Чтобы водрузить статую на предназначенное для нее место, потребовалась команда в пятнадцать человек. И вождь постановил, что рука его дочери достанется тому, кто сможет перенести статую через площадь.
Когда настал первый день испытания, Руско сказал Урзе, что они идут смотреть. Подмастерье, погруженный в работу, спросил, что именно они собираются смотреть, и, получив ответ, сказал, что ничего глупее он в жизни не слышал. Эти слова дали старому лавочнику очередной повод сравнивать нравы Аргива и Иотии.
– Это все потому, что у вас не читают любовных историй, – убежденно пробормотал Руско, запирая лавку.
Единственным способом заставить Урзу покинуть мастерскую было закрыть ее снаружи на засов, и Руско решил, что так и сделает. В конце концов объявленное вождем испытание – отличная возможность показать Урзе, какие радости таятся на улицах и площадях Кроога.
– У нас какое сказание ни возьми, везде рассказывается про опасные приключения и героические подвиги, – продолжал он. – Вот хотя бы легенда о Бише и Кане или песнь о том, как Алориан сражался за любовь Титании.
Урза едва не споткнулся.
– Если я не ошибаюсь, легенды гласят, что Биш и Кана умерли в день своей свадьбы, а Титания отвергла Алориана и бросила его на съедение собственным псам.
Руско фыркнул:
– Ну, я выбрал неудачный пример. Но ты все равно понимаешь, что я имею в виду, – пробурчал часовщик и зашагал вниз по улице ко дворцу. Качая головой, Урза последовал за ним.
Вождь объявил, что испытания будут проходить по первым дням каждого месяца в присутствии его самого и его дочери. На эти пять часов город почти полностью вымирал – весь хотели видеть, как дородные мужчины будут пытаться заполучить руку принцессы. Слуги расчищали площадь, ставили по сторонам ряды скамеек, сооружая временную арену,
Добравшись до площади, Урза и Руско увидели группу богатырей, выстроившихся в некое подобие шеренги. Самый маленький из них был в два раза больше Урзы, некоторые выглядели так, словно могли голыми руками оторвать голову слону, а третьи, судя по шрамам на обнаженных торсах, именно этим и занимались в свободное время. На противоположной стороне площади было небольшое возвышение. Там на покрытой дорогой тканью скамье восседали вождь и наследница престола.
Едва Урза и Руско протиснулись к скамьям, прозвучал гонг. Первый участник вышел вперед навстречу своему нефритовому врагу. Он обхватил колени статуи могучими руками и сделал сильный рывок. Каменный колосс даже не шелохнулся. Мужчина крякнул, схватился поудобнее и попробовал снова. Статуя была неподвижна. Снова прозвучал гонг – попытка неудачна, пусть подходит следующий.
Перед статуей появился еще один дюжий детина. Он состоял сплошь из мускулов, про таких говорят – поперек себя шире. Он попробовал подсунуть руки под постамент, но лишь отдавил себе пальцы. Снова ударили в гонг, и третий претендент оплел руками ноги статуи, встав для удобства на колени. Гигант издал могучий рев и попытался поднять нефритовую фигуру. Затем рев сменился криком боли – мужчина неожиданно отцепился от статуи и упал на землю, держась за живот. Еще раз прозвучал гонг, и на помощь неудачливому жениху поспешила группа храмовых лекарей.
– Давай-ка пойдем поклонимся повелителю, – сказал Руско, кивая головой в сторону королевской скамьи.
К вождю и принцессе стояла длинная очередь. Иотийцы проходили перед августейшей парой, быстро кланяясь и прикасаясь пальцами к губам, как было принято в Крооге. Руско стал первым, а за ним – Урза. Когда подошел их черед, часовщик отвесил земной поклон и поцеловал себе пальцы, а Урза лишь почтительно кивнул головой.
– Она посмотрела на тебя, – сказал Руско, когда они сели на место.
– Ничего подобного, – качая головой, ответил Урза. – Сегодня она видела уже тысячу человек, для нее все на одно лицо.
– Она тебе улыбнулась, – настаивал Руско.
– Она – принцесса, – сказал Урза. – Она улыбается инстинктивно. Кстати, окажись на ее месте, я бы очень боялся, как бы один из этих гигантов в самом деле не передвинул статую. Мне кажется, в этом случае его величество не сможет рассчитывать, что его потомки будут блистать интеллектом.
Руско тяжело вздохнул:
– В тебе слишком много логики. Ты мыслишь приземленно. Возможно, она точно знает, что никому не удастся сдвинуть статую. Рано или поздно ее отец придумает что-то другое. Что случилось?
Урза тщательно разглядывал кучу сокровищ, сложенных на помосте.
– Что там такое лежит? – спросил он.
Руско тряхнул головой. Урза указывал на драгоценности, разложенные на роскошной золотой ткани. Там были огромные мечи, начищенные до блеска щиты, доспехи, вышедшие из моды много поколений назад. На солнце блестели корзины рубинов, алмазов и сапфиров, рядом с ними стояли открытые шкатулки, обитые изнутри красным бархатом, на подушечках лежали короны и диадемы.
– Это приданое, – ответил Руско и быстро добавил: – Я знаю, ты никак не можешь взять в толк – зачем дочери самого могущественного человека Иотии приданое? Ну, это традиция. Это старинные вещи, принадлежавшие предыдущим вождям. Некоторые были созданы во времена, когда наш народ только появился здесь. А некоторые изготовлены еще до основания Кроога.
– А что за книга? – спросил Урза.
За все время пребывания молодого человека в столице Руско никогда не видел его таким возбужденным. Он искоса посмотрел на предмет, о котором говорил Урза.
– Какая? Та, что лежит рядом со щитом из слоновой кости?
– Да, та, большая, – сказал юноша. – Что это?
Руско сузил глаза.
– Это книга, – подтвердил он. – Книга, совершенно точно.
– Конечно, это книга. Я не про то. Взгляните – у нее на переплете транские значки! – Урза почти кричал. Руско был очень удивлен – юноше едва хватало силы воли усидеть на месте, так его заинтересовала книга.
Часовщик снял очки, протер их о рубаху и водрузил на место. Он пожал плечами:
– Ну, раз ты говоришь, что там транские значки, значит, там транские значки. Ты можешь отсюда разобрать, что на ней написано?
Урза прищурился, затем сказал:
– Читается как «джа-лум». В истории Иотии был какой-нибудь Джалум?
– Х-м-м, – задумался Руско. – Кажется, был такой, то ли советник, то ли ученый. А может, философ. Давным-давно, еще до возникновения храмовых школ. А что?
Урза посмотрел на стол, заваленный сокровищами, затем на принцессу. Кайла как раз отвернулась, наверное, ее заинтересовал последний из претендентов. Лицо наследницы выражало спокойствие и безразличие, в лучах полуденного солнца принцесса казалась просто неземной.
Урза прикусил губу и сказал:
– Благородный Руско, мне кажется, что я хочу попробовать передвинуть статую.
Руско круглыми глазами уставился на юношу.
– А я хочу полететь на луну и проникнуть в гарем сумифского паши. Я также был бы не против, если бы моя голова меньше болела после того, как я всю ночь пил. Но я не рассчитываю на то, что это в самом деле произойдет. В жизни есть одно важное правило – не желай невозможного, и будешь счастлив.
– Не вижу тут ничего невозможного, – сказал Урза, внимательно разглядывая статую из нефрита. Как раз в этот момент еще один участник соревнования безуспешно пытался поднять ее. – Но мне кое-что нужно. – Он глянул часовщику прямо в глаза, его голос был тверд и решителен. – Металлические болты, стержни из железного корня и все такое. Вы мне поможете?
Руско не знал, что и сказать. Любовь, конечно, дело хорошее, но молодой человек явно собирался несколько облегчить его бумажник.
– Ну, я мог бы дать тебе ссуду, – с неохотой сказал он. – Но, боюсь, затраты будут значительные.
Урза кивнул и произнес:
– Вы слышали об орнитоптерах? Об аргивских летающих машинах?
Руско кивнул.
– Я слышал рассказы путешественников. – И тут часовщика осенило. Он сделал паузу и очень тихо, шепотом спросил: – Ты что, знаешь, как они работают?
Урза снова кивнул:
– Я… участвовал в создании первых из них. Я сделаю для вас чертежи. А вы обеспечите меня материалами. Идет?
Руско был готов на месте заключить молодого человека в объятия. Более того, то же самое был готов сделать и его кошелек.

– Восхитительно! – сказал Руско, пролистывая чертежи.
Первым делом часовщик купил пергамент и перья, и молодой аргивянин всю ночь рисовал схемы орнитоптеров. Начиналось все с аккуратного общего описания. Затем страница за страницей шли подробности – как работают рычаги в кабине пилотов, как натягиваются тросы, из каких материалов следует делать распорки и крылья, какого размера должна быть машина, чтобы держаться в воздухе наилучшим образом.
Руско был поражен. Какие сокровища таились в этом молчаливом подмастерье, который чинил его часы. По его чертежам орнитоптер построит даже обученная обезьяна. Нет, даже сам Руско сможет построить по ним орнитоптер.
– Чудесно, – пробормотал он, перелистывая пергаментные страницы. – Поразительно. Просто произведение искусства. – Часовщик с трудом сдерживался, в его воображении готовая машина уже практически взлетала со страницы.
Урза улыбнулся, но Руско не мог сказать почему – то ли ему было приятно слышать слова лавочника, то ли он предвкушал, как займется желанным делом. Они отгородили для Урзы заднюю часть лавки, и молодой человек начал создавать новую машину.
Казалось, он строит свою статую, чтобы с ее помощью победить нефритового колосса вождя. Это было чудище на изогнутых металлических ногах, отдаленно напоминавшее человека. Конечности, представляли собой металлические ящички, в которых прятались переплетенные стальные прутья. Верхняя часть туловища была из тонкого металла и железного корня, она вращалась вокруг оси, прикрепленной к тазу статуи. С обоих боков у статуи было по одной не слишком изящной руке, похожей на лапу гориллы. Грубо обработанный шлем с забралом служил головой. Сейчас забрало было поднято, под ним, как увидел Руско, скрывалась паутина проводов, в центре которой сидел тусклый драгоценный камень.
Глядя на железное чудище, часовщик вдруг подумал, что за все время его знакомства с Урзой тот никогда столько не улыбался, как в последние несколько недель. И это не были вежливые улыбки для посетителей, снисходительные улыбки ученого и улыбки, означавшие: о, как же мне надоел этот глупый Руско. Когда молодой человек подходил к статуе, он словно оживал.
Руско лишь раз позволил себе усомниться в том, что Урза все делает правильно.
– Почему ты делаешь его коленями назад? – спросил он однажды.
– Так задумано, – ответил Урза и, не отрывая глаз от машины, с головой забрался обратно в грудь существа, сжимая в руке гаечный ключ.
За два месяца груда запчастей, купленных, выпрошенных и одолженных Руско в других лавках, превратилась в подлинного титана. Он был похож на человека, и часовщик полюбопытствовал было про себя, с какого живого существа скопировано это чудище, но тут же решил, что ответ на этот вопрос он знать не хочет.
Когда Урза однажды ночью проверял сочленения и натягивал тросы, он задал другой вопрос.
– Кто такой Мишра? – поинтересовался старик.
Урза выронил из рук плоскогубцы.
– Похоже, этот человек сыграл в твоей судьбе не последнюю роль, – продолжил часовщик.
Урза поглядел Руско прямо в глаза. На миг он побледнел как полотно, лицо его вытянулось, и Руско испугался. Но затем Урза вздохнул, и бледность как рукой сняло. Он подобрал плоскогубцы и снова принялся соединять провода. Не отрываясь от машины, он спросил часовщика:
– Откуда вы знаете про Мишру?
Руско усилием воли подавил смешок.
– Ты редко спишь, Урза, но когда тебе случается заснуть, ты разговариваешь. Ты часто зовешь какого-то Мишру. И еще одного человека, кажется, это женщина, и зовут ее Такашия.
– Токасия, – поправил его Урза. – Токасия… была моим учителем. Она умерла.
– Х-м-м, – сказал Руско. – А Мишра?
– Это мой брат, – тихо произнес Урза, подкручивая гайки с какой-то особенной сосредоточенностью.
– Он жив?
– Наверное. – Урза пожал плечами. Притворяясь, что все еще размышляет, правильно ли все затянуто, он сделал шаг назад. – На самом деле я не знаю. Мы… э-э… в общем, нельзя сказать, что мы расстались друзьями.
– А-а, – сказал Руско. По лицу молодого человека было видно, что между ним и его братом много чего было и что он не очень хочет об этом вспоминать. Все же Руско продолжил: – И ты чувствуешь себя виноватым?
– Скажем так, я очень хотел бы, чтобы все произошло иначе, – сказал Урза.
Руско показалось, что юноша говорит искренне, но все же в его словах чувствовалась какая-то недосказанность.
Повисла тишина. Нарушил ее Руско:
– Здесь, в Иотии, есть поверье, что у человека много душ. Ты знаешь об этом?
Урза покачал головой, но в уголках его рта заиграла улыбка. Часовщик сразу понял – Урза подумал: «О, как же мне надоел этот глупый Руско».
– Когда ты ребенок, ты носишь одну одежду. Когда ты вырос, ты надеваешь другую, – продолжал Руско. – То же самое и с душой. В детстве у тебя одна душа, в юности – другая, и потом, до самой старости, ты сменяешь еще несколько.
Урза пожал плечами:
– Одежду мне менять приходилось. Насчет души не уверен.
Руско почесал за ухом.
– Иотийцы верят, что, когда ты умираешь, каждую из твоих душ судят по отдельности. Допустим, три первые твои души были в основном хорошими. Затем ты стал разбойником и вором и вырастил четвертую, злую душу. Затем ты раскаялся и прожил добродетельную жизнь, вырастив пятую, добрую душу. Когда ты умираешь, твои души судят независимо. Первые три души вместе с пятой будут вознаграждены за добродетель, а четвертую отправят в ад, уничтожат или вернут обратно, в зависимости от того, какому богу ты поклоняешься.
– К чему это вы клоните? – спросил Урза, краем глаза рассматривая машину.
Руско улыбнулся:
– Только к тому, что ты чувствуешь себя виноватым в том, что произошло между тобой и твоим братом. И твоей покойной учительницей. Так вот, не стоит винить себя. С тех пор как ты прибыл сюда, у тебя есть новая душа – иотийская. Помни об этом, и тебе станет легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66