, сопела, из пасти вытянулась нить белой слюны, но в целом выглядела вполне дружелюбно. Северин вспомнил, как назывались такие псины по-латыни – canis corsis, «собака, охраняющая ограду»… Значит, это была никакая не губка: собака всего лишь облизывала лицо.– Все-таки живой, – вторгся в сознание новый звук. Человеческая речь, говорят на готском, но чересчур растягивают слова, да и звучит странный диалект более мягко, без обязательных гортанных и шипящих звуков. – Ариарих, Гундамир – быстро его раздеть, растереть, завернуть в шкуры.– Одет по-нашему, – послышался второй голос, пониже и погрубее. – Но лицом выглядит как галл, смуглый… Да отдай ты нож, никто тебя убивать не собирается!Неизвестные с трудом разжали онемевшие пальцы Северина, а тот, кто заговорил первым, присвистнул:– Интересное оружие носит наш найденыш… Неспроста это.Засим епископальный картулярий подвергся самым изощреннейшим пыткам, какие и Нерону с Калигулой не снились в самых оптимистических снах. С него стянули обледеневшую одежду, безрукавку пришлось разрезать, любое прикосновение доставляло адовы муки, а когда грубые ладони начали растирать кожу дурно пахнущим снадобьем, наполовину оттаявший Северин заорал как резаный: казалось, что его варят в кипятке подобно святому Мавру, одновременно поджаривая на раскаленной решетке, будто святого мученика Лаврентия. Какая уж тут пещь огненная, терпеть такое не было решительно никакой возможности! В конце концов Северин в очередной раз потерял сознание, едва не задохнувшись от собственного крика.Вторично он проснулся в приятном тепле, руки и ноги сладко ныли, но не болели, пальцы сгибались не без труда, щеки и лоб пылали. Пахло псиной, сеном и почему-то зачерствевшим хлебом. Появилось новое ощущение покачивания и легкого головокружения.Рядом кто-то пошевелился, Северин отбросил с лица мягкую медвежью шкуру и обнаружил, что бок о бок с ним устроилась давешняя собака, огромная как теленок. Она-то и согревала человека своим теплом. Оказалось, что пес был благородной серо-серебристой масти, с желтоватыми внимательными глазами и коротко обрезанными ушами, чтоб в драке не порвали.Осмотревшись, картулярий уяснил, что легкое покачивание вполне объяснимо: он находился в небольшой ладье, способной идти по любому мелководью. Шесть весел, мачта, носовое оконечье украшено резной головой дракона. Северина устроили на корме, почти у ног кормчего – посмотрев на него снизу вверх, Северин решил, что имеет дело не иначе как со сказочными титанами, ибо детина был устрашающе велик, даже поболее Эрзариха, вовсе не являвшегося недомерком. Еще шестеро несимпатичных бородатых варваров сидели на веслах – один другого краше!– Глядите-ка, – изумился кормчий, – Живехонек-здоровехонек, хотя половину дня без чувств провалялся! По виду хлипок, а дух в тебе крепкий, Скевинг!«Скевинг – найденыш, – машинально перевел Северин готское слово на родную латынь. – Кто это такие? На франков, как ни крути, не похожи!»Действительно, не похожи. На первый взгляд все варвары одинаковы, но опытный глаз всегда найдет различия между людьми, рожденными в разных племенах. К примеру, вандалы любят яркие одежды и не пожалеют серебра на красивую синюю или зеленую рубаху (если, конечно, такового серебра в достатке), галлы любят заплетать косицы и в соответствии с древней традицией носят клетчатое, гепиды тугодумны, аланы свирепы, лангобарды не только свирепы, но еще и основательны, готы расточительны и веселы, но в битве беспощадны…Эти корабельщики, безусловно, родом происходили из германского корня, тут сомнений никаких – скуластые, белоглазые, курносые. В большинстве соломенноволосы, а вот кормчий рыжеватый, такими рыжеватыми коты бывают. И глаза у него интересные, один зеленый, один ярко-голубой, значит богами отмечен. Одежда самая обычная, не скажешь что богатая – меха и кожа, плащи суконные, некрашеные, серые. У всех тем не менее редкой красоты украшения – гривны и серьги потемневшего серебра, золотые браслеты, на ножнах клинков опять же серебряные накладки с чеканкой. Такое оружие стоит очень дорого!– Возьми. – Кормчий снял с пояса некогда принадлежавший епископу Ремигию кинжал и протянул его картулярию. Это означало, что варвары не видят в Северине врага и относятся к нему уважительно. С чего бы? – Ты всех нас удивил, Скевинг.– Чем? – прохрипел Северин. В горле першило, не хватало только заболеть после купания в ледяной воде!– Посмотри…Рыжеватый указал на короткое метательное копье, вертикально укрепленное на корме. Его украшала отрезанная голова духа Арденн, черного волка. При свете дня морда страшилища смотрелась еще отвратительнее, чем ночью. В ней не было ничего от обычного животного, это была богомерзкая харя демона!– Мы нашли ubilsaiwala в пяти шагах от тебя, мертвого. С раной в груди, раной, нанесенной твоим клинком. Даже великому воину нелегко убить оборотня!Северин хотел было сказать, что это получилось благодаря чистейшей случайности, волчара сам напоролся на нож в прыжке, но предпочел пока помолчать. Для начала следовало выяснить, что происходит, куда плывет ладья и кто таковы эти странные бородачи; а в том, что они именно «странные», Северин теперь не сомневался.Пожив среди варваров, картулярий научился разбираться в некоторых обязательных обычаях, принятых у всех до единого племен германского языка. Нет для них ценности выше, чем семья и род; достаточно вспомнить варварские законы: если один из членов семьи совершил преступление, виру будет платить род.Если объявляется кровная месть, ее жертвой может пасть любой из сородичей татя. Род выставляет своих бойцов в войско рикса, и сражаются они под знаком своего военного вождя, род ответственен за каждого своего отпрыска, если только он по закону не снял с себя обязательства перед семьей и не стал одиночкой, наподобие Эрзариха…Ни у кого из варваров, которых видел перед собой Северин, не было родовых символов – чаще всего это заплетенная особым образом косичка, железная или серебряная руна на ремешке, определенный узор на одежде, татуировка на щеке, лбу или шее, так чтобы ее было видно. Вон у того, что справа на весле, под правым виском подозрительный розовый шрам необычной квадратной формы, такое впечатление, что этот человек срезал кожу вместе с татуировкой. Это, знаете ли, наводит на размышления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41