- перебил Дугал. - Только все равно это как-то неправильно. Что, чем больше в городе или в стране соборов, тем благосклоннее Господь?
- Замолчишь ты наконец? - уже всерьез рассердился Гай. - Не мели чушь, а? Сам знаешь, за подобные речи по головке не погладят. Где ты наслушался таких гадостей?
- Сам додумался. - Мак-Лауд наконец умолк, благо они уже поднялись по широким ступеням, слегка вытершимся в центре, и подошли к дверям собора - высоким, из темно-красного дерева, покрытым резьбой и украшенным позолотой. - Иди выполняй обет, только не позволяй задурить себе голову. Я приду попозже.
- Ты куда? - несколько опешил сэр Гисборн, потому что компаньон явно вознамерился улизнуть.
- У тебя дела, и у меня дела, - туманно пояснил Дугал, уже успевший преодолеть половину лестницы. Гай с легким недоумением проследил, как шотландец остановил пересекавшего двор монаха и что-то у него спросил. Получив ответ, Мак-Лауд целеустремленно зашагал к северному приделу, свернул за угол собора и пропал.
- Дела у него, - повторил сэр Гисборн и, потянув на себя тяжелое литое кольцо, с некоторым усилием отодвинул толстую дверную створку. - Варвар варваром, а туда же - умствует…
Над городом поплыл долгий тягучий звон бронзового колокола, отмечавшего наступление полудня, или, как его называли по монашескому уставу, часа шестого.
В аббатстве Гай пробыл несколько дольше, чем ожидал, - почти до девятого часа. Ему повезло: отец-настоятель, узнав о просьбе заезжего рыцаря, милостиво согласился уделить немного своего драгоценного времени. Хотя сэр Гисборн, не обладавший даром рассказчика, старался говорить как можно короче, опуская кой-какие малозначащие частности, история прибытия нового архиепископа Кентерберийского в Англию все равно чрезмерно затянулась. Известие о смене власти и казни канцлера Лоншана, конечно, уже добралось до Тура вместе с королевскими гонцами и опережающей ветер молвой, однако настоятель не мог не воспользоваться чудесно представившейся возможностью услышать подробности из уст очевидца событий в далекой Британии.
К концу повествования Гай слегка взмок и чувствовал себя так, будто пару раз обежал вокруг Тура в полном боевом снаряжении. Однако его усилия получили неожиданное вознаграждение: аббат, выслушав печальную исповедь рыцаря из Ноттингама и побарабанив пальцами по столу, рассудил, что сэр Гисборн достаточно наказан за свои прегрешения. В сущности, его вина заключалась только в излишней горячности (впрочем, вполне оправданной, ибо он действовал во спасение служителя Господня) и вполне искупается его нынешним намерением отправиться в Святую Землю. Если же добавить к этому искреннее раскаяние мессира Гая и умеренное пожертвование в пользу прихода Святого Мартина, то щекотливое дело о невольном осквернении останков святого можно считать разрешенным ко всеобщему удовлетворению.
Вдобавок отец-настоятель посоветовал будущему крестоносцу по дороге к Марселю или в самой столице Прованса наведаться в любую церковь и освятить имеющееся оружие. От досады Гай едва не хлопнул себя по лбу: как он не догадался сделать это еще в Лондоне или, на худой конец, в Фармере! Совсем из головы вылетело! Мессир Клиффорд или отец Колумбан наверняка бы не отказались провести церемонию! Сталь в умелых руках, конечно, хороша сама по себе, но если ее облагородит и укрепит благословение…
В Ноттингаме родные и друзья частенько посмеивались над наследником семейства Гисборнов: мол, нетрудно догадаться, о чем тот думает, - любая появившаяся мысль немедля отражается на физиономии. Сейчас, видимо, случилось то же самое, ибо турский аббат с легкой улыбкой заметил, что с удовольствием проведет обряд освящения и, пожалуй, сделает это незамедлительно.
- Я не один, - вспомнил о своем попутчике Гай. - Можно ли моему спутнику тоже принять участие?
Аббат кивнул, и сэр Гисборн мысленно возликовал, искренне надеясь, что ему не придется обыскивать монастырь в поисках отправившегося неведомо куда шотландца. Однако Мак-Лауд, завершив таинственные «дела», как и обещал, терпеливо дожидался компаньона, обосновавшись на каменной скамье неподалеку от входа в собор. Отсюда было видно и полутемный неф с рядами скамей, и тускло поблескивающее золото алтаря, и огромную вычурную дарохранительницу с полуистлевшим лоскутом некогда светло-серой ткани, и часть обширного двора перед храмом. Невозмутимо оглядев взъерошенного Гая, он одобрительно заметил:
- Вот теперь ты похож на человека. Исполнил?
- Не совсем… - Сэр Гисборн перевел дыхание. - Вставай! Здешний настоятель согласился освятить наше оружие.
- Для начала совсем неплохо, - пробормотал Дугал, несколькими привычными движениями ослабляя застежки широкого кожаного ремня-перевязи, чтобы стащить ее через голову. Гая всегда удивляла горская традиция: носить мечи не на полагающемся им по всем законам месте, то есть у левого бедра, а за спиной. Вдобавок он считал шотландскую клеймору не слишком удобной, чрезмерно длинной и тяжелой.
Заблуждения бесследно развеялись в тот день, когда сэр Гисборн самоуверенно решил последовать примеру Мишеля де Фармера, уже получившего свою ежедневную трепку, и предложить Мак-Лауду сразиться. Просто так, для удовольствия. На ошибках учатся. В первый миг Гай понял, что его наставник в науке мечного боя совершенно не подготовил его к подобным схваткам. Во второй - лишился клинка, выбитого приемом, оставшимся доселе неизвестным создателям трактатов по военному делу, позорно шлепнулся на траву под откровенное хихиканье Мишеля, да так и остался лежать, сипя отбитыми в падении легкими.
- Историческая справедливость восстановлена, - вполголоса заметил Гунтер, оруженосец Фармера-младшего. Гай не понял, что тот имел в виду.
С трудом усевшийся милорд Гисборн накрепко усвоил две вещи. Первую: никогда больше всерьез не связываться с шотландцем; и вторую - надлежит обязательно вернуть нанесенный удар, причем с лихвой. К клейморе же Гай начал испытывать нечто вроде невольного почтения и все чаще раздумывал о том, не попросить ли Дугала поделиться частичкой столь богатого опыта. Мак-Лауд вряд ли откажет, особенно когда сообразит, что получает отличную возможность безнаказанно шпынять английского рыцаря…
- Спишь или опять размышляешь об умном? - едко осведомился низкий голос, слегка растягивавший слова. - Нехорошо заставлять себя ждать.
От неожиданности Гай резко мотнул головой, беззвучно выругал себя за привычку задумываться в самый неподходящий момент и, не отвечая, зашагал по широкому проходу между скамей. Позади мягко шлепали по каменным плитам изрядно стоптанные сапоги Мак-Лауда.
* * *
Калитка, скрипнув на прощание, выпустила заезжих гостей Турского аббатства на улицу, и Гай с удивлением обнаружил, что все вокруг чудесным образом переменилось. Вроде тот же самый город, переваливший за вторую половину сентябрьский денек, старые колючие тисы, спешащие по своим делам прохожие. Но солнечные лучи отливали начищенным золотом, все краски стали ярче, и даже запах разогретой смолы, приносимый ветром с речных пристаней, не казался настолько отвратительным, как обычно.
- Выполненный гайс - что возвращенный долг, - как бы невзначай заметил Дугал. - Вроде отдаешь, а чувствуешь себя богаче. Кстати, пока ты расплачивался по долгам, я здорово напугал тамошнего исповедника.
Гай представил себе возможную исповедь Мак-Лауда, посочувствовал неведомому монаху, которому выпало слушать подобное, хмыкнул и поинтересовался:
- И к какому покаянию приговорил тебя сей благочестивый брат?
- «Ступай, сын мой, и ежели не можешь совсем не грешить, так хоть помни об умеренности», - прогнусавил Дугал и заржал. Сэр Гисборн какое-то время сдерживался, твердя, что тут нет ничего смешного, что невыносимый попутчик снова принялся за свое, что будущим освободителям Иерусалима не подобает стоять посреди улицы и хохотать во все горло, пугая добрых людей… а потом махнул на все рукой и присоединился. Со смехом приходило облегчение, возвращались потерянная было уверенность в себе и данное от природы любопытство.
- Пошли, пошли. - Фыркающий Гай бесцеремонно ухватил компаньона за рукав и потащил за собой, не представляя точно, куда идет, но стремясь к блестящей в проемах между домами реке. - Еще не хватало, чтобы все окрестные зеваки сбежались поглазеть на нас. Вдобавок я хочу есть и пить. И еще поскорее отыскать подходящий корабль… Кстати, если не секрет, куда ты ходил в аббатстве?
- Насчет поесть я никогда не отказываюсь, а вот где я был… - Мак-Лауд состроил загадочную физиономию, но надолго его не хватило, и - уже серьезным тоном - он пояснил: - Когда-то я тоже дал самому себе обещание - если судьба занесет меня в Тур, обязательно схожу на могилу одного человека. Его похоронили здесь почти четыреста лет назад…
Сэр Гисборн удивленно поднял бровь, в очередной раз напомнив себе, что чужая душа - потемки, и взглядом потребовал немедленного продолжения. Однако пришлось подождать: Дугал углядел неприметный трактир, бросил: «Я мигом!» и скрылся за дверью. Вернулся, небрежно помахивая добычей - глиняной флягой в ременной оплетке и завернутыми в обрывок некогда белого холста кусками хлеба и остро пахнущего овечьего сыра.
- Все равно бродить еще долго, - заявил он, перебрасывая сверток опешившему Гаю и зубами выдергивая пробку. - Так о чем бишь я?
- О могиле, - подсказал Гай, отбирая у увлекшегося компаньона флягу. В ней плескалось местное вино - кисловатое, но вкусное. - Чья она?
- Епископа Алкуина. - Дугал с выдававшей многолетний опыт сноровкой на ходу вытащил длинный кинжал, напластал хлеб и сыр на ломти и теперь говорил и жевал одновременно. - Он был советником короля Шарлеманя, по-простому - Карла. Того самого, что основал империю на месте будущих Франции с Германией, воевал с маврами и которого прозвали Великим.
Гисборн кивнул в знак того, что понял, о ком идет речь.
- Однако будь хоть трижды великим, вряд ли что сделаешь в одиночку. У любого трона всегда толчется множество людей - полезных или нужных для украшения двора. Алкуин - на латыни его звали Альбин или Альбин Флакк - относился к первым. Он и после него еще Эриугена Ирландец, что служил сыну Карла. Карл, как говорят, встретил Альбина в Италии, в монастыре города Пармы, и так поразился мудрости и знаниям этого человека, что уговорил его перебраться на север, в свою страну. Алкуин стал настоятелем монастыря, из которого мы только что убрались, и наставником королевской семьи. Может, тут я путаю, всякие умные слова не слишком хорошо укладываются в моей голове, но Алкуин утверждал, что на свете есть три высшие власти: Папа в Риме, кесарь в Константинополе и император на землях франков. Наверное, такие речения не всем приходились по душе, но уж Карлу-то нравились точно. И, наконец, самое главное: хоть Алкуин жил в Италии, но родился-то он у нас, на Острове! В Йоркшире, в саксонском семействе, причем по матери его род происходил от лоулендеров Дамфриса. Если покопаться в отношениях между кланами, то выяснится, что мы, люди из-за гор Грампиан, и те, кто живет в низинах, возле границы с Англией, - сородичи. Можно ли не навестить могилу родственника?
Последнюю фразу Мак-Лауд произнес с непонятной усмешкой, но Гай не обратил на это внимания, больше заинтригованный иным вопросом:
- Откуда ты все это знаешь?
Дугал уставился на него чуть прищуренными каре-зеленоватыми глазами:
- По-твоему, если я не имею собственного дома и живу тем, что служу людям побогаче и познатнее меня, то уже напрочь позабыл, кто я и откуда?
- Нет, конечно, - с легким смущением пробормотал Гисборн. Уже сколько раз он убеждался, что Мак-Лауду известно намного больше, чем кажется на первый взгляд, но снова не доверял собственным ушам.
- Могу поспорить, собственную родословную ты помнишь наизусть. - В голосе Дугала пробилась еле скрываемая досада. - Впрочем, любому понятно: что ты, что Мишель - урожденные сассенахи. И его, и твои предки приплыли на берег, который еще не называли Нормандией, вместе с Ролло-Норвегом, а потом явились в Британию вслед за Вильгельмом Бастардом. Но Британии вам показалось мало, и вы полезли к нам… Я прав?
- Прав, - миролюбиво согласился Гай. - Только учти если мы начнем пересчитывать все стычки между твоей страной и моей даже за последние двадцать лет, потратим весь оставшийся день. Между прочим, что такое «сассенах»? Мне оскорбиться или не стоит? Я ведь собирался поблагодарить тебя за рассказ, но раздумал. Теперь я уверен, что вы с той рыжей девчонкой с постоялого двора наверняка быстро нашли бы общий язык - переругавшись насмерть.
- Вот уж нет! - огрызнулся Мак-Лауд, но уже гораздо спокойнее.
- Тогда прекрати злиться и ответь на вопрос. Если ты меня обозвал, скажи честно. Сегодня я склонен прощать ближних своих.
Дугал презрительно засвистел и только потом соизволил заговорить:
- Так у нас называли северян - тех, что каждое лето высаживались на восходном побережье, чтобы ограбить приморские селения и снова удрать в море. Позже, когда набеги пошли на убыль, имя по наследству досталось жителям Нормандии. Еще позже - вам, англичанам. Но есть разница. Скажем, Мишель действительно сассенах, а ты - паршивый сейт.
- Думаю, я осознал, в чем состоит сие тонкое различие, - хмыкнул сэр Гисборн. - Не надейся - я помню, что обещал спускать твою болтовню. Но лишь сегодня! Кстати, а соплеменников Мишелева оруженосца, Гунтера, вы как называете?
- У него здесь нет соплеменников, - отрезал Мак-Лауд. - Он не такой, как мы.
- Что ты хочешь сказать? - не понял Гай. - Конечно, он немного странно разговаривает, но это объяснимо, он же иноземец…
- Когда мы встретимся в следующий раз, приглядись к нему внимательнее, - снисходительно посоветовал Дугал. - Вы что, ослепли и ничего не замечаете? Этот тип не просто странно разговаривает, он как будто сперва, складывает фразу про себя на каком-то ином языке, переводит, а уже потом произносит. Понятия не имею, где он жил раньше, однако на нас он пялится, будто впервые увидел живых людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9